Партизан

26 января в штабе «Единой России» с 93-летием поздравили партизана Николая Степановича Мамона.

Партизан—это навсегда. Кем бы ни работал после войны Николай Степанович Мамон—заточником на «Севастопольском Морском заводе», кочегаром паровоза,—он все равно говорил о себе: «Я—партизан». Собственно, быть или не быть партизаном во время войны—выбора у него и не было. Уже 22 июня 1941 года фашисты вошли в белорусскую деревню с поэтичным названием Завечерье. Вместе с односельчанами Николай в 16 лет ушел в лес, где его и приняли в партизанскую бригаду Дубова.
…Николай Степанович, несмотря на уже не юношеское здоровье, человек веселый.
—Он и спеть может, и анекдот рассказать,—говорит о нем ветеран войны Константин Кржеминский.
А сам Николай Степанович считает, что долго жить, несмотря на трудности, человеку помогает оптимизм.
В штабе «Единой России» в окружении друзей и цветов Николай Степанович чувствует себя вполне уверенно, говорит четко и по-деловому: «Партизанский отряд расформировали, сначала я попал в бригаду Дубова, позже нас разделили, и я остался в бригаде Пономарева. Затем партизанская зона расширилась на 6 районов, временно заработали школы, мельница, пекарни. В апреле 1944 года после Курско-Орловской дуги фашисты бросили на нас 60 тысяч солдат и офицеров, 70 самолетов, 270 орудий, танки, бронемашины и два бронепоезда. Но партизанский отряд прорвал окружение фашистов (сражались 25 суток) и соединился с 1-м Прибалтийским фронтом. Бойцы были—кто в лаптях, кто совсем ободранный».
—А на вас тоже лапти были?
—Нет, у меня были сапоги. В деревнях работали не только школы и пекарни, там было и небольшое производство. Мне сшили. Я попал в пулеметную роту и стал вторым номером станкового пулемета «максим», который весил около 70 килограммов. Первый номер при совершении марша нес на спине ствол, второй—станину, как правило, в бездорожье, под обстрелом,—рассказал Николай Степанович.
Видимо, за долгие послевоенные годы он неоднократно прокручивал эти фразы в голове, и вдруг ветеран внезапно оживляется:
—Вы знаете, я получил личную благодарность от Иосифа Виссарионовича Сталина.
Чувствуется, что эту благодарность от советского вождя ему до сих пор приятно вспоминать.
—За что?
Оказывается, под Кенигсбергом ему и его маленькой группе из пяти человек удалось взять в плен 250 фашистов. Немцы «тюрьму у озера оборудовали под дзоты, там и засели и, казалось, вытащить их оттуда будет невозможно». Правда, за этот подвиг его удостоили еще и ордена Красной Звезды. Эта награда достойно украшает мундир Николая Мамона. А вот благодарность от Сталина партизану сохранить не удалось, о чем он до сих пор жалеет.
—Размокла благодарность, как и другие документы,—сокрушается Николай Степанович.—Кинули нас на Пиллау, шли по горло в воде. Над водой держали пулемет, только одна станина весила 32 килограмма. Собрать пулемет под водой нельзя. А тут шлюпка немецкая, в ней—где-то 8 фашистов. Начали по нам стрелять. Командир отдал приказ любыми путями уничтожить лодку. А как собрать пулемет? Самое интересное, что как-то это сделали, вражескую шлюпку мы расстреляли.
Кроме ордена Красной Звезды Николая Мамона наградили орденами «За мужество», Отечественной войны II степени, 20 медалями, в том числе «За отвагу» и «За взятие Кенигсберга». Он был трижды ранен, лежал в госпитале. А к концу войны ему исполнилось всего-то 20 лет. Но позади была уже целая жизнь. После окончания Великой Отечественной Николай Степанович служил в авиационной части в Мелитополе. В 1958 году приехал вместе с женой в Севастополь навестить брата и остался в городе насовсем.
—Продажа домов была в то время незаконной, но мы каким-то образом купили полдома, до сих пор в нем и живу,—говорит Николай Степанович.
—Условия нормальные, есть какие-то пожелания?
—Нет, у меня все хорошо, пожеланий нет,—отвечает Николай Степанович и начинает собираться домой.
Параллельно удается узнать: рабочий стаж—52 года. И на пенсии «не сидел»: много лет был председателем совета партизан и подпольщиков, отзывался на приглашения директоров школ—приходил с рассказами к школьникам на уроки мужества.
Дома Николаю Степановичу еще предстоит принимать поздравления. Семья у него большая: 4 внуков и 4 правнука, «да еще правнучек—пять!» Есть и другая любимая родня: живут кто в Беларуси, кто в Санкт-Петербурге. Телефонные звонки раздаются с самого утра.
Дальше рассказывать Николай Степанович не стал, как и полагается настоящему партизану. Зачем подробности, если главное известно?

Анна БРЫГИНА.