12o
Документальное повествование о том, как молодой севастопольский архитектор Адольф Шеффер написал личное письмо Никите Сергеевичу Хрущеву, в результате чего произошло чудо — всемирно известный монумент на могиле воинов противоборствующих армий, погибших 150 лет назад, был восстановлен; о том, как из братской могилы, где были захоронены сотни погибших в сражении за Малахов курган в 1855 году русских воинов и их противников, французы «исчезли», но потом… опять, в том же количестве в ней появились; и о многом другом, нешуточном — о нашей памяти и наших памятниках; и еще раз о заслуженном архитекторе УССР Адольфе Львовиче ШЕФФЕРЕ, который недавно отметил 80-летний юбилей…
В 1987 году мой товарищ Евгений Веникеев познакомил меня с Адольфом Шеффером, главным архитектором Севастопольского "Военморпроекта". Адольф Львович уже слыл в то время известным зодчим города-героя. Его творческий диапазон был весьма широк: от комплекса корпусов Центрального рынка до секретнейшего в то время дельфинария ВМФ в бухте Казачьей; от разнообразных жилых зданий до оригинальной по форме Навигационной башни. Последняя была сооружена на Северном молу при входе в Севастопольскую бухту в 1986 году. Меня сразу же заинтересовало это, казалось бы, чисто гидрографическое сооружение, внешне напоминающее не только маяк, но и стилизованную ростральную колонну, и распускающийся цветок, и чашу факела…
В 1983 году по проекту, разработанному А. Шеффером совместно с архитектором А. Баглеем, была сооружена Триумфальная арка. Она посвящалась 200-летию Севастополя. Может быть, это и не самый лучший проект А.Шеффера, но, несомненно, самый известный: через арку проезжают очень многие, кто прибывает в город автотранспортом.
Нравился же мне один из наименее известных памятников в Севастополе — памятник ученым-физикам, которые в 1941 году создали и внедрили систему разминирования корпусов кораблей. Ведущее место в этих разработках принадлежало И.В. Курчатову и А.П. Александрову. Памятный знак исполнен из крымского диорита в форме U-образного двухполюсного магнита. В нем — в безопасности! — боевой корабль: человеческая воля и разум спасли Черноморский флот от уничтожения немецкими магнитными минами. Памятный знак в честь этого выдающегося военно-научного достижения был исполнен А. Шеффером в 1976 году в содружестве со скульптором С. Чижом и архитектором А. Баглеем.
Гораздо более известен памятник борцам подполья на кладбище Коммунаров, в центре города. Это также совместная работа А. Шеффера и С. Чижа (1963 г.).
На этом же кладбище есть два мемориала партерного типа над братскими могилами экипажей подводных лодок АГ-16 и Л-4, трагически погибших в тридцатые годы прошлого века. Обстоятельная реконструкция (по существу, проект с нуля) была осуществлена малоизвестным в 1956 году севастопольским архитектором А. Шеффером. Ему тогда исполнилось 32 года.
А. Шеффер — творец ряда севастопольских мемориалов и памятных знаков, посвященных событиям Крымской войны и Великой Отечественной. Работу по созданию и восстановлению мемориальных объектов А.Л. Шеффер начал в 1956 году разработкой проектов реставрации севастопольских бастионов первой обороны и знаменитого памятника Затопленным кораблям.
Крымская кампания вошла в историю как один из самых кровавых конфликтов XIX века. В тот период погибло не менее 153 тысяч русских, 96 тысяч французских и 23 тысяч английских солдат и офицеров. Значительные потери (около 35 тысяч человек) понесли турецкие войска. Более 2 тысяч человек потеряли итальянцы.
В 60-80-е годы XIX века с разрешения российского правительства Франция, Великобритания и Италия создали мемориальные кладбища своих соотечественников. Эти некрополи, получившие всемирную известность, стали впечатляющими памятниками жертвам войны и милитаризма. Все три кладбища, особенно Итальянское и Английское, сильно пострадали в результате боевых действий в годы Великой Отечественной войны. Но в 50-е годы XX века два последних кладбища были полностью разрушены. Наименее пострадавшее от гитлеровского огня Французское кладбище было снесено бульдо- зерами в 1982 году.
Знаменательно, что в старой России на протяжении многих поколений сохранялось традиционное уважение властей, армии и общества к могилам вчерашних врагов. Неприкосновенность иностранных военных захоронений была святой. Более того, терпимое, всепрощающее и благожелательное отношение существовало в Российском государстве не только к могилам противников, но и к их памяти.
В довоенные годы в Советском Союзе не наблюдалось существенного изменения отношения государственных органов и народа к памяти и праху иностранных воинов, захороненных в Крыму, в первую очередь под Севастополем.
Парадоксально, что политика гуманного, разумного, а по большому счету элементарного человеческого отношения к праху павших в XIX веке французов, англичан и итальянцев была перечеркнута после совместной победы над фашизмом.
В 1969 году мне удалось предпринять попытку привлечь внимание нашей общественности и государственных органов к бедственному состоянию иностранных воинских захоронений под Севастополем. Обратился с письмом к Константину Симонову. Но даже он, выдающийся фронтовой корреспондент и поэт эпохи Великой Отечественной, лауреат множества государственных премий, не мог пробить в Москве стену равнодушия, бюрократизма и косности.
После этого прошло почти два десятилетия. Началась перестройка. Решил написать письмо в центральный печатный орган Коммунистической партии Советского Союза с конкретными предложениями по мемориализации и благоустройству руинированных иностранных некрополей.
Поэтому мой визит к севастопольскому архитектору был с четко определенной целью: получить дополнительный материал о существовании и разрушении иностранных захоронений времен Крымской войны. Мы удивительно быстро нашли общий профессиональный язык. Мало того, сразу же пришли к солидарному видению и событий Крымской войны, и ее памятников, ее могил — могил наших воинов и их противников. И самое главное: этическое и нравственное, патриотическое и общечеловеческое отношение к захоронениям иностранцев, жертв той далекой войны, было у нас с Адольфом Львовичем единым.
Адольф Львович стал рассказывать мне историю возрождения одного из памятников на Малаховом кургане. Я опешил от обилия совершенно новых для меня сведений. И был ошарашен окончательно, когда рассказчик достал из папки копию своего письма Н.С. Хрущеву (1960 г.) и копии канцелярской переписки об этом памятнике. Эти документы ранее никогда не публиковались и даже частично не были введены в научный оборот.
Кратко о памятнике. Малахов курган доминировал над местностью как важный опорный пункт защитников города. В 349-й день осады Севастополя произошла небывалая по ожесточенности схватка между защитниками кургана и превосходящими силами французов. Несколько раз русские солдаты переходили в контратаки, бросались в рукопашную, бились штыками, прикладами, саперными кирками и лопатами, камнями. К вечеру бой стих. Малахов курган, заваленный грудами убитых и тяжелораненых, остался за неприятелем. Один из очевидцев кровавой схватки вспоминал, что на кургане образовался бруствер из мертвых тел.
Французы похоронили всех погибших, своих и русских, в огромной братской могиле. Установили деревянный крест с надписью на французском языке. В 70-х годах XIX века взамен обветшавшего креста на средства правительства России был сооружен беломраморный памятник. На постаменте были сделаны новые эпитафии на русском языке и сохранены прежние, французские.
Памятник был разрушен в период второй обороны Севастополя. Точнее — он был полностью утрачен…
Эту историческую часть мне, как и всем, кто интересовался монументальными аспектами Крымской войны, легко можно было реконструировать на основании дореволюционных публикаций и фотографий, старых почтовых открыток, а также информации профессионалов-музейщиков и севастопольских краеведов.
Послевоенную сагу о франко-русском памятнике я слушал в 1987 году. Это была новая отечественная история, наша советская жизнь, сконцентрированная в судьбе всего одного могильного обелиска. Сохранились записи отдельных фрагментов наших бесед, но, к сожалению, они далеко не полные и по большей части понятны только мне. Поэтому 18 лет спустя после нашей первой встречи направился я в Севастополь с четкой и конкретной целью — записать на диктофон все рассказанное ранее Адольфом Шеффером в 1987-м и в последующие годы.
— Обращение к теме истории восстановления русско-французского памятника на братской могиле на Малаховом кургане и моего участия в этом как архитектора и севастопольца-гражданина возвращает меня не только в далекие времена Крымской войны, но и теперь, по прошествии стольких лет, позволяет оценить роль этой работы во всей моей дальнейшей архитектурной судьбе, а также в формировании моего отношения к неповторимой истории Севастополя — как героической, так и культурной, и понимания того, что этот город приобщен к глобальной мировой истории цивилизации, — сказал мне А.Л.Шеффер. — И нам остается только поклоняться этой земле и приносить свою лепту на алтарь служения памяти героических поколений сотен тысяч людей, отдавших свою кровь и жизнь за свободу и процветание этого города.
Его величественные и многочисленные мемориальные сооружения достойны были бы украсить лучшие столицы мира, их размеры, художественная ценность и богатые материалы — гранит, мрамор и бронза — делают их вечными, они самим своим существованием переводят в ряд высокого и божественного будничные, кровавые и смертельные эпизоды войн, превращают обычных людей в бессмертных героев, а их поступки — в разряд эпических событий.
Сейчас у нас в Севастополе и его округе меньше монументов, посвященных памяти Крымской войны, чем тогда, когда их соорудили. Значит, часть каменной летописи может быть утеряна навсегда. Поэтому свою работу по восстановлению памятников первой обороны, сооружению и реставрации памятников второй обороны и освобождения Севастополя я почитаю святой. В моем проектном багаже более ста монументов, памятных знаков и мемориальных досок, посвященных истории Севастополя.
В.Г.: — Адольф Львович, расскажите, пожалуйста, при каких обстоятельствах вы начали работу по памятникам Крымской войны.
А.Ш.: — Шел 1955 год, год столетия первой обороны. До этого все внимание было обращено на создание памятников второй обороны Севастополя, что было вполне естественно и необходимо. И вот в 55-м году в городе создается новая широкая, всеохватывающая программа по восстановлению разрушенных монументов первой обороны. Василий Гаврилович Колодкин, начальник управления культуры Севастопольского горисполкома, принес к нам в "Горпроект" задание на реставрацию очень многих старых и на проектирование новых памятников: памятника Затопленным кораблям, мемориального комплекса Малахова кургана, памятников 1-го, 2-го и 3-го бастионов, Башни ветров, памятного знака на месте гибели Нахимова, монументов на Историческом бульваре, мостика на Приморском бульваре…
Руководить этой работой было поручено мне, тогда главному архитектору проектов. Для меня это было абсолютно новое дело. Я постигал все в процессе выполнения новых для меня архитектурных реставрационных работ. За плечами были 6 лет учебы в Московском архитектурном институте, 6 лет работы в "Севгорпроекте" по проектированию жилых зданий и творческий энтузиазм. Нас консультировал инспектор научно-методического совета по памятникам при Президиуме АН УССР Евгений Николаевич Жеребцов, ныне здравствующий. Это увлеченный историей, влюбленный в Севастополь, вросший в город своими корнями краевед и археолог. У нас с ним получился прекрасный тандем.
В.ГУРКОВИЧ, научный сотрудник рабочей группы свода памятников истории и культуры Украины по АРК, заслуженный работник культуры АРК.
Журнал "Историческое наследие Крыма" N 11. (Печатается с некоторыми сокращениями).
(Окончание в следующем номере).
