13o
У поэта дальше о печальном, а профессор Владимир Павлович настроен оптимистично, поэтому речь ведет о том, что делаем, чтобы в этом времени прорасти, оставить след, а не наследить. А делает известный далеко за пределами Крыма ученый, политик немало. Проявляя себя в разных ипостасях. Недавно Владимир Казарин вернулся из Москвы, где принял участие в XIV Международных рождественских образовательных чтениях, темой которых на этот раз была «Школа и Церковь — традиции и реформы российского образования». Кстати, наш земляк был единственным нероссиянином в президиуме и среди выступающих.
— Конечно, впечатляли размах и солидность этого мероприятия. Чтения открылись в Государственном Кремлевском дворце, как теперь называется это грандиозное здание, построенное некогда для проведения партийных съездов. Почетный председатель форума — Его Святейшество Патриарх Московский и всея Руси Алексий II. Активное участие в нем принимают Министерство образования и Министерство культуры Российской Федерации, Российская академия наук, Российская академия образования, высшие учебные заведения (духовные и светские), представители президента в федеральных округах, губернаторы российских регионов, гости из стран СНГ. Приветствия участникам пришли из администрации президента, Госдумы, Совета Федераций. Гости прибыли из всех стран СНГ.
— Как определяются задачи чтений?
— Это прежде всего воспитание подрастающего поколения в духе высоких идеалов служения Отечеству и традициям предков. Для этого надо усилить роль духовно-нравственных традиций и преемственности в общественной жизни государства, без чего невозможно становление полноценной человеческой личности, развитие высокой культуры и всестороннего образования. Среди задач чтений — определение места религиозного образования в средней школе, а также православное осмысление важнейших проблем, стоящих перед Церковью и обществом.
— Думаю, читателям будет интересно узнать, чему было посвящено ваше выступление в день открытия?
— Тема моего доклада: "Воспитание личности и православный мир". Конечно, я обдумывал свое выступление заранее, но все же оно получилось импровизированным. Особый настрой придавало то, что сидел я в зале, где много лет проходили съезды КПСС. И вот теперь он заполнен не атеистами, а православными людьми, не скрывающими этого, на каких бы высоких постах они ни находились. Что меня смутило: многие выходят и говорят о тоталитарном режиме, клеймят атеистическое прошлое, такую-сякую страну… И зал в знак солидарности дружно аплодирует.
Я начал речь с того, что решительно не согласился со столь однобоким определением советского времени как сугубо атеистического. Это было сложное и противоречивое время. Конечно, была правящая партия с определенной линией, которая, кстати, тоже разной была в разные десятилетия. Были лидеры, настаивавшие на отрицании веры, были ярые ревнители атеизма. Но это не значит, что вся страна была атеистической. Анна Ахматова десятилетие за десятилетием писала стихи, основанные на православном понимании человеческой природы. На Украине жил и работал великий русский поэт Борис Чичибабин. Кто отважится сказать, что он не православный поэт? Нелегкой, драматической была его судьба: поплатился за свои убеждения, побывал в заключении. Но выстоял. И таких личностей, может быть, не столь ярких было великое множество. Отношения Советской власти и православия тоже не были столь простыми, как это пытаются сегодня нам представить. Никуда не уйти от того факта, что в 1944 году будущий митрополит Симферопольский и Крымский Лука — как выдающийся врач — получил Сталинскую премию первой степени за книгу "Очерки гнойной хирургии", написанную по итогам его врачебной деятельности в годы Великой Отечественной войны. Ряса священника не помешала святителю Луке получить высшую награду атеистического государства. Поэтому не надо огульно все подряд чернить в нашей истории, выплескивая вместе с водой ребенка. Были несгибаемые верующие, были неистовые атеисты, а была и третья категория — конъюнктурщики, преследовавшие свою выгоду. Кстати, сегодня эти последние занимаются тем же самым.
— В Крыму накоплен уже довольно солидный опыт по православному воспитанию молодежи. О нем говорили с высокой московской трибуны?
— Меня представили как гостя с Украины, из Крыма. Я передал собравшимся привет от крымской земли — земли Андрея Первозванного. Рассказал, как мы чтим память св. апостола: установили два памятника ему — на Херсонесе около Свято-Владимирского собора, на мысе Феолент возле Свято-Георгиевского монастыря. Крым — земля Святого Владимира, и для нас — русских и украинцев — он будет всегда великим князем, олицетворяющим единство России и Украины. Святой Владимир актом крещения сделал Крым колыбелью русского православия, и мы, крымчане, всегда будем помнить об этом.
В Крыму подавляющее большинство приходов принадлежит Московскому патриархату. Наш полуостров — это земля Кирилла и Мефодия. Здесь Кирилл обрел мощи Климента Римского. Здесь пришла к нему идея славянской азбуки. Можно сказать, что Крым — родина церковнославянского просвещения. И мы просто обязаны продолжить великие традиции, заложенные нашими предками. Вот почему в крымских школах по инициативе епархии и при поддержке Министерства образования введен факультативный курс "Основы православной культуры". Благодаря неутомимому труженику, неустанному созидателю митрополиту Симферопольскому и Крымскому Лазарю у нас постоянно возрождаются храмы. Монастырей сейчас на полуострове больше, чем до революции. Епархия начала восстанавливать древние пещерные монастыри, трем уже вернули их высокий статус. Владыке принадлежит идея установки поклонных крестов, что тоже является возрождением традиции. Но все равно мы пока не можем, к сожалению, сказать, что работу с молодежью, с детьми ведем на должном уровне.
— На чем основывается столь неутешительный вывод?
— У меня есть свой индикатор. Каждый год 10 февраля отмечается День памяти Пушкина в Гурзуфе. В Дом Поэта музейные работники приглашают священника и церковный хор для того, чтобы отслужить панихиду по христианину Александру Пушкину. К сожалению, присутствующие на службе школьники, как правило, с улыбкой смотрят на этот обряд, испытывают смущение: они воспитаны на другой культуре, не знают церковных обрядов, не понимают смысла панихиды. Для них это чужое. Им ближе современная эстрада и язык массовой культуры.
В смятение повергли меня слова сопровождавшей ребят учительницы гурзуфской школы: "Зачем вы приглашаете детей на панихиду, где идет речь о смерти, о загробной жизни, о кладбище? Эти мрачные понятия не для детей. Их надо знакомить с чем-то радостным". Мне это напомнило известное устное предание из жизни святителя Луки. Он пришел в школу на встречу с учащимися в облачении священника. Кто-то бдительный быстренько проинформировал об этом органы. Появился милиционер в форме, с портупеей, отозвал священника и начал ему выговаривать: как вам не стыдно, как вы могли к детям прийти в рясе священника, это же безнравственно. На что Лука сказал милиционеру: какое странное у вас понимание нравственности — с пистолетом к детям можно прийти, а в рясе нельзя. Я не осуждаю учительницу — она, как все мы, из советского прошлого. Ее так воспитали, такой образ мыслей внушили. И наша задача, во-первых, объяснить и взрослым, и детям, что участие в церковных обрядах — это приобщение к двухтысячелетней истории и культуре славянских народов. Та же самая панихида по тому же обряду совершалась столетия назад в Византии и при Владимире Великом в Киеве. С теми же словами церковного пения провожали в вечность Пушкина, Л. Толстого и Достоевского, героев Крымской войны, Первой мировой, Гражданской… Если бы это мы говорили школьникам, они бы поняли, что обряд причащает их к сонму людей, тысячи лет до них существовавших в рамках этой культуры.
Кто придумал, что говорить детям о смерти и кладбище — плохо, что это ломает их сознание? Их сознание ломает душевная черствость, которую мы культивировали. "Некрополь" переводится как город мертвых. Есть город живых, а есть — город мертвых. Они всегда находятся рядом. Каждый из нас, живущих, должен регулярно навещать своих близких в городе мертвых. Вчера мы этого не делали, а потому на наших кладбищах зачастую было как в песне Михаила Ножкина: "…все спокойненько и закусочка на бугорке". Неуважение к некрополю приводит к крушению города живых — к грязным подъездам и улицам, разбитым домам и расписанным нецензурными словами заборам. Потому что, если мы не уважаем вечное — город мертвых, мы никогда не научим наших детей уважать преходящее — город живых.
Именно поэтому, отмечая 150-летие Крымской войны, мы, помимо конференций и выставок, торжественных заседаний и книг, в первую очередь старались обустроить крымские воинские некрополи. В их числе севастопольское Братское кладбище, а также Симферопольское воинское братское кладбище. Мы восстановили также все иностранные воинские некрополи. Они были созданы при жизни наших соотечественников, которые сражались на бастионах Севастополя. Уважение к павшему врагу — исконная черта каждого православного русского человека. Как хорошо сказал об этом Константин Симонов в 1938 году при посещении английского кладбища в Севастополе: "Мы никогда не мстили мертвецам".
Вспомним, как недостойно мы в 2005 году отметили 150-летие со дня смерти Павла Степановича Нахимова. Тогда же Англия торжественно отмечала 200-летие Трафальгара и 200-летие со дня смерти адмирала Нельсона. У нас 12 июля вместо торжеств была полупустая площадь Нахимова в Севастополе, рота почетного караула, оркестр и микрофон с пятью выступающими. У них в течение девяти месяцев — мероприятия, одно пышнее другого, а 21 октября — весь цвет элиты Великобритании во главе с королевой Елизаветой II на площади в центре Лондона. И английский мальчик, наблюдавший за этими торжествами, подумал: служи верой и правдой Отечеству, и тебя будут помнить через пятьдесят, сто, двести лет, будут чествовать и гордиться твоими подвигами. Севастопольский мальчик получил другой урок: хороший был адмирал, отважно сражался, но почему-то мы его быстро забыли…
Если мы не порвем с этими дурными традициями неуважения к прошлому, если мы не перестанем со своим прошлым воевать, нам не вырастить новых Ушаковых и Нахимовых, новых Суворовых и маршалов Жуковых. Мы в начале этого долгого пути. Хочется верить, что мы успешно пройдем его до конца.
