12o
Абба Ковнер—известный израильский поэт и общественный деятель, в годы Второй мировой войны—организатор подполья в Вильнюсе, командир партизанского отряда… В эти дни отмечается его 100-летний юбилей. Родился Ковнер в Севастополе 14 марта 1918 г.
ИЗ ОКНА МОНАСТЫРЯ
…Первые сентябрьские дни 1941 года. В Вильнюсе,
оккупированном гитлеровскими войсками, еврейское население выталкивают из квартир, сгоняют в гетто: женщин с детьми, стариков, мужчин и подростков. Нескольким старшеклассникам и студентам удается найти убежище в монастыре бенедиктинцев. Один из них—Абба Ковнер.
Выглянув однажды из окна в темный переулок, он разглядел в ночи две фигуры в черных мундирах. Они волокли по дороге женщину, которая прижимала к груди сверток. Рослый солдат направил ей в лицо фонарик, толкнул на мостовую. Из рук женщины выпал ребенок. Солдат поднял малыша над головой, держа за ножку. В рыданиях женщина припала к солдатским сапогам, моля о пощаде. Но немец с размаху ударил младенца о стену. Такое злодейство запоминается навсегда.
В пригороде вблизи Вильнюса, в Понарах, гитлеровцы и их пособники из литовских легионеров день за днем проводили «акции»—массовые убийства беззащитных людей. Почти 20 тысяч еврейского населения довоенного Вильнюса согнали в гетто. И все же мало кто верил тому, что происходило в Понарах.
ПРИЗЫВ К БОРЬБЕ
…Рождественский вечер 1941 года. Праздник отмечают немецкие оккупанты. У ворот гетто—караульные литовцы крепко навеселе. Звуки церковного колокола доносятся до мрачных и глухих переулков.
В новогоднюю ночь гетто погружается в темноту и безмолвие. К дому на улице Страшунь, 2, пробираются тени. В большую комнату набиваются юноши и девушки—75 активистов молодежной организации «Юный страж» («Хашомер хацаир»). Они тихо переговариваются, тревожно звучат голоса. Встает спортивного вида молодой мужчина—это Абба Ковнер. Он говорит: «Каждый из нас, кто наблюдает за происходящим и честно оценивает события, не обольщается надеждой, приходит к убеждению: евреям—нашим родственникам, отцам и матерям, детям грозит истребление».
Но когда все это поймут, тогда может быть слишком поздно. Мы стоим у трагического рубежа: для миллионов евреев при немецкой оккупации спасения нет. Возможен ли выход? Абба Ковнер зачитывает воззвание:
«Обращаюсь к молодежи! Не доверяйте тем, кто пытается обмануть вас. Из 80 тысяч евреев Вильнюса в живых осталось только 20 тысяч. На наших глазах у нас вырывали родителей, сестер и братьев. Кого загнали за ворота гетто, тот уже не возвращается. Сомневающиеся, избавьтесь от иллюзий. Ваши дети, ваши мужья и жены уже погибли. Понары—это не лагерь. Понары означает смерть. Гитлер планирует уничтожить всех евреев Европы. Евреям Литвы суждено стать первыми на этом пути.
Но мы не дадим гнать себя, как скот на бойню! Мы слабы и беззащитны—это правда. Но единственный наш ответ палачам—сопротивление. Братья! Лучше погибнуть свободными бойцами, чем жить по милости убийц. Сопротивляйтесь! До последнего вздоха!»
У БЕРЕГОВ СЕВАСТОПОЛЬСКИХ БУХТ
Это говорилось в то время, когда в пригороде Берлина специальная комиссия обсуждала планирование «окончательного решения еврейского вопроса». Впоследствии такая формулировка получила научное название—Холокост.
В доме на улице Страшунь, 2, наступила недолгая тишина. У собравшихся чувства вырываются наружу: вера и ненависть. Это было в ночь на 1 января 1942 года.
Кто этот молодой человек с горящими глазами, с голосом, чеканящим каждое слово, которое тревожит и опаляет душу?
Это Абба Ковнер. Его отец, провизор, прибывший с семьей из Феодосии, открыл в Артиллерийском переулке свою аптеку.
Мальчишеские годы Аббы и его старшего брата прошли на берегу бухты под звуки корабельных гудков и рынды. У причала рыбаки торговали серебристым уловом, а неподалеку тянулась Артиллерийская улица, где стоял их дом с балконом, а рядом—аптека. В доме говорили и на идиш, и на русском. Дружелюбные соседи приходили в хлебосольный дом, где хозяйничала мадам Роза Ковнер, как почтительно её величали. Абба вместе с братом нередко убегал к отдаленным бухтам, они вместе бродили по краю скалистого обрыва, на который накатывались волны. Возможно, тогда складывались первые поэтические образы Аббы: «Я окутывал этот город стихами из моего детства».
Круто изменилась жизнь семьи в 1922 году: арестовали Исраэля Ковнера—владельца частной аптеки… «И я, ребенок четырех лет, закричал от страха, когда его уводили: «Папа, папа…» Эта несправедливость запала в душу мальчика. В 1926 году старшему Ковнеру пришлось расстаться с аптекой. Семья собралась в дорогу, пересекла несколько границ, обосновалась в Литве. В то время в Вильнюсе проживали родственники Ковнеров. В этом городе Абба получил образование: окончил гимназию, затем—университет.
После отъезда из Севастополя с 8-летнего возраста Абба в Вильнюсе почти не слышал русскую речь, за исключением периода пребывания в Литве в 1940 г. Красной Армии.
Абба учился в гимназии «Тарбут», где преподавали на иврите, проявил себя лидером в молодежном движении «Ха- шомер хацаир» («Молодой страж»). Перед войной Ковнер учился в университете в Вильнюсе. В студенческие годы у него проявился поэтический талант. Он писал стихи на иврите, которые публиковались в газетах.
Абба не забывал и русский язык, но не мог и предположить, что в самую горестную пору «великий и могучий» окажется для него и боевых товарищей настоящим спасением, надеждой и опорой.
Так сложилась ситуация: зимой 1942 года подпольщики вильнюсского гетто сумели собрать незначительное количество винтовок и наганов, взрывчатку. Но как привести это оружие в действующее состояние, никто не знал. Абба вспомнил, что в библиотеке на улице Вивальской собирались подлинные сокровища литературы, которые немцы отправляли в Германию.
При сортировке «ненужное» превращалось в макулатуру. Пробраться в зал оказалось делом сложным и опасным. Но когда это удалось, улов превзошел все ожидания. Отыскались стопки брошюр в серой обложке: инструкции Наркомата обороны СССР для служебного пользования по устройству мин, гранат, ремонту оружия. И ещё—Боевой устав пехоты. И все на русском языке, с которого Ковнер переводил бойцам, готовящимся на боевое задание.
К ОРУЖИЮ!
Решение гитлеровской верхушки о судьбе европейских евреев держалось в строжайшем секрете даже от союзников Германии. Тем более не располагал информацией о зловещих замыслах фашистов 23-летний Абба Ковнер.
Но он видел, что творят гитлеровцы и их пособники на литовской земле. Его чуткое сердце улавливало гул нарастающей погибели народа. Он делился сомнениями только с самыми близкими людьми, сочинив листовку:
«Мы стоим перед уничтожением, равного которому по масштабам история не знала… И нет утешения и надежды. У наших отцов и предков был Бог, Мессия. Наш реальный Мессия—Красная Армия. Мое глубокое убеждение: победа будет за ней. Но и это не утешение. Для нас, весьма вероятно, тот день победы может наступить, когда уже нечего будет спасать. Тем не менее я твердо верю, что наш народ выживет и выйдет из горнила страданий, уцелеет и возродится. И единственный выход: восстание и сопротивление с оружием в руках!
Это наш призыв: разбудить у молодежи веру в свои силы, возвышать национальную гордость, воспитать ненависть к врагу, повести наших юношей и девушек в бой!»
СОЗДАНИЕ ПОДПОЛЬЯ
Вскоре в гетто объединились группа молодежи и люди с жизненным опытом, готовые действовать. Но нужно было решать важнейшую проблему—как организовать сопротивление. Через три недели, 21 января 1942 года, активисты молодежных организаций—Абба Ковнер и Иосиф Глазман, коммунист Ицхак Виттенберг—на тайной явке договорились собрать все силы под названием «Объединенная партизанская организация» и действовать сообща. Цель—подготовка к массовому вооруженному сопротивлению, актам саботажа, взаимодействию с партизанами. Они и составили штаб командования, выбрав командиром Ицхака Виттенберга. Тогда и приступили к развертыванию подпольной деятельности.
Но одно дело—договориться о борьбе, совсем другое—готовиться к бою. Имея только лопаты и молоты, необходимо было доставать настоящее оружие. В условиях гетто это сделать очень сложно, тем более раздобыть боеприпасы. Подпольщики могли получить оружие только от партизан или отобрать у немцев.
Покупая или добывая винтовки и патроны, пистолеты, рискуя жизнью каждый день, подпольщики сумели набрать незначительный арсенал. Оружие прятали в самых разных уголках гетто—в стенах, под землей, под полом.
Штаб и бойцы сопротивления готовились к борьбе, ожидая ликвидации вильнюсского гетто. Но никто не знал, когда этот час наступит: через дни, недели или месяцы. Подпольщики тренировались каждый день. Они учились обращаться с оружием, стрелять из него, не расходовать зря боеприпасы. Несколько месяцев в гетто было относительно спокойно—никаких новых акций нацисты не проводили. Однако случилось непредвиденное.
«ЛИЗА ЗОВЕТ!»
Вечером 15 июля 1943 года нацисты заманили Виттенберга в ловушку. Когда его выводили из помещения, бойцы из добровольцев набросились на полицейских, и Виттенберг сумел сбежать и скрыться. Следующим утром оккупанты выдвинули требование: если Виттенберга им не отдадут, будут ликвидированы гетто и все его узники. Он сам решил свою судьбу и вышел из укрытия, а до этого успел назначить Аббу Ковнера своим преемником. В камере Виттенберга нашли уже мертвым. Так он завершил свою жизнь: видимо, опасался не выдержать пыток.
Спустя полтора месяца немцы решили уничтожить гетто. Когда об этом стало известно, руководство подполья объявило пароль: «Лиза зовет!» Это был сигнал к восстанию. На стенах появились листовки: «Немецкие и литовские палачи уже у ворот гетто. Они пришли убить нас! Защищайте себя с оружием в руках! Мы не подставим свою шею под нож, как овцы! Возьмите топор, лом, дубину, палку. Бейте палачей! Да здравствует вооруженное сопротивление!»
1 сентября 1943 года между подпольщиками и оккупантами произошло первое столкновение. В ответ немцы взрывали дома. Бойцы решили прорываться в лес к партизанам.
ОТРЯД «МЕСТЬ»
Выбраться из гетто можно было только через канализацию. 
В Рудницком лесу подпольщики собрали партизанский отряд под названием «Некама» («Месть»), который насчитывал до трехсот бойцов. Под командованием Аббы Ковнера до прихода советских войск они нападали на гарнизоны фашистов, истребляя гитлеровцев и их местных прислужников, совершая диверсии на автомобильных и железных дорогах. Они уничтожали водные и энергетические объекты, освободили несколько групп заключенных.
«Помню, как я первый раз взорвал поезд,—рассказывал Ковнер.—Мы вышли небольшой группой, с нами была одна девушка. В канун Нового года мы подготовили немцам «рождественский подарок». Когда вдалеке замаячил поезд по направлению к Вильнюсу, мое сердце неожиданно перестало биться от радости и страха. Я изо всех сил дернул за веревку и в тот же миг услышал, как Рахиль закричала: «За Понари!» От мощного взрыва в бездну свалился 21 вагон.
У партизан сложился свой гимн. Один из бойцов написал текст на идиш на мотив известной военной песни «То не тучи, грозовые облака…» композитора Д. Покрасса:
Не говори, что это наш
последний путь,
И свет погас, и над землей
лишь тьма и жуть.
Еще взойдет наш свет
желанный, светлый весь,
И прогремит наш шаг,
и прогремит: «Мы здесь!»
Любили бойцы послушать и своего командира, когда Абба Ковнер тихо запевал «Землянку». Неизвестно, как эта песня попала в Литву.
В литовских лесах было создано семь еврейских партизанских отрядов. В четырех сражались в основном мужчины из вильнюсского гетто, а в трех—из каунасского.
Советское партизанское
командование стремилось такие партизанские отряды объединить с прочими подразделениями. Остались лишь два отряда, один из которых возглавлял Абба Ковнер. Всего в еврейских партизанских отрядах Литвы сражалось около 700 бойцов.
Ковнер оказался в числе первых еврейских партизан, прибывших в разрушенное вильнюсское гетто, и попытался спасти то, что еще было возможно. Сохранилась местная большая библиотека—100 тысяч книг. После войны значительная ее часть была передана в Американский архив идишской культуры.
ПРАВЕДНИК АНТОН ШМИД
Сразу после оккупации Литвы в июле 1941 года германские власти оборудовали в Вильнюсе на железнодорожном вокзале и в близстоящем здании сборный пункт, куда стекались после ранений и отпусков солдаты. Отсюда их направляли догонять свои воинские части. Заведовал такой армейской гостиницей фельдфебель Антон Шмид. Этот степенный сорокалетний немец был верующим христианином, не ослепленным нацистской пропагандой. Он старался, где возможно, помочь обитателям гетто: кому-то подписывал «охранительный документ», кого-то переправлял в безопасное место, кому-то выдавал лекарства и продукты.
Подпольщики вильнюсского гетто установили связь с фельдфебелем Антоном Шмидом. Однажды январским вечером 1942 года он встретился с Аббой Ковнером в условленном месте, где к ним должен был присоединиться курьер одной из подпольных групп. Ожидание затягивалось. Абба поинтересовался, известно ли Шмиду, кто руководит уничтожением еврейского населения. Тот назвал несколько фамилий, а все нити держит в руках оберштурмбанфюрер СС Адольф Эйхман. Он все и контролирует.
Эта фамилия врезалась в память Аббы Ковнера. Вместе с боевыми товарищами созданного им в 1945 году отряда мстителей он пытался отыскать Эйхмана в разгромленной Германии. Но увидел его впервые через 16 лет на судебном процессе в Иерусалиме. Там Ковнер 10 апреля 1961 года выступал как свидетель. Он сказал, что об Эйхмане и его роли в уничтожении евреев узнал от Антона Шмида. Свидетельские показания Аббы Ковнера изобличили участие этого преступника в Холокосте.
Жизнь германского фельдфебеля оборвалась в апреле 1942 года. Кто-то из пойманных беглецов под пыткой рассказал об Антоне Шмиде. После суда его расстреляли. Его деятельность по спасению евреев оценил мемориал Холокоста «Яд Вашем», присвоив немцу Антону Шмиду звание праведника народов мира.
КНИГА СВИДЕТЕЛЬСТВ
После победы над Германией осенью 1945 года Абба Ковнер возглавил «Бригаду мстителей». В нее в основном вошли молодые евреи, пережившие гетто. Они действовали на территории поверженной Германии, выявляя и уничтожая нацистов, которые активно участвовали в геноциде еврейского народа. Бойцам Аббы Ковнера удалось уничтожить около 400 таких палачей.
В дальнейшем Ковнер стал одним из создателей организации «Бриха», переправлявшей соплеменников в Палестину. Там собрались также его старые товарищи по партизанскому подразделению.
В конце 1945 года Абба Ковнер оказался в Египте, где был арестован английскими властями. Но вскоре был выпущен и добрался до Палестины. В конце 1947 года он добровольно вступил в действовавшую на юге страны бригаду «Гивати», которой командовал его друг Шимон Авидан, известный командир особого отряда Армии обороны Израиля. Тяжелые бои, которые подразделение Авидана вело до конца 1949 года, определили судьбу юга страны: была освобождена большая часть территории, отведенной еврейскому государству согласно плану раздела Палестины.
В период службы в «Гивати» Ковнер выпускал ежедневный боевой листок бригады, который был по содержанию очень требовательным к нарушителям дисциплины, резко осуждал расхлябанность и зазнайство.
«Таким образом, Ковнер постоянно был на войне,—пишет Дина Порат, его биограф и исследователь творчества.—Представьте это неизмеримое по своей интенсивности и напряженности десятилетие, включившее в себя все: Вторую мировую войну, выживание, партизанскую борьбу, возмездие, наконец войну за независимость Израиля. Такое десятилетие дает материалы для всей жизни».
После войны Абба Ковнер обосновался в кибуце—в поселении Эйн-Хореш. Он взялся за написание книг по увековечению памяти жертв Катастрофы и периоду борьбы за независимость Израиля. Он стал одним из инициаторов и создателей Музея диаспоры в Тель-Авиве. Именно Ковнер предложил проект, по которому строился музей, действующий и поныне. Полтора десятилетия он занимался разработкой его концепции как основного архива еврейской жизни. Именно жизни, а не еврейской смерти.
В «Книге свидетельств» автор излагает несколько интересных эпизодов, в которых звучат названия городов, дорогих российским читателям… «В день большой облавы два эсэсовца втолкнули в вагон жителя Белостока—дальнего родственника Аббы Ковнера. Немецкий офицер уже протянул руку, чтобы захлопнуть засов, когда Файнгольд (фамилия родственника) громко крикнул: «Меня-то вы взяли, а Сталинград—нет!»
Ещё один эпизод, когда даже оккупанты проявляли нервозность. Палач Гаман—командир эйнзацгруппы—участвовал в ликвидации почти всех гетто в Литве. Он с горечью заявил: «В эти времена на берегах Волги и Невы уже решаются судьбы войны». Понятно, что речь шла о Сталинграде и Ленинграде».
«Книга свидетельств» имеет ещё одно название—«Свитки свидетельств». О них размышлял литературовед Авраам Инбер: «Свитки эти освящены криком о помощи миллионов наших братьев, молитвами у врат крематориев, стонами из свежевырытых могил, кровью повстанцев гетто, их самоотверженностью. Ковнер, выдающийся поэт, одаренный талантом и глубоким знанием человеческой души, в своем повествовании словно следует вместе с читателем вдоль улиц и переулков гетто, слышит пронзительный крик ужаса, похожего на сожженный лес с обгоревшими стволами деревьев».
Ещё один герой встретился на страницах этой книги. Жил-был мальчик. Оккупанты забрали его отца и мать и убили брата, сестру и бабушку. Он остался один и пошел в лес. Вечером ему стало страшно, и он спрятался в яме. Через три дня в лесу появился партизанский отряд с русским командиром Федором Григорьевичем. Партизаны вытащили мальчика из ямы. Накормили и напоили. Три месяца отряд стоял на лесной опушке. Командир отряда научил Вельвеле (так звали мальчика) разбирать снаряды и вынимать из них запалы, чтобы подкладывать их в мины и взрывать немецкие поезда. Командир сказал: «Будешь хорошо выполнять задание—получишь орден за верное служение Родине в Великой Отечественной войне». И Вельвеле верно нес свою службу.
В 1947 году вышла поэма Аббы Ковнера «Пока не скроется свет», написанная им в то время, когда он находился в тюрьме у англичан. Она посвящена борцам с фашизмом.
Он стал одним из известных поэтов в Израиле, отражая в творчестве трагические и героические страницы истории своего народа. Сборник прозы «Книга свидетельств» освещает деятельность партизан на территории Литвы. Два тома избранных стихов принесли Аббе Ковнеру высшую Государственную израильскую премию в области литературы.
ОН БЫЛ ВЫДАЮЩЕЙСЯ ЛИЧНОСТЬЮ
«Я хорошо помню Аббу Ковнера, в нашем кибуце к нему относились в большим уважением,—рассказывает в интервью израильской газете «Окна» Дина Порат.—Он буквально устроил культурную революцию, пытался наполнить глубоким содержанием жизнь в нашем поселении. Я помню устраиваемые им литературные вечера, которые были совершенно замечательными: он прекрасно читал и умел удерживать внимание публики.
У Аббы Ковнера были великолепная интуиция и харизма, он требовал от своих соратников абсолютной, безоговорочной веры и поддержки. Его идеи привлекали многих. Его характер в значительной степени сформировали военные годы, когда он ежедневно смотрел смерти в глаза. Абба Ковнер, несомненно, был личностью выдающейся и широко известной».
Абба Ковнер скончался в возрасте 69 лет в сентябре 1987 года.
…Место рождения человека играет исключительную, порой неосознанную роль в его дальнейшей судьбе. Такой мне представляется биография поэтически одаренного севастопольского мальчика Аббы, который в годы кровавого лихолетья вышел на бой с гитлеровскими громилами и их пособниками, повел за собой в сражение сотни бойцов.
И этим он заслужил свою строку в книге истории Севастополя.
Б. ГЕЛЬМАН, лауреат почетного знака Союза журналистов РФ «За заслуги перед профессиональным сообществом» (2015), Почетного диплома Иерусалимского института истории Холокоста и героизма «Яд Вашем» (Имя и Память).
