12oК теме матриархата я долго и скрупулезно подбирался, учитывая, что
описывать ее — не вполне безопасное (для мужчины) занятие. Тем более
когда он живет в мире женщин, на их территории, под их руководством.
Впрочем, это мое собственное наблюдение, читатель может не разделять
мнение автора и еще долгое время находиться в состоянии блаженного
неведения. Я считаю, что наш мир более всего приспособлен для
«матриархата с человеческим лицом». В качестве примеров я отобрал трех
успешных, состоявшихся севастопольских женщин, которых знаю
слишком хорошо и слишком долго, чтобы ошибиться в деталях их порой
противоречивого профиля в самой «матриархальной» рубрике «Профили».
Встречайте: «Матриархат-1. Редактор».В теперь уже далеком 2013 году читаю анонс на «Форпосте» (признаться, посещал его редко — не хватало времени на севастопольские ньюсы): проводится литературный конкурс «Русские встречи в Артбухте» в таких-то номинациях. Победителям гарантирован приз в 1000 гривен (тогда еще)! Деньги традиционно ой как нужны, тем более в данном случае не надо кайлом махать, перевозить мебель, резать свинью… Отослал и… забыл. Приходит сообщение: вы номинированы, быть тогда-то в Морской библиотеке. Прихожу. Полный зал соискателей. Понимаю, что шансов нет: тут вон какие все матерые литераторы!
Меня вызывают одним из последних: я победил в «особой» номинации «Литературный этюд»! Представитель фонда Юлиана Семенова вручает мне диплом, буклет фонда и… эксклюзивную черную футболку со Штирлицем в форме «СС» (пару раз пробовал ее надеть — чуть не схлопотал от наших ветеранов и от ментов за «неонацизм». Поэтому теперь хожу в ней только дома). Тайком от собравшихся в зале ощупываю все призы на предмет наличия наличных. Их нет. То есть вообще нет! Чувствую, как на шее раздувается «капюшон» в адрес организаторов фестиваля, но тут финалистов очень кстати пригласили на банкет. Пошел из вредности. Уже в ресторане за столик ко мне подходит таинственная незнакомка с обезоруживающей улыбкой и черными глазами:
— Вы не обижаетесь? Ваш приз — самый престижный, поэтому оргкомитет решил его не подкреплять денежным вознаграждением, как остальным. Кстати, я — организатор, Катя Бубнова.
Так и познакомились… Теперь решил познакомить и вас с редактором информационного портала «Форпост». По традиции — сначала скупая биографическая справка из первых уст.
— Родилась в 1976 году в Петропавловске-Камчатском в семье военнослужащего. Среднее образование получила в Казахстане, в городе неподалеку от космодрома «Байконур» (родители строили «Буран»). В Севастополе постоянно живу с 1990 года. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького, отделение прозы. Редактор севастопольского новостного портала ForPost.
— Ну а теперь давай начистоту: романтичная девушка оканчивает Литинститут и вместо того, чтобы писать «женские» романы, уходит в «жесткую» журналистику… Что послужило толчком? «Гарантированный прожиточный минимум» или?..
— Это хорошо было — про романтичную девушку… Я поступала в Лит, в частности, с одним из рассказов, главная героиня которого решает для себя «романтическую» проблему — как избавиться от бесконечного ужаса перед вероятностью взорваться в метро или в собственной квартире из-за теракта. Период такой был: я жила в Москве именно в то время, когда гремели взрывы на Каширке, на Тверской, в Тушино… Я же поступала не вчерашней школьницей, мне уже было 28 лет, у меня была семья, ребенок маленький… Попала я в творческую мастерскую критика Михаила Лобанова. Это человек, который в «романтические» оттепельные и раньше них осмеливался публично заявлять в лицо номенклатурной «элите» о том, что они погрязли в мещанстве. И что мещанство и потребительство убивают Личность и Гражданина. Вообще из нашего семинара вышло семь, если не ошибаюсь, священников, по крайней мере, именно это число называет студенческая легенда. А ведь люди «в писатели» пришли… Михаил Петрович учил нас, что писать стоит только о главном, только на главные темы. Перед Богом. Что в тексте нельзя врать. Что текст — это форма служения. Вот с этой основой разве имеет значение «место службы»? Какая разница — романы или журналистика? Ну и я — наверное, классический пример формулы про то, как насмешить Бога, рассказав ему о своих планах. Я всю жизнь отнекивалась от журналистики (хотя именно с неё начала после школы, даже два курса журфака МГУ одолела, московского). Это казалось мне, как и многим другим сейчас, чем-то из «сферы обслуживания». Теперь я знаю, что только от тебя самого зависит, будет это журналистика или… «гарантированный прожиточный минимум».
— Только честно: тебе было страшно в феврале-марте 2014 года? За себя, за семью, за родителей? Ведь никто не мог сказать наверняка, кто кого? А тут «Форпост» со своей «правдой-маткой»…
— Было страшно, что всё происходящее — это сон. Что вот сейчас я открою глаза, включу телевизор, а там, как раньше, ни слуху ни духу о Севастополе, о Крыме, о референдуме, что там одни украинские каналы. Вот это было страшно — что всё сорвется, развернётся на 180 градусов, не случится, не изменится, не отменится, что Крым нас не поддержит, что на референдуме будут неприличные цифры, что могло бы пошатнуть Россию в решении… Вот за это и было страшно после митинга.
А до 23 февраля было страшно именно в том смысле, о котором ты спрашиваешь: были ясное физическое ощущение непоправимой катастрофы и ожидание войны, крови. Были мысли отправить детей на «материк»: друзья, родня писали, звали. А после митинга народной воли не было времени бояться за жизнь. Внутреннее решение было принято: делать, что должно, и будь что будет, стоять до конца. Это внутреннее решение, мне кажется, было тогда сообща всеми принято. Там и дети наши были, и родители. Ну и… больше всего в жизни ненавижу бояться. Единственный способ справиться с этим — что-то делать. Я и делала. Круглосуточно делала ForPost: куда кому бежать, что куда нести…
— Будучи главредом информсайта (и не только), ты осознавала, как тяжело решаться на непопулярные действия в отношении своей «паствы», «юзеров» и прочих «партнеров»?
— Тяжело. Все живые люди, многих знаешь лично. Спасает только знание, что нельзя, не получится быть хорошим для всех и всем нравиться. Что интересы дела, интересы большинства важнее. Принимая решения, я стараюсь руководствоваться презумпцией пользы дела и никогда не принимать эмоциональных спонтанных решений, а чётко знать ответ на вопрос, почему и для чего я то или иное решение принимаю. Ну и, конечно, «непопулярные» решения: наверное, речь идёт прежде всего о банах (лишение слова, возможности комментирования материалов), мы всегда стараемся смягчить санкцию, как правило, сначала «стреляем в воздух», призываем играть по правилам. Но если кто-то очень настаивает — мы не удерживаем: интернет-палитра в Севастополе богатая, каждый найдёт место по себе, где ему будет максимально комфортно, где будет самая подходящая для него компания.
— Тебя узнают на улице, в транспорте, в педикюрном кабинете, на рынке? Вообще, в каком виде проявляется слава главреда?
— Да, узнали однажды — в спортзале и в общественном туалете. После программы с Алексеем Чалым на НТС. Не знаю, кого из них благодарить за три секунды земной славы?! Если серьезно, слава Богу, я не очень «медийное» в жизни лицо, разве что в узком кругу коллег. Мне кажется, очень трудно, когда тебя все знают. Это крайняя степень несвободы. Что касается «славы главреда», то, как поётся в одной песне, «набери моё имя в Гугле, прочитай километры лажи»… Это издержки профессии. Максимально избегаю такого чтения. Увлечься боюсь.
— Ты боишься чьей-либо мести? Ведь большинство ваших материалов кого-то в чем-то уличают. Тем паче что темы о застройках у моря, коррупции, полулегальном бизнесе и политических коллизиях — очень рискованные… «Героям» таких материалов терять практически нечего, и они способны на все. Считаешь себя защищенной: приставленная охрана, личное оружие, гантеля в сумочке?..
— Не боюсь в том смысле, что чему быть, того не миновать. Наверное, спасает несерьезное отношение наших «героев» к СМИ как к реальной самостоятельной силе: они наверняка убеждены, что редакция не субъектна. Лучшим способом защиты считаю гласность и 100-проц. доказательность фактов.
— Тебя можно «купить»? Точнее: цена вопроса твоего молчания при наличии фактов и документов, если таковая имеется? Были прецеденты?
— Я не заявляюсь на «торги», потому их и не выигрываю. Подарок от застройщика на Новый год однажды предложили. Но я принимаю подарки только от близких людей. Про молчание сложнее ответить. Может сработать фактор социальной ответственности, когда сказать о чём-то или не сказать в какой-то конкретный момент полезнее для общественного интереса, чем «сенсация». Когда, например, идёт следствие по серьезному делу…
Я тебе так скажу: для любой «разоблачительной» публикации мне надо иметь внутреннюю стопроцентную убеждённость, что все факты соответствуют действительности, что все они подтверждены документами или зафиксированными свидетельствами. Более того, я постараюсь спросить у «обвиняемой стороны: справедливы ли обвинения и есть ли что ответить на них? Что касается незаданного вопроса про «выгораживание своих» — и здесь действует правило железных доказательств и права на ответ. Я вообще живу, руководствуясь презумпцией порядочности: любой человек считается порядочным, пока не будет доказано обратное. И внутренне взвешиваю всегда: есть ли повод стыдиться поступка (публикация или её отсутствие — это поступок)? Как правило, этот индикатор не подводит.
— Как часто у тебя возникает ощущение, что ты делаешь правое дело, и как часто посещают сомнения?..
— Ну, я уже рассказала про индикатор внутреннего стыда. Когда он срабатывает, значит, что-то с делом не так. Понимаешь, чтобы действовать, у меня нет потребности в костыле в виде убеждения, что «наше дело правое». Мне достаточно базовых, очень простых вещей: нельзя воровать, нельзя убивать, нельзя врать, нельзя гадить там, где живёшь, нельзя плевать на общественный интерес, нельзя думать только о своём пузе… В этой базе невозможно сомневаться. Мне нравится кантовское «Делай, что должно, и будь что будет». Сомнения? Конечно, я же — нормальный живой человек, совсем не с железными нервами. Но это сомнения по деталям, по выбранной тактике. Ошибаться я не боюсь. Выросла из этого страха, наверное. А может, никогда не боялась.
— Как ни посмотри, но ты — руководитель. То есть априори должна быть тираном и деспотом, но в то же время — Женщиной. У тебя получается проводить политику «кнута и пряника»?
— Ребят надо спрашивать. Я вообще за сотрудничество и сотворчество, а не за армейское администрирование. Наверное, они думают, что я очень лояльный руководитель. У меня и вправду очень высокий порог чувствительности; над тем, чтобы вывести меня из себя, надо упорно трудиться. Человек, который очень сильно старается узнать границы этого порога и верит, что терпение бесконечно, может сильно удивиться. Я делаю много «китайских предупреждений», но если принимаю серьёзное решение — никогда его не меняю.
— С такой работой на семью времени хватает? Ну там кулинарные предпочтения или как я была «хозяюшкой»?.. Колбасу красиво резать не разучилась?
— Это — больная тема. Без шуток, это больно для моей семьи. Я стараюсь, конечно. Ни черта не выходит!
— Могла бы как авторитетный журналист назвать три главных (на твой взгляд) разочарования и три главные победы за… ну, хотя бы этот год?
— Как плюсы отметила бы шанс новой команде исполнительной власти. Множество артековских автобусов и других массовых экскурсий, которые стали посещать Севастополь. Выбор нашего города в качестве «пилотной» площадки для проекта «Энерджинет». Из минусов — победу мусора над городом. Потерю «Бельбека» как гражданского аэропорта. Потерю вида на Малахов курган с моря из-за высотки на площади Ластовой…
— Без чего в этой жизни ты не смогла бы чувствовать себя комфортно и потерю чего даже не заметила бы? Это я все больше о приоритетах.
— Не заметила бы потери микроволновки и 90% вещей в гардеробе! Странно себя чувствую в домах, где нет книг, — замечаю это. Вообще я неприхотливый человек. Я из семьи военного.
— Если бы ты не стала журналистом, то стала бы?..
— Стала бы. Выяснилось, что есть вещи, от которых не убежишь.
— Вопрос, который я не задал, но на который тебе очень хотелось бы ответить?
— Я бы спросила: чего ты хочешь? И тут же ответила бы: хочу хотя бы минуту тишины. Без вопросов, без ответов. Созерцательную. Аутичную. Чтобы сосредоточиться…
С женщиной-писателем и журналистом можно говорить бесконечно долго и на любую тему, но… Жаль, что очень многое из нашего разговора осталось «за кадром». В который раз я убедился, что русские женщины в трудную годину способны на многое, если не на все! Когда они встают на защиту своих детей, родных и близких, их ничем нельзя запугать или подкупить, а их внутреннее восприятие справедливости и правды никогда их не обманывает. Оно и понятно: в отличие от мужчин, женщины в кризисных ситуациях не имеют права на ошибку, ведь они чувствуют ответственность за всех нас! Вот почему я приветствую наступающее время матриархата. И, соответственно, время жить в Севастополе!
К сему Андрей МАСЛОВ.
На снимке: Екатерина Бубнова.
