12o
Довольно часто вдали от родных порогов в неведомых до сих пор краях севастопольца настигает любимый город. За десятки, сотни, может, за тысячи километров эхом откликаются его слава, громкие события его истории.
Скромные даже по крымским масштабам Саки. Сюда меня привели будничные дела сугубо личного свойства. Но оказался на привычной газетчику работе. Благодарю случай за то, что хоть фотоаппарат, блокнот и карандаш оказались на месте в видавшем виды рюкзачке. Не помешал бы и диктофон, увы, оставшийся дома.В ближайших окрестностях Сак я брел вдоль железнодорожного полотна. Оно утонуло в сгоревшей летом от зноя траве. Было видно, что ржавые рельсы никуда не ведут. Одним концом они уперлись в крутой откос бойкой автомобильной трассы на Евпаторию. На противоположной стороне ленты асфальта высится курган Кара-Тобе. В пору моей, скажем так, юности его венчал заброшенный дот. Мимо него на своем мотоцикле я пролетал со свистом. Нынче давно спешенный остановился, чтобы полюбоваться навершием старого сооружения с зубцами в стиле крепостной башни. А это уже интересно, мне по крайней мере.
Высотку с преобразившейся бывшей долговременной огневой точкой окаймляет проволочное заграждение. На месте и охрана — мужчина зрелого возраста. Издали он махнул рукой: дескать, заходи. Зашел и был ошарашен. Взору открылся уголок в виде тысячной доли в подробностях знакомого многим из нас Херсонеса Таврического, далее — крохотный фрагментик подземелий — ни дать ни взять, бывшей 35-й береговой батареи. Но обо всем по порядку.
…Мы уже привыкли к тому, что некоторые большие и малые археологические открытия у нас сопровождает элемент случайности. В порядком уже поглощенном пучиной времени, но еще не забытом 1982 году дорожники взялись подправить в районе кургана обочину. Как оно иногда бывает, то ли скреперист, то ли бульдозерист, кто точно, неизвестно, хватил лишку. Нож стосильной машины отклонился от заданного направления всего-то на метр. И этого оказалось достаточно, чтобы открылся дремавший в течение веков слой, который археологи называют культурным. Для специалистов это открытая книга.
Прибывшие на место профессионалы вспомнили о раскопках, проводившихся здесь в 1932 году приезжим ученым П.Н. Шульцем. То время мало способствовало исследователям. По неизвестным в настоящее время причинам П.Н. Шульц и его люди ненадолго задержались в Саках. Хотя результаты были налицо. Сотрудники Евпаторийского краеведческого музея до сих пор трепетно дорожат сделанными восемьдесят с лишним лет назад находками.
Год спустя, в 1983-м, небезразличные к глубокому прошлому сакчане, настоящие патриоты своего края, для консультаций пригласили к себе Сергея Внукова — научного сотрудника Института археологии Академии наук СССР. В настоящее время Сергей Юрьевич — доктор исторических наук, желанный участник многих представительных международных конференций.
Сергей Внуков бросил взгляд на курган, и его сознание, видимо, пронзила некая догадка. В тот период молодой ученый организовал и возглавил Кара-Тобинский отряд Крымской археологической экспедиции Института археологии РАН. Вот уже три десятилетия Сергей Юрьевич посвятил изучению в окрестностях Сак исторического памятника.
В обозримом прошлом Севастополь ожидал нападения врагов с моря. Но они шли вдоль морского побережья со стороны Евпатории, Сак. Так было в годы первой и второй оборон нашего города. Если это правило, то из него есть исключение. 2123 года назад все было наоборот.
Буквально на прошлой неделе выпала большая удача — в сопровождении знатоков осмотреть в балке Бермана величественные руины башен укрепленного поселения. Все в них было предусмотрено для длительной осады: запасы воды, продовольствия, амбразуры для мучеников и даже жертвенники языческим богам. Но главное — стены с квадрами песчаника весом в две-три тонны каждая в основании и каменной забутовкой. Но и этой защиты жителям хоры — херсонесской сельскохозяйственной зоны — показалось недостаточно. Где-то во втором веке до новой эры в нижней части стен башен появился дополнительный пояс из огромных неподъемных валунов. Они образовали откосы. К ним ведь труднее приложиться осадным машинам. От кого шла угроза мирным греческим колонистам — виноградарям и скотоводам?
По соседству в степи и предгорье крепло, расширялось государство скифов. С III века до н.э. они переходили на оседлый образ жизни. В самом начале III века до новой эры в северо-западной части полуострова они захватили Керкинитиду, Калос-Лимен и другие владения Херсонеса. Пробил час — и лошади скифских всадников загарцевали не только возле крепостей хоры, но и непосредственно у стен города-государства. «Угроза была настолько велика, — свидетельствуют С.Б. Сорочан, В.М. Зубарь и Л.В. Марченко в фундаментальной книге «Жизнь и гибель Херсонеса», — что для укрепления новой фланговой юго-восточной башни… были использованы каменные саркофаги и надгробия с территории близлежащего участка кладбища. В обычное время такое посчиталось бы святотатством. Теперь было не до покоя душ мертвых — да простят боги, уцелеть бы живым!»
Но долго ли усидишь за крепостными стенами, даже самыми мощными? С этими тревожными мыслями из заветного местечка херсонеситы извлекли пергамент с текстом договора с расположенным на противоположном берегу моря Понтийским царством. С документа сдули пыль. Как-никак он был составлен еще в 179 году до новой эры с царем Фарнаком I — дедушкой царствовавшего в то время Митридата VI Евпатора.
«Клянусь Зевсом, Землей, Солнцем, всеми богами олимпийскими и богинями, — говорится в «Договоре о взаимопомощи и дружбе между Херсонесом и царем Понта Фарнаком I, — я всегда буду другом херсонесцам и, если соседние варвары выступят походом на Херсонес или подвластную херсонесцам страну или будут обижать херсонесцев, и они призовут меня, буду помогать им…» На тот момент обстановка сложилась именно таким образом: варвары выступили походом на Херсонес и отвоевали у херсонеситов подвластную им страну.
В спешном порядке к Митридату VI Евпатору снарядили посольство с дарами. Надежды на него возлагались огромные. Как-никак на Митридата VI Евпатора с опаской озирается могущественный Рим. Что ему скифы. Царь был рад гостям. Прагматичный Митридат VI Евпатор — не его увлекающийся дедушка Фарнак I: «Соблюдающему клятву да будет мне благо, преступающему же — обратно».
Царь давно уже бросал вожделенный взгляд через море на Боспор, Херсонес. И вот представился случай. Митридату VI Евпатору не пришлось долго собирать войско. Оно стояло наготове. А возглавить его было поручено самому талантливому полководцу Диофанту — сыну Асклепиодора, синопейцу.
Как считает Сергей Внуков, легендарный Диофант со своей дружиной высадился в 110 году до новой эры как раз у кургана Кара-Тобе. И это был тот случай, когда с запада по побережью в сторону нынешнего Севастополя войско шло с миром, мало того — с намерением отвести от этих мест угрозу…
Эллины той поры от души прославляли своих героев. Их тексты отличались высоким стилем, а также предельной лапидарностью. «Богине Немесиде Хранительнице, — читаем мы на дошедшем до наших дней алтаре из театра. — Тит Флавий Цельсин, бенефициарий консуляра ХI Клавдиева легиона, за спасение себя и детей поставил по обету». Всего четыре неполных строчки. Но как!
Почетный декрет в честь «Диофанта, полководца понтийского царя Митридата VI» в современной книге стандартного формата занимает две полные страницы, на которых текст набран убористым шрифтом. А ведь оригинал не на компьютере набран, наконец, не гусиным пером каллиграфистом воссоздан на бычьей коже. Каждая буковка, как и присяга граждан Херсонеса, старательно выбита на беломраморном постаменте. На нем установили медную статую героя с золотым венком в полном вооружении на акрополе «подле алтарей Девы и Херсонеса… Так постановил совет и народ месяца Диониса, девятнадцатого (дня) при царе (титул главного жреца Херсонеса. — Сноска в книге) Агеле, сыне Лагорина, при председателе эсимнетов (коллегии высших должностных лиц. — Сноска в книге) Минии, сыне Гераклея, при секретаре Дамасикле, сыне Афинея».
Таким образом херсонеситы воздали должное Диофанту, сыну Асклепиодора, синопейцу, за то, что склонял царя Митридата VI Евпатора «к прекраснейшим и славнейшим деяниям». Диофант, «приняв на себя (ведение) войны со скифами… отважно совершил со всем войском переправу на ту сторону (некоторые исследователи полагают, что это где-то в районе нынешней площади Захарова. — Автор), где скифский царь Палак внезапно напал на него с большим полчищем, он, поневоле приняв битву, обратил в бегство скифов, считавшихся непобедимыми».
В декрете достаточно подробно, как для документа такого уровня, излагаются сведения о других подвигах самого выдающегося полководца — понтийского царя Митридата VI Евпатора. Так, он подчинил себе окрестных тавров, отличавшихся воинственностью, «проник в середину Скифии», где занял ее столицу Неаполь (причем не единожды. — Авт.) и крепость Хавен.
После одержанных побед Диофант, похоже, убыл домой. Но скифы «обнаружили врожденное им вероломство… и изменили положение дел». Царь Митридат VI Евпатор снова направил войско с Диофантом во главе на выручку Херсонесу, «хотя время склонялось к зиме». На сей раз понтийское воинство в союзе с херсонеситами отбило у Палака Керкинитиду, Прекрасную гавань. Скифский царь собрал все силы, привлек на свою сторону всех возможных союзников. Войско Палака численно превосходило понтийское, причем значительно. Однако «Диофант сделал разумную диспозицию». Таким образом была добыта «победа славная и достопамятная на все времена».
При попытке подавления восстания скифов во главе с Савмаком — убийцей боспорского царя Перисада — был эпизод, когда Диофант сам едва унес ноги. Он спасся за стенами Херсонеса. Но в конце концов силами понтийцев и херсонеситов полководец нанес Савмаку сокрушительный удар. Вождя восстания пленили и «выслали в царство». На Боспоре была восстановлена власть Митридата VI Евпатора.
Верховенство понтийского царя над собой признала и гражданская община Херсонеса, не уступая, однако, автономию и самоуправление.
Декрет содержит сведения об основании Диофантом некоего города. Представленный уже нами Сергей Внуков и его единомышленники считают, что этим городом был Евпаторион, естественно, названный именем понтийского царя. Как могло быть иначе? Сергей Юрьевич убежден, что Евпаторион располагался в двух десятках километров от Керкинитиды — современной Евпатории, у подножия Кара-Тобе. Впрочем, в среде ученых по этому поводу еще продолжаются дискуссии. Явившееся трудами археологов городище считается греко-скифским. Его жители выращивали злаки. Когда побывавший в Севастополе турист ступает по улочкам открытого жилого квартала, у остатков оборонительной башни, его охватывает ощущение, что он вернулся в Херсонес.
На территории основанного международного центра экспериментальной археологии и инновационной педагогики «Кара-Тобе» по строительным технологиям свыше двухтысячелетней давности воссоздана скифская усадьба.
Деятельность центра направляет созданное в 2000 году группой ученых при поддержке сакских властей ООО «Евпаторион». Его возглавляет большой патриот своего края Владимир Агарков. В консультативный совет и другие общественные формирования, координирующие работу центра, вошли известные исследователи Херсонеса Таврического и других крымских памятников Виталий Зубарь, Сергей Сорочан, Игорь Храпунов. С центром сотрудничает ряд ведущих университетов, музеев Украины, России и других стран.
Не пустует и претерпевший коренную реконструкцию старый дот. Его мини-патерны отдаленно напоминают севастопольские подземелья. В помещениях двух этажей башни развернута музейная экспозиция. Экспонаты для нее передали сотрудники Сакского краеведческого музея. Выставлены и некоторые находки археологов в ходе раскопок у подножия Кара-Тобе.
Здесь просматривается еще один севастопольский след. В послевоенное годы, вплоть до начала 60-х годов минувшего столетия, старый дот на Кара-Тобе был приспособлен под наблюдательный пункт моряков-черноморцев. Они круглосуточно контролировали все, что происходило в акватории у широко раскинувшегося внизу Каркинитского залива, куда из-за моря в прошлом приходил враг. На удивившем меня заглохшем железнодорожном пути пыхтел паровоз с мобильной артиллерийской батареей на прицепной платформе. Что-то вроде бронепоезда. В Саках мне сказали, что когда этой военной единице нашлась достойная замена, подразделение моряков-черноморцев перебросили в иное место. Паровоз же вместе с пушкой на колесах передали в Севастополь на вечную стоянку в качестве памятника у авто- и железнодорожного вокзалов.
На снимках: скульптурный портрет Митридата VI Евпатора; у кургана Кара-Тобе; немые свидетели старины глубокой.
Фото автора.
