12o
Астрономы утверждают, что некоторые из звезд, которые мы наблюдаем на небосводе, уже потухли, а их свет продолжает свой путь по Вселенной. Некоторых светил уже нет, а влюбленные дарят их друг другу; они уже не существуют, а астрологи продолжают по этим созвездиям составлять гороскопы…Так и события прошлого: давно промчались, а память о них и их последствия продолжают оказывать на нас своё влияние, порождать всё новые и новые события. И со временем люди уже перестают догадываться об истоках того или иного явления. (Думаю, что какой-то создатель антигравитационной простыни конца нынешнего столетия даже не вспомнит о яблоке, упавшем на голову Ньютона). Вот к такому событию, породившему целый спектр разноплановых событий, следует отнести катастрофический шторм 14 ноября 1854 года — знаменитую Балаклавскую бурю!
По мнению автора, человечество должно быть благодарно той непогоде за вполне конкретные достижения своего прогресса, без которых уже трудно представить современную цивилизацию. Надеюсь, последующие строки в этом убедят и читателя.
Рассмотрим историю Балаклавской бури как глазами очевидцев, так и с точки зрения беспристрастной метеорологической науки.
Вот описание событий, предшествующих злосчастному дню 2 ноября по старому стилю, или 14 ноября по новому, взятое из книги К.В. Лукашевич "Оборона Севастополя и его славные защитники" (конец XIX века).
"Государыня-императрица, желая ободрить и поддержать севастопольцев, прислала в дар благословенную икону Спасителя. Это был чудный лик Христа. В шесть часов утра 28 октября на площади перед Николаевской батареей был совершен молебен при собрании войск и огромного стечения народа.
С наступлением сумерек икона была обнесена по всей оборонительной линии. Встречая икону и благословление царицы, защитники падали перед ней на колени и горячо молились. Затем икону поставили на приготовленное место у входных ворот Николаевской батареи. В тот же вечер поднялся сильный ветер, пошёл проливной дождь. Погода разыгралась.
"Господь милостивый знамение посылает. Это от того, что мы подняли икону", — убеждённо говорили солдаты.
При обнесении иконы Спасителя среди войска нашего свершилось чудо…
Накануне, 1 ноября, пошел проливной дождь с порывистым ветром. К вечеру погода сделалась еще хуже: дождь не прекращался. Ветер свирепел, и, постепенно усиливаясь, к утру перешел в жестокий, невиданный ураган".
Передадим слово А.Розину, штабс-капитану Владимирского полка, который дальнейшие изменения погоды прочувствовал на себе: "В ночь с 1 по 2 ноября я находился в цепи. Дул сильный ветер. Дождь лил всю ночь и перестал только к утру. Но ветер становился все сильнее и порывистее. К рассвету небо как бы прояснилось. Моему взору, не привычному к явлениям южной природы, быстрое движение с розовым оттенком облаков показалось весьма странным и необыкновенным.
А любоваться невиданной красотой охоты я на этот раз положительно не имел. Напротив, очень рад был, когда меня, прозябшего и промокшего, наш батальонный лекарь укрыл в свою единственную в целом лагере палатку. С наслаждением уселись мы вокруг широкого самовара, как вдруг внезапный взрыв вихря вмиг опрокинул палатку и унес её, разметав всё в ней заключавшееся.
Застигнутому бурей вне крова только при помощи воткнутого в землю штыка можно было удержаться на ногах. Буря жестоко разыгралась и стихла только к утру следующего дня".
Но, если со стороны русских эта буря воспринималась как союзница, то в лагерях союзников она была ужасным бедствием. Прежде досталось походным палаткам, по воле командования ставших основным местожительством многотысячного войска французов и англичан. Изнутри они удерживались на шестах, снаружи придавливались камнями. Набухнув от предыдущего дождя, отяжелев, палатки валились подряд, как карточные домики. Столб в палатке у одного из английских докторов переломился, хотя хозяин буквально за несколько минут до этого момента заверил своего гостя — корреспондента "Таймс" — в том, что он "простоит века". Накрытые мокрыми тяжёлыми полотнищами, в грязи ползали офицеры и солдаты, стараясь выбраться наружу, где их опять валило с ног в ту же зябкую лужу. Разбушевавшаяся метель, какая бывает только глубокой зимой, не пощадила даже более прочные госпитальные палатки англичан, где лежали больные тифом, дизентерией. И им не всем было суждено дожить до рассвета. (Как и совершенно здоровым, но непривычным к холодам французским солдатам, выходцам из Африки).
К полудню ветер стал стихать. Но стихия не унималась. В пять часов дня (по Гринвичу) похолодало, и дождь сменился обильным снегопадом (К. Хибберт, "Крымская кампания 1854-1855 гг.").
К концу дня 2 (14) ноября все окрестности Севастополя были покрыты снегом. Промокшие палатки, шинели, сюртуки примерзали к земле. Промерзшие пальцы не слушались, что создавало трудности для солдат союзной армии установить палатки, разжечь костер.
Недостаток амуниции и военного инвентаря был столь огромным, что эту проблему обсуждали специально в палате лордов в Англии. Был подведён печальный итог буйства стихии: "Погибли все лошади и мулы, не желавшие дотрагиваться до подмоченного морской водой сена. Осталась без лошадей английская кавалерия…" "Из союзных лошадей подохло 66%…" Капитан Годфри из английской армии писал в один из журналов: "В ночь после урагана от переохлаждения умерли несколько человек, некоторые не могут без посторонней помощи покинуть траншеи. Похоже, что дела идут скверно".
Но главная беда постигла английский флот, базировавшийся в "уютной" Балаклавской бухте. Десятки кораблей погибли, еще большее их число получило серьёзные повреждения.
Это явление природы было названо защитниками Севастополя "истинным чудом". Николай I, узнав о буре из иностранных телеграмм, писал главнокомандующему русскими войсками в Крыму князю А.С. Меншикову: "Спасибо буре. Она нам послужила хорошо; желательно бы и ещё такой".
Более чётко отразила патриотические настроения по поводу бури поэтесса Шевырёва:
За нас Господь: он тучи водит,
Трясёт основами земли.
Сам по волнам во гневе ходит,
В щепы ломает корабли.
Даже мы, далёкие потомки наших религиозно настроенных предков, не можем не удивляться избирательному удару стихии. Она как бы целилась в места базирования флота союзников. Берега Турции, Болгарии подверглись таким штормам, что их смогли пережить не все линейные турецкие корабли и английские пароходы, базировавшиеся там. В то же время рядом — в российской Одессе — было тихо и спокойно!
Что же это было за явление, с точки зрения современной метеорологической науки? Ответ однозначный — через Крымский полуостров прошел мощный циклон. Попробуем реконструировать его историю с позиций современной метеорологической науки. Прежде всего выясним, где он мог зародиться.
Атмосферный вихрь, который породил Балаклавскую бурю, был очень похож на тропические циклоны, которые снискали весьма печальную славу и в Мексиканском заливе, и на островах Индонезии. Именно для них характерны небольшие размеры (вспомним Одессу, не затронутую штормом), и такое специфическое образование, как "глаз бури", которое является зоной затишья и разрыва облачности в центре циклона: звездное небо под утро, зловещие утренние облака и ясное небо из воспоминаний А. Розина. Но все же проникновение тропического циклона так далеко в умеренные широты вряд ли возможно. Так что же это было? Обратимся к всезнающей науке.
Севастопольские ученые Г. Гришин, Т. Баянкина, М. Лундберг в 1991 году на основе анализа большого количества циклонов, наблюдаемых в Крыму, выделили пять районов зарождения циклонов: западная часть Средиземного моря, центральная часть того же моря, район Средиземного моря, прилегающий к городу Генуя, Балканский полуостров, прибрежные районы Малой Азии. Наибольшей частотой повторяемости и наибольшей способностью к "генерации ветрового волнения разрушительной силой оказывают генуэзские циклоны". Для этих циклонов характерны продолжительные фазы циклогенеза (32 часа), что позволяет добраться до берегов Крыма, учитывая поступательную скорость — 30-35 км/час.
Согласно воспоминаниям очевидцев, во время Балаклавской бури ветер был южным, переходящим в юго-восточный и восточный. Такие ветры жители Балаклавы называют "широко-левант" и "острия". "Левант" — древнее название Востока, восточного побережья Средиземного моря. На Черном море "ветер-левант" самый опасный. Их коварство заключается в том, что, принеся с собой влагу и тепло, они подготавливают условия для гололёда, изморози, так как вслед неизбежно приходит морозный норд-вест, называемый "маистро".
Скорость ветра во время шторма утром 14 ноября достигала не менее 35 м/сек. (72 мили в час). По отзывам всё тех же очевидцев, "моряки, подвергавшиеся опасностям во всех морях, не помнят, чтоб им приходилось быть свидетелем подобной бури".
Меня лично особенно поразила следующая деталь из описания волнения в Севастопольской бухте: "Ветер срывал верхушки волн и разбрасывал их на берег такой мелкой и густой пылью, что корабли, стоявшие в глубине бухты, исчезали в этой морской пене".
По мнению специалистов, Балаклавскую бурю можно считать "штормом века", самым мощным атмосферным возмущением на Чёрном море в XIX веке.
Другой загадкой Балаклавской бури является высота волн. Историческая литература того времени, основываясь на рассказах очевидцев, рисует такие картины: "Сквозь сероватый туман видны были исполинские волны до 20 сажень вышины, точно горы водяные, покрытые обломками кораблей…" И далее: "Жители Балаклавы доселе рассказывают, что волны на море были чуть ли не равны со скалами балаклавскими в 10 и 20 сажень высоты". Напомним, что сажень равняется 2,13 метра. Таким образом, высота волн во время бури достигала, если верить очевидцам, 20-40 метров. Закрадывается здоровое сомнение в правдивости этих цифр.
Действительно, одним лишь эффектом забурунивания такую высоту волн не объяснить. По-видимому, резкое возрастание заплеска отдельных волн Балаклавской бури связано с таким явлением волновой теории, известной из всё той же школьной физики как резонанс, то есть "резкое возрастание амплитуды колебаний при приближении частоты внешнего воздействия к частоте одного из собственных колебаний системы". В нашем случае, когда гребень волны, отраженной от уступа Крепостной горы, совмещался с гребнем накатывающей волны, то суммарная их амплитуда (высота гребня) удваивалась.
Со временем последствия Балаклавской бури проявятся в самых разных областях человеческой деятельности. Первым из них станет новая "мода" военного мундира. Потеряв во время шторма зимнюю амуницию (40 тысяч шинелей только на одном корабле "Принц"), английские солдаты стали создавать фасоны верхней одежды, приспособленные к холоду. Конечно, я не имею в виду все те ухищрения, к которым прибегали солдаты, чтобы спасти себя от холода. Вот откровенная цитата одного из английских очевидцев тех событий: "Некоторые из офицеров укутывали ноги соломой, другие носили длинные чулки поверх форменных брюк; у многих была самодельная обувь из овечьей шкуры. Вместо шапок кое-кто носил церковную посуду, которую можно было натянуть поверх ушей; другие делали себе подобие головных уборов, сложив в несколько слоев старые одеяла…"
Зато другие "ноу-хау" в области верхней одежды англичан, оказавшихся в нелегком положении после бури, продолжают жить и сегодня, войдя в повседневную одежду человечества. Например, лорд Раглан обратил внимание, что на той стороне шинели, где из-за отсутствия руки рукав непосредственно пришивался к воротнику, дождевая влага не просачивалась внутрь по шву. Так был рекомендован новый способ соединения рукавов — "реглан". У кавалеристов большим успехом пользовались теплые, удлиненные, вязаные жакеты с длинными рукавами. Теперь они известны как "кардиганы", по фамилии командира легкой кавалерийской бригады Джеймса Томаса Бруденела лорда Кардигана. Те солдаты, кто умел вязать, связали себе шапочки, которые полностью закрывали голову до плеч, оставляя открытыми лишь глаза и нос. Такой головной убор получил название "балаклавский шлем".
Холод внес свои коррективы и в тактику ведения осады. Если до Балаклавской бури в осадных траншеях люди занимались исключительно военной службой, а на отдых отправлялись в лагерь, то после того, как понятие "уютный лагерь" было "унесено" штормовым ветром, было решено устраивать жилые землянки прямо в траншеях. (Идею англичане подсмотрели у своих союзников — турок.)
Ну а если уж говорить о том, на чьей стороне была Балаклавская буря, то следует вспомнить, что уже к вечеру 15 ноября 1854 года, то есть меньше чем через сутки после метеорологического потрясения, русская артиллерия уже открыла огонь по позициям англичан, только ещё начинающим приходить в себя…
