16o
С момента аварии на Чернобыльской атомной электростанции прошло 25 лет. Четверть века, как город энергетиков Припять стали называть "мертвым городом". Говорят, там даже птицы не вьют своих гнезд, но в последнее время через КП "зачастили" на автобусные экскурсии иностранные туристы. Что это: дурной вкус, жажда адреналина? Для двух наших собеседниц авария на ЧАЭС — это прежде всего поломанная жизнь. Сегодня они вспоминают о том, как это было.
"В ОДИН ДЕНЬ Я ОСТАЛАСЬ БЕЗ ВСЕГО"
Людмила Сергеевна Ющенко жила в Припяти на проспекте Строителей на 5-м этаже обычной девятиэтажки. Квартиру получила недавно, и чувство радости от обладания "своими стенами" к моменту трагедии еще не притупилось. Людмила Сергеевна работала контролером ОТК на заводе "Юпитер". Вспоминает, что собиралась переходить на Чернобыльскую АЭС — там зарплата побольше.
— 26 апреля, когда случилась авария, мы ничего не знали. 27-го по городу поползли слухи, что на станции произошел пожар и выброс радиации, надо "тикать". Но незначительные выбросы и раньше бывали — и ничего. Поэтому утром 27-го я собралась ехать к родителям, в пригород Чернигова, помогать картошку сажать. Больше домой не вернулась…
Три дня нам вообще ничего не сообщали. Сосед нашел радиоволну "Голос Америки", кое-что разузнал. Я беспокоюсь: на работу ведь возвращаться надо! Села на поезд, проехала половину пути, состав остановился. Час стоим в поле, другой. Терпение лопнуло, идем с группой пассажиров к машинисту. Он говорит: "Да разрешения не дают! Там какой-то пожар". Решила пересесть на встречный поезд и вернуться обратно к родителям. Так в один день я осталась без всего: документов, имущества, квартиры.
Припять оцепили военные, милиция. На все вопросы вместо ответа — "вам сообщат, ждите". Вскоре я приехала в штаб от своего завода по управлению чрезвычайной ситуацией. Он расположился в сорока километрах от Припяти. Мне сказали: домой возвращаться нельзя. Предложили возглавить группу из 20 человек и вместе с ней уехать на временное место жительства в Подмосковье, в город Александров. Я была в шоке. А что поделаешь? В штабе пообещали выплатить компенсацию, помочь с трудоустройством, жильем.
В Александрове каждой семье из нашей группы дали по комнате в общежитии. А меня подселили к старенькой бабушке — она в этом общежитии всю жизнь прожила. Устроилась я на завод технологом. Местные жители к нам очень хорошо отнеслись. Как только узнали, что приехали "чернобыльцы", понесли, кто что мог: одежду, посуду, детские вещи, игрушки, книжки. Денег немного собрали. Помню, я на электричке поехала в Москву, купила там подешевле сапоги, куртку.
Но, несмотря на душевность людей, нашей группе в Александрове жить не понравилось. Городок не то чтобы небольшой — запущенный. Даром что природа красивая и от столицы всего 100 километров. На завод могли взять работника с 2-3 судимостями. Было много пьющих. В общем, загрустили мы не на шутку. Я тогда поехала в штаб и добилась "перекомандировки". Уехать вместе со мной изъявили желание все члены группы без исключения. Сдали ключи.
В Киеве (к тому времени уже там располагался штаб) меня спросили: и где хотели бы жить? Предлагали Черкассы, Кишинев, Кутаиси, Симферополь… (К слову, остаться в Киеве было нереально, на этот город могли рассчитывать в первую очередь ликвидаторы аварии, ну и, конечно, "блатники"). Я задумалась. Мою судьбу решил дядя, известный художник. Он посоветовал выбрать Севастополь. Город на тот момент был закрытым. Чистый, культурный.
На заводе "Муссон", куда я трудоустроилась, мне пришлось освоить новую специальность: оператор станков с числовым программным управлением. Работа непростая, с ночными сменами. Но я освоилась. Сегодня на том месте после ликвидации завода работает каток.
В Севастополе Людмила Сергеевна получила квартиру. Однокомнатную. К сожалению, так и не смогла устроить свою личную жизнь. Еще до аварии она встречалась с хорошим мужчиной, но беда разбросала таких, как она, по многочисленным городам и весям. Друг друга они не нашли. А может, случилось что? Теперь гадать поздно.
В ВОСЕМЬ УТРА РАБОТАЛИ ЛИКЕРОВОДОЧНЫЕ МАГАЗИНЫ — НЕСЛЫХАННАЯ "РОСКОШЬ" ПО ТЕМ ВРЕМЕНАМ!
Чернобыльскую атомную электростанцию из окна двухкомнатной квартиры Галины Николаевны Артеменко из Припяти было видно как на ладони. Она жила на улице Ленина. 26 апреля, в тот злополучный день, у родственника был день рождения. Галина Николаевна с утра поехала на дачу, чтобы успеть свежей зелени к столу нарвать.
— Иду вдоль посадок, смотрю на клубнику, а она мне почему-то серой кажется, — вспоминает Галина Николаевна. Потом ей объяснили, что это, судя по всему, была графитовая пыль (некоторые детали оборудования ЧАЭС были сделаны из графита. — Ред.). Женщину еще насторожило то, что в восемь утра в городе уже работали ликероводочные магазины и продавали спиртное! Неслыханная "роскошь" по тем временам. По улицам ездили большие машины и поливали их водой. Но дети, как обычно, пошли в школу. Те, кто был не занят в этот день, — на пляж.
ВЕЧЕРОМ ОТГУЛЯЛИ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
— Как-то неспокойно было на душе, — вспоминает Галина Николаевна. — Ночью я стояла на балконе и смотрела в сторону ЧАЭС. Расстояние — меньше километра. Над трубой станции сияло необыкновенное сиренево-желтое свечение. Утром в дверь позвонил сосед, пришедший с ночной смены. Хмурый. "Чего окна-балконы пооткрывала?! Закрой!"
Спустя некоторое время он сказал, но уже совсем другим голосом: "Знай, Галя, если нас вывезут, то это навсегда. Мы уже не вернемся". Я пошла к сестре. От сестры вместе с детьми — к родителям. По городу ходили люди в респираторах. Стало известно, что жителей будут вывозить. Мы взяли с собой немного еды. Брать вещи не разрешали. Нас успокаивали, обещая, что уже через несколько дней мы вернемся обратно. Мы все ехали в колонне из нескольких тысяч автобусов. Жара. Пылища.
Вскоре нас "поделили", я и сестра остались в селе Тетеревском — нас подселили к местным жителям. А родители с нашими детьми поехали дальше.
28 апреля был брошен клич: добровольцы, желающие помочь в тушении пожара на ЧАЭС, чтобы поскорее вернуться домой, должны отправиться к месту аварии грузить песок в мешки (ими потом с воздуха заваливали реактор). Я пошла. Я же хотела домой вернуться!
Работали в той же одежде, в которой приехали. Организации никакой — даже поесть нечего. Подкармливала меня новая знакомая — Наташа. Женщина жила в Чернобыле и на тот момент была беременная. В нашей группе было 8 человек, из них спустя двадцать пять лет в живых лишь мы остались.
…Позже прошел слух: "Может быть взрыв". Из Чернобыля я уехала во Владимир, где остановились мои родные. Возле поезда нас встретила "скорая помощь" и отвезла в больницу. Нам велели быстренько раздеться и повели мыться. После больницы, как есть в больничных халатах, привезли в исполком. Были вызваны люди, которые сняли с нас мерки и привезли одежду. Уже через три дня всю нашу семью поселили в трехкомнатной квартире. Это было временное жилье, но я все равно с большой благодарностью вспоминаю людей, так оперативно пришедших на помощь. Вы только представьте, что эта беда случилась бы в нынешнее время!..
ОФИЦИАЛЬНО ДИАГНОЗ "ЛУЧЕВАЯ БОЛЕЗНЬ" ВРАЧИ НЕ СТАВИЛИ
В 89-м Галине Николаевне Артеменко киевские врачи ставили диагноз "лучевая болезнь", но в документах официально называли другие заболевания. В 34 года она оформила инвалидность и почти каждый год по нескольку месяцев лежала в столичном радиологическом центре. Были сильные приступы слабости. Кома. Спустя некоторое время после аварии на ЧАЭС перенес инсульт и заболел сахарным диабетом ее сын — так отразилась Чернобыльская катастрофа на нем.
А в 1992 году Галина Николаевна, несмотря на диагноз "бесплодие", на удивление всем (и в первую очередь медикам) родила второго ребенка. Женщина уверена, что младшему сыну она обязана жизнью, потому что таким образом произошла "перезагрузка" ее женского организма. И хотя мальчишка тоже не избежал проблем со здоровьем, сегодня он учится в институте и живет вместе с матерью и старшим братом в Севастополе.
Людмила Сергеевна Ющенко была отнесена ко 2-й категории пострадавших в результате Чернобыльской аварии. Государство ей выплачивает по 150 гривен в месяц и дает 14 дополнительных дней к отпуску. Правда, женщина сейчас не работает: здоровье не позволяет. Положено ей также 70 гривен компенсации в год "за неиспользованную путевку" в оздоровительные места отдыха. И никого не смущает, что эту сумму соотнести с реальной стоимостью путевок не то что смешно — грешно. Галина Николаева Артеменко получает 350 гривен в месяц, так как относится к 1-й категории пострадавших в результате аварии на ЧАЭС.
— А нам все-таки удалось еще раз побывать в Припяти, — неожиданно признаются женщины. Произошло это, когда они уже переехали в Севастополь. От завода "Муссон" была выделена машина, и на ней женщины приехали в город, который были вынуждены оставить навсегда. Город пустой. Все дороги, улицы позарастали. И даже не верится, что раньше здесь кипела, звенела переливчатым детским смехом жизнь.
— Нам разрешили забрать документы, — рассказывают собеседницы.
Все происходило очень быстро. Постоянно работал радиодозиметр. Людмила Сергеевна нашла свою квартиру нетронутой, а вот Галину Николаевну поджидала неприятность: полированная мебель, некогда новая, купленная в условиях тотального дефицита, была кем-то разобрана и аккуратно сложена "на вывоз".
— Я взяла гвоздь и всю ее поцарапала, — с горечью признается женщина. — А потом села рядом и долго плакала, пока не позвали.
…На какое-то мгновение женщины отвлекаются от основной темы и начинают рассказывать, каким он когда-то был, их дом. Да какие грибы росли в местном лесу, да какая была чудо-речка.
— Нам очень хорошо жилось в Припяти, — говорят они и делают вывод: — Может быть, потому нам нигде и не нравится.
— То, что мы пережили, — врагу не пожелаешь. Нам свой дом до сих пор снится. Кажется, если бы только была возможность — пешком бы туда пошли…
