16o
Есть в Севастополе тихая улица, названная именем Ивана Голубца. Не все из ныне здравствующих помнят, в честь кого она названа. А Борис Павлович Васильев не только знает — он был свидетелем гибели героя-моряка. «Может быть, я — единственный среди живых, кто это видел», — говорит он о себе…. Война. Севастополь. Стрелецкая бухта. 12-летний мальчишка вопреки наказам матери постоянно убегает из дома туда, где еще стоят у причалов советские военные катера и корабли.
— Сначала мы жили на улице Садовой, потом на 4-й Карантинной, — вспоминает Борис Павлович. — Потом я, мама и две младшие сестренки перебрались в Стрелецкую бухту, где на берегу в рыбацком домике жил наш родственник, сторож дядя Миша. Неподалеку от домика прямо в земле была вырыта яма (ее называли подвалом), в которой мы прятались во время авианалетов. Сначала бомбили не очень часто, а потом каждый день.
В школу я, конечно, уже не ходил. Какая там школа! Но и дома усидеть не мог. Вот и в тот весенний день, в конце марта, помню, пошел бродить по берегу бухты. Вижу, заходит корабль, но вдруг начался обстрел. Скорее всего, в самой бухте засел немецкий корректировщик. Загорелся один из катеров. А, надо сказать, это были особые катера. На них устанавливали 2-3 авиационных двигателя, благодаря чему они могли развивать сумасшедшую скорость. К тому же на этих катерах находился внушительный артиллерийский боезапас. Так что катер хоть и деревянным был, но угрозу для врагов представлял серьезную… Когда возник пожар, Иван Голубец, рулевой сторожевого катера, бросился тушить огонь. Но от попадания второго снаряда на катере произошел взрыв бензоцистерн, стали рваться артиллерийские боезапасы. С берега я видел, как Иван метался по катеру, стараясь сбросить все глубинные бомбы за борт. Ему это почти удалось, но тут произошел страшный взрыв. От Ивана и клочка не осталось. Он до последнего спасал находящиеся рядом катера, людей, береговые сооружения. Я уверен, что если бы он не сделал этого, жертв было бы больше.
— Откуда вы знаете, что это был именно Иван Голубец?
— Так потом в газете статья была, что имя отважного матроса — Иван Карпович Голубец, и ему присвоено звание Героя Советского Союза посмертно. Было ему всего 26 лет…
— А с вами что дальше было?
— Услышав взрыв, за мной прибежала мама. Перепугавшись, загнала меня в подвал. Кстати, в этом подвале нас потом и обнаружили немцы. Сначала хотели гранату бросить, но в последний момент все же пожалели и выпустили. Ведь кроме меня и сестер там были еще соседские дети.
— Думаете, пожалели?
— Думаю, да. Передовые немецкие части по отношению к гражданскому населению особо не зверствовали, им не до этого было. А вот те, кто за ними шли, — да. За недобрый взгляд расстреливали человека, как бешеную собаку. Но в июле немцы нас вывезли. Мы оказались в Мариуполе, потом в селе Песчаном, потом перебрались в село Мордвиново. Там я пошел работать — пахал на лошадях, на быках.
— Когда же снова вернулись в Севастополь?
— Сразу после войны. Шли домой пешком, так как маме удалось раздобыть целое сокровище — корову. Севастополь был полностью разрушен — одни руины кругом, ну разве что у 5-6 домов целыми остались стены. Но когда мы пришли на 4-ю Карантинную, оказалось, что наш домик стоит, хоть и без крыши и частично без стен. Мне было тринадцать лет, но я сам сделал потолок, полы и крышу. До этого никогда в жизни ничего не строил, но надо же было как-то жить.
— Довелось ли еще учиться?
— Ну что вы! Отец на фронте погиб, дома две голодные сестры и мать. Мог ли я продолжать учиться? Пошел в помощники к автослесарю и спустя два месяца получил разряд. Мне уже восемьдесят, а еще разбираюсь в технике. Кое-что могу починить. Да последнее время память подводить начала. Положу инструмент, а куда — не помню. Только война проклятая как будто вчера была, крепко в память вошла, не отпускает.
