12o
«Хворiти часто… не дозволялось… Якщо непридатна для працi людина не помирала, її викидали iз табору як непотрiбну, або ж знищували фiзично… iснували навiть певнi центри по лiквiдацiї… безнадiйно втраченої робочої сили. Один iз них, наприклад, функцiонував у Франкфурт? (на Майнi). Хворих тут систематично знищували у газових камерах, спалювали у крематорiї. Причому крематорiй часто працював цiлодобово. Подiбних центрiв у Третьому рейху було чимало».Это строки на языке оригинала из вышедшей в Виннице книги Сергея Гальчака "Схiднi робiтники" з Подiлля у Третьому рейху". В ней автор рассказывает об остарбайтерах — людях, которые в годы Великой Отечественной войны были угнаны в Германию на принудительные работы.
Историки отмечают три волны мигрантов. Первая покатила на Запад в 1941-1942 годах. Ее составили добровольцы. Их, обманутых фашистской пропагандой, немного нашлось на просторах временно оккупированной врагом Украины. Немного настолько, что фашисты обратились к насильственной отправке в рабство молодых людей — холостых ребят и незамужних представительниц прекрасного пола.
Где-то в Ореховском районе Запорожской области совсем юные, в неполные 18 лет, Варя Кот и Алеша Халимон решили зарегистрировать свой брак скорее для того, чтобы остаться дома.
Но к 1943 году обстановка в рейхе сложилась таким образом, что во время облав хватали всех, кто попадал под руки. Люди симулировали болезни, месяцами прятались в лесах, на чердаках — только бы избежать отправки в ненавистную фашистскую Германию. Варю и Алексея не защитил от рабства документ о регистрации брака. В апреле 1943 года за их спинами с лязгом захлопнулась дверь товарного вагона. Железнодорожный состав покатил на противоположную часть Европы, ближе к границе с Францией.
Третья волна порабощения занесла Халимонов далеко — в местечко Ротерсхайм федеральной земли Пфальц.
Площадь, куда согнали несчастных, напоминала средневековый невольничий рынок. Немецкие бюргеры ходили по нему и выбирали работников-рабов — молодых, сильных и здоровых. Только лишь в рот не заглядывали, руками не ощупывали, чтобы вернее было.
На Халимонов глаз положил Ганс Халлер. Дома хозяин определил Алексея к лошадям, Варвару — во дворе к свиньям, гусям, курам и другой живности. Голодать не голодали, ведь на корм хрюшкам шел вполне подходящий картофель. На жительство молодых определили высоко под крышу, в мансарду. Летом жарковато, зимой — достаточно свежо, но терпеть можно.
Однажды Алексей, так чтобы никто не слышал, напомнил жене, что они комсомольцы, а значит, обязаны вредить врагу. Наивные, они начали подрезать корни рассады капусты. Ганс Халлер увидел, что растения вянут на грядке, принес новый пучок рассады: "Будете садить до тех пор, пока капуста не примется". Хорошо, что этим кончилось.
Через год, в апреле 1944-го, у Алексея и Варвары родился сынишка. Его назвали Коленькой. Все бы ничего, но из оккупированной части Франции нагрянула дочь Ганса Халлера — Фрида, Фредерика — злая на весь мир, на русских в особенности. Халимонам она мстила за гибель на Восточном фронте мужа.
В течение дня Фрида не позволяла юной матери покормить, перепеленать ребенка. Надрываясь, Коленька плакал от голода и холода. Так шли дни.
Снова обратимся к результатам исследования Сергея Гальчака. В своей книге он пишет: "Малюки вiком до 4 рокiв залишалися з батьками, але через постiйну зайнятiсть останнiх каторжною працею належного пiклування не вiдчували. Досить часто їх не було в що переодiти, чим нагодувати, де зiгрiти та скупати, не було навiть часу i сил приголубити теплим батькiвським словом… Через незадовiльнi умови догляду, вiдсутнiсть елементарного медичного забезпечення дiти часто хворiли, серед них була висока смертнiсть… Були сiм"ї, як? за час перебування на нацистськiй каторзi похоронили по двоє дiтей".
Коленьку уже оставили силы. Их не хватало даже, чтобы плакать. Ребенок только стонал. Его хрипы были слышны на улице.
Халимоны бы лишились сына, но помощь пришла с неожиданной стороны. Через узенькую дорогу жила Анна Шмидт с внучкой Гизелой десяти лет и внуком Гельмутом. Последний был на пару месяцев старше Коли. Анна Шмидт пошла в управу и добилась, чтобы Халимоны с сыном были переданы ей. Это был поступок. Добрую женщину не остановил неизбежный конфликт с соседями.
Тут же Колю помыли, покормили. Алексея Халимона направили на дальний хутор. Боялись, как бы он, молодой и горячий, не обратился к акту мести за себя и сына. Варю в поле уже не посылали. Она управлялась по домашнему хозяйству. По-прежнему нелегко было, но при сыне. Значит, на душе спокойнее.
Вскоре до слуха начали доноситься звуки дальних взрывов снарядов. Это американцы бомбили с воздуха соседний городок Людвигсхафен. Заокеанские солдаты и освобождали эту часть земли Пфальц.
До июля 1945 года Халимоны находились в устроенном американцами лагере для перемещенных лиц. Настал день, когда желающие вернуться на родину остарбайтеры, а таких было подавляющее большинство, занимали места в товарных вагонах. Каждому американцы выдали рассчитанный на три дня сухой паек: консервы, галеты, хлеб, еще что-то. Но поезд, как легко догадаться, был в пути не три дня, а более месяца. Коленька Халимон мог погибнуть и в пути. Но в районе Кракова в конец отощавшего ребенка выручила неизвестная полячка. Она пожертвовала Халимонам литр козьего молока. Царский подарок. Его употребление растянули на несколько дней.
Едва живыми доехали, наконец, домой. А здесь голодно. В принудительном порядке Алексея Халимона мобилизовали на восстановление отечественных шахт. Варвару Халимон непрерывно вызывали на допросы в "Смерш". Часто на весь день. Утром следующего дня к 9.00 снова надлежало давать бесконечные объяснения, преодолев с раннего утра путь в 14 километров от родного села до райцентра. Умаялась. Но жизнь худо-бедно налаживалась…
С главным героем нашего повествования, Николаем Халимоном, мы встретились в эти ноябрьские дни. Кратко он рассказал о себе. После окончания десятилетки поступил на учебу в Черноморское высшее военно-морское училище имени П.С. Нахимова в Севастополе. Будучи офицером, Николай Алексеевич проходил службу в Севастополе и на Дальнем Востоке. Дослужился до высоких должностей и чинов. Уволился в запас в чине капитана 1 ранга. Если и вспоминал о прошлом, то лишь затем, чтобы с благодарностью произнести имя своей спасительницы — Анны Шмидт.
И вдруг на имя живущей в Запорожской области мамы, Варвары Сергеевны Халимон, которой уже далеко за 80, пришло письмо из Германии. Представьте, от Гизелы, уже не Шмидт, а Нойфельд — по фамилии мужа Эймара. Варвара Сергеевна — в слезы от нахлынувших воспоминаний. Жаль, муж Алексей Васильевич не дожил до этих дней. Он умер сравнительно молодым в начале 70-х годов прошлого века. Между хорошими добрыми людьми завязалась оживленная переписка. Туда-сюда шли письма, поздравления с праздниками.
Украинской и немецкой семьям помог найти друг друга пастор Руди. Он посодействовал также в оформлении надлежащих документов для поездки Николая Халимона и его родившейся в 1954 году сестры Зои Алексеевны в Германию по приглашению Гизелы и Эймара Нойфельд. Шенгенская зона как-никак.
И эта поездка сравнительно недавно состоялась. На автобусе, через всю Европу. После двух суток пути достигли цели. Необычайно сильное волнение охватило Николая Алексеевича, когда в сопровождении Гизелы Нойфельд он подошел к каменному дому, в мансарде которого едва не расстался с жизнью. Дом пустует. Фредерика Халлер ушла из жизни совсем недавно, в 2007 году. Не сложились у нее отношения с единственным сыном. Муж ее Николаус, как оказалось, вовсе не погиб на Восточном фронте. В 1950 году он вернулся из плена и прожил до 1979 года. Умер в возрасте 74 лет. Фрида прожила 91 год.
Николай Халимон и его сестра пожелали посетить кладбище, как у нас заведено, и поклониться могиле Анны Шмидт. Но не тут-то было. Странные, однако, немцы люди. Ими заведены жесткие порядки. В течение пяти лет сохраняются могилы умерших. А дальше — плати за землю. Хоть сто лет — никто могилу не тронет. Не платишь — забирай камни памятника, очищай территорию для новых захоронений. Каменные детали памятника из захоронения Анны Шмидт хранятся на видном месте ухоженной усадьбы Гизелы и Эймара Нойфельд.
Непривычного для украинского глаза у немцев много. Скажем, как у нас принимают гостей? Мы садимся за стол, наполняем стаканы вином или водкой. За встречу. Затем принимаемся трапезничать. У немцев все наоборот. После первого, второго блюда… подают спиртное.
Кстати, супруги Нойфельд на своей плантации выращивают виноград. Долина, где расположено село, называется Винной. Николай Халимон подгадывал свою поездку к осени, чтобы помочь в уборке ягод. В один из дней Николай Алексеевич и Зоя Алексеевна вместе с хозяевами и пастором Руди обедали вот так на немецкий манер шиворот-навыворот, начав насухо с первого. Не дождавшись горячительного, как-то неожиданно Эймар схватился и был таков.
Хозяин вновь сел за стол полтора часа спустя. Оказывается, 40 минут хватило для того, чтобы на его плантации сняли нанятым комбайном первые пять тонн винограда. И никаких тебе ни секаторов, ни ведер, ни бункеров, ни, самое главное, сборщиков. Всего Эймару Нойфельду разрешено сдать 20 тонн винограда. Ни на килограмм больше. Такова квота. Обрезка и подвязка кустов, другие работы на плантации осуществляются с помощью техники.
Теперь уже Николай Алексеевич сорвался с места, чтобы сфотографировать комбайн, пока тот не ушел к соседям, а заодно и сами плантации, ухоженные, как на глянцевых рекламных проспектах.
Неделю гостили брат и сестра в Германии. Жаль, что из-за преклонного возраста Варвара Сергеевна не может отправиться в столь далекое путешествие. Гизела Нойфельд хоть и моложе Халимон-старшей, но тоже не решается принять приглашение в Украину, в Севастополь. А вот один из ее пяти сыновей, Роберт, и его жена Беата легки на подъем. Возможно, уже в будущем году они отправятся в гости к Николаю Халимону. Трудно удержаться, чтобы не поехать в Севастополь.
Люди появляются на свет где угодно. Случается, на судах в море или за облаками в воздушных лайнерах. Интересно, что им пишут в свидетельствах о рождении? Николай Халимон явился в этот мир в Германии. Но соответствующий документ на его имя оформили в глубинке Запорожской области года 3-4 спустя. Уже в зрелые годы, в период новейшей отечественной истории, Николай Алексеевич начал хлопотать, чтобы в главном личном документе было указано то, что реально произошло в жизни. Но наши столоначальники заупрямились, несмотря на то, что в книге соответствующих записей было сказано, что ребенок привезен из Германии. На месяцы растянулись препирательства. Тогда Николай Халимон обратился в Германию. Через две недели пришел четкий и вразумительный ответ: родился в Ротерсхайме в 1944 году, что в настоящее время и указано, где это положено.
Неординарна судьба Николая Халимона. Взрослым трудно было выжить на чужбине. А тут несмышленыш, ребенок. Каково было ему, мы уже знаем. Он твердо пошел по жизни не столько благодаря везению, сколько тому, что доброта, гуманизм, человечность в конце концов взяли верх над грубой силой и злобой.
