12o
В краеведческом календаре Крыма на лето приходится 120-я годовщина со дня смерти выдающегося геолога, многие годы проработавшего на нашем полуострове, Николая Алексеевича Головкинского (1834-1897 гг.). Оценивая вклад ученого в отечественную науку, конечно, в первую очередь называют его работы по тектонике, стратиграфии, четвертичной геологии, гидрогеологии и геоморфологии. Достаточно вспомнить, что именно ему принадлежит мировой приоритет в разработке таких фундаментальных понятий, как «фация» и «геологический горизонт», изучение законов их формирования в ходе колебательных движений земной коры. Еще следует отметить огромную роль Николая Алексеевича в развитии отечественной гидрогеологии, где он выступал как практик, начав работы по водоснабжению Крымского полуострова. Севастопольцы могут добавить, что Головкинский—участник Балаклавского сражения 1854 года, открыватель балаклавского гагата—редкого минерала из группы водных сульфатов, о чем в свое время писала «Слава Севастополя».
А вот в отечественной истории карстоведения и спелеологии его имя пока еще не заняло достойного места. И не потому, что предметы исследования этих наук (процесс карста и образование пещер) были чужды ученому. Отнюдь. Николай Алексеевич живо интересовался вопросами роли пещер в формировании подземных вод и, пожалуй, одним из первых в России составил путеводитель по карстовым пещерам Крыма. Многие возразят, что такого путеводителя до 1977 года не было. Это, конечно, так. Но почитайте строки его «Путеводителя по Крыму» (1889 г.), чтобы убедиться, как подробно описаны автором подходы к четырем пещерам Крыма: Красной, Бин-Башкоба (Тысячеголовая), Суук-Су (Холодная), Аянской пещере-источнику, пещере-леднику Бузлук. И если не ему принадлежит первенство в их описании (крупные пещеры Крыма описывали П.И. Сумароков, П.И. Кеппен, В.Х. Кондараки), то уж точно честь создания первого поэтического путеводителя на русском языке, несомненно, принадлежит ему.А вот в отечественной истории карстоведения и спелеологии его имя пока еще не заняло достойного места. И не потому, что предметы исследования этих наук (процесс карста и образование пещер) были чужды ученому. Отнюдь. Николай Алексеевич живо интересовался вопросами роли пещер в формировании подземных вод и, пожалуй, одним из первых в России составил путеводитель по карстовым пещерам Крыма. Многие возразят, что такого путеводителя до 1977 года не было. Это, конечно, так. Но почитайте строки его «Путеводителя по Крыму» (1889 г.), чтобы убедиться, как подробно описаны автором подходы к четырем пещерам Крыма: Красной, Бин-Башкоба (Тысячеголовая), Суук-Су (Холодная), Аянской пещере-источнику, пещере-леднику Бузлук. И если не ему принадлежит первенство в их описании (крупные пещеры Крыма описывали П.И. Сумароков, П.И. Кеппен, В.Х. Кондараки), то уж точно честь создания первого поэтического путеводителя на русском языке, несомненно, принадлежит ему.Час спустя вся кавалькадаПред пещерой. Темный вход, Точно зев отверстый ада, Души жертв заблудших ждет. Сходят робкими шагамиВниз, по скользкой крутизне; Грязь и камни под ногами, Тьма и холод в глубине. Ни луча дневного света, Знаков жизни ни следа…Как в гробу;Лишь слышно, где-тоЗвонко капает вода.Сырость, мрак, грудь дышит трудно.Пламя тусклое свечейОзаряет крайне скудноГруппы вычурных камней…Именно Головкинскому принадлежит первая инструкция подготовки к спелеопоходу: «Нужно быть заранее готовым к тому, что в пещере не только сыро, но местами очень мокро; следует обратить внимание на свое платье, в особенности обувь; полезно иметь в руках палку с острием на конце, чтобы опираться на скользком и неровном полу пещеры. Само собой разумеется, что нужно запастись свечами, так как за первым поворотом становится совершенно темно… Ходы часто разветвляются; необходимо соблюдать большую осторожность и не пытаться проникнуть в какое-то разветвление без проводника, хорошо знакомого с местностью; излишне смелый исследователь рискует сорваться в пропасть или просто заблудиться, так как подземные галереи идут далеко». Даже сейчас, спустя 130 лет после написания этих строк, экипировка, специальное снаряжение и источники света остаются важнейшими компонентами подготовки спелеоэкспедиций. Николай Алексеевич хорошо изучил геологическое строение и карстовые формы рельефа Яйлы (так тогда называли Главную гряду) и отмечал, что на ней обычно обнажены седые скалы, под которыми находятся «…широкие воронкообразные ямы», в которых дождевые промоины обнаруживают под яркой лужайкой красную глину. Часто на уровне дна такой воронки виден темный ход под скалу, в которой стекают дождевые воды. Это внешние признаки процесса, которым образуются сталактитовые пещеры. Есть у Головкинского упоминание о снежниках в карстовых полостях Ай-Петри, Караби…Итак, с вкладом Головкинского в спелеологию и спелеотуризм мы разобрались. А какова его роль в становлении такой науки, как карстоведение? Тоже, считаем, не малая, хотя научных работ, которые были бы целиком посвящены описанию процесса образования карстовых полостей, у Николая Алексеевича не было. Сам он факт отсутствия обобщающих научных работ о деятельности подземных вод объясняет так: «Местная нужда в воде, преимущественно в степной области, возникает без всякого соображения с планомерной последовательностью программы исследования и требует безотлагательных указаний. Оставив программу, приходится решать по наличным данным, каковы бы они ни были. Для исследования более общих, принципиальных вопросов обыкновенно не остается ни времени, ни средств. Отрывочные измерения источников, производившиеся мимоходом, вразброс, не допускают никаких выводов, имеющих общий интерес».Но даже в чисто производственных отчетах Николай Алексеевич выдвигал новые идеи, которые можно напрямую связать с зарождающейся наукой о карсте. В частности, он пришел к выводу о перетекании подземных вод горного Крыма в водоносные пласты равнинного Крыма. Для доказательства этого он осенью 1892 года вместе с гидрологом-метеорологом Иваном Педдакасом провел обследование всех источников горы Чатырдаг и горного массива Бабуган. А их, поверьте, немало. Можно представить, как немолодой ученый (ему шел 58-й год) обходил, объезжал, пробирался по лесным кручам самых высоких горных массивов! Именно в этих исследованиях была снята «корона» самой высокой горы с Чатырдага. Если в путеводителе 1889 года Головкинский указывал, что Эклизи-Бурун—«высочайший пункт Чатырдага и всей Таврической цепи», то в работе «Источники Чатырдага и Бабугана» (1893 г.) пишет следующее: «Высшая точка на Бабугане, Роман-Кош, или Ороман-Кош,—723,3 сажени… Эклизи-бурун—714,69 саж.» Задача, которую нужно было решить в ходе сентябрьской экспедиции земских гидрогеологов, была следующей: зная количество атмосферных осадков, поступающих на изолированный массив, и количество воды, вытекающей из него в виде родников, получить цифру подземного стока. Всего было обследовано 82 источника на Чатырдаге и 109—на Бабугане. Результаты были интересными—получалось, что с Бабугана в виде источников уходит 42% осадков, которые выпадают на его поверхность, а с Чатырдага—24,2%. Остальная вода уходит из этих массивов, перетекая в подземные артезианские пласты, уходящие в глубину по всему полуострову. Попутно было выяснено, что в карстовом массиве подземная вода не образует единого горизонта.Спустя многие годы эту идею изложил выдающийся карстовед В.Н. Дублянский в своей статье «Некоторые вопросы гидрогеологии карста горного Крыма» (1968 г.). Надо отдать должное Виктору Николаевичу, который в книге «Карстовые пещеры Украины» (Дублянский В.Н., Ломаев А.А., 1980 г.) указал на приоритет
Н.А. Головкинского, который, по признанию авторов, «доказал, что проявления разломной тектоники могут быть основной причиной перераспределения подземного стока…»Велики заслуги у Н.А. Головкинского и в обосновании конденсационной теории формирования подземных вод. Вероятно, как человек, хорошо владеющий иностранными языками, он был знаком с работой немецкого ученого О. Фольгера о конденсационном происхождении некоторой части подземных вод. В Европе она была подвергнута серьезной критике. А вот в России эту идею «сгущения» под землей воздуха или водяных паров с образованием конденсационных вод, выдвинутую еще Фалесом Милетским, Аристотелем, Марком Витрувием Поллио, поддержали. Последовательным сторонником этой гипотезы был Н.А. Головкинский. Для исследования этого процесса он установил во дворе своего имения в Профессорском уголке под Алуштой новый для тогдашней России прибор—лизиметр-испаритель, то есть небольшую клумбу на точных весах. Любое поступление влаги извне или ее расход на испарение фиксировалось. Результатом работы стала статья «Наблюдения над осадками в почве» (Симферополь, 1896 г.), в которой констатировалась связь между температурой и количеством осадков: если температура почвы выше температуры воздуха, сгущение подземной росы не происходит, в обратном случае осадки появляются.Спустя годы идею конденсации в водном балансе почв развил и практически доказал советский ученый А.Ф. Лебедев в работе «Почвенные и грунтовые воды» (1919, 1930, 1931, 1936). По мнению Лебедева, для конденсации не обязательна «прокачка» через поры и трещины горных пород большого количества воздуха. Водяной пар самостоятельно перемещается от областей с большим к областям с меньшим парциальным давлением водяного пара и температурой воздуха.Скажете: опять забытое открытие Головкинского? Как раз с этой идеей наследию ученого повезло. Он щедро делился своими открытиями с окружающими, вовлекая их в совместную деятельность. Вот и свою мысль о вездесущем процессе конденсации он «подкинул» в гениальную голову В.И. Вернадского. Владимир Иванович, проживая летом 1893 года по соседству с Профессорским уголком, в Карабахе (у наследников П.И. Кёппена), счел важным для себя познакомиться с H.A. Головкинским. Беседуя с «ученым соседом», Владимир Иванович не только получал интересную для себя информацию о природе окрестных ландшафтов, выходах магматических тел Крыма, происхождении известняковых толщей Яйлы, но и учился у него глубине научного миропонимания. Не только Вернадский оказался «заряжен» идеей подземной конденсации. В Крыму эту гипотезу знало немало людей. Одним из таких оказался образованный лесничий из-под Феодосии Ф.И. Зибольд. Он знал о кучах камней, сложенных на горах, нависающих над Феодосией, которые в средние века давали воду для водоснабжения города. Памятуя удачные опыты Головкинского, он предложил создать такие, но уже промышленные установки. Они были созданы, и до сих пор их остатки можно наблюдать на склоне Тепе-Оба.Как видите, знания передаются эстафетой. В числе таких важных до сих пор геологических выводов Н.А. Головкинского остается его представление о единой системе водных горизонтов горного и равнинного Крыма. Из этого предположения вытекало, что чрезмерный забор артезианской воды может нарушить эту систему, осушить водохранилища и превратить степные районы Крыма в пустыню. Вовремя забить тревогу по этому поводу, по мнению Николая Алексеевича, должна была сеть наблюдательных скважин, в которых бы контролировались уровень и качество подземных вод. Первая обсерватория была построена в Саках, причем Головкинский сам ее спроектировал. К сожалению, сейчас Сакская артезианская обсерватория Николая Головкинского ютится в окружении кафе и ресторанов; разрушается его дом, находящийся под охраной государства.В этом отношении трещинно-карстовые (в том числе артезианские) воды Гераклейского полуострова также имеют связь с водоносными горизонтами Главной гряды. Это требует при планировании сети новых крупных подземных водозаборов создавать наблюдательные скважины—обсерватории. Эти водозаборы могут стать существенной добавкой в общий баланс питьевой воды для Севастополя. Причем воды самого высокого качества, что сегодня так злободневно.На территории Севастополя имя Н.А. Головкинского пока никак не отмечено. Нет и улицы его имени. Но у взрослых севастопольцев, как и у всех россиян, достигших 21 года, есть возможность отдать дань памяти этому великому человеку. Всякий раз, откупоривая бутылку вина из подвалов «Массандры», мы должны благодарить Н.А. Головкинского—главного гидрогеолога проекта, который в 1893 году сумел найти и заставить капризные подземные воды охлаждать галереи с бочками крымского вина. Будем помнить!
Н. ШИК, В. ЛЫСЕНКО,члены Русского географического общества.
