13o
приглашенный премьер Баварского Национального балета Сергей Полунин— о будущей Академии хореографии в Севастополе, отношении к Владимиру Путину и двух своих «родинах», Украине и России
29-летний артист с мировым именем, премьер Баварского Национального балета, экс-премьер Королевского балета в Лондоне, глава будущей Академии хореографии в Севастополе Сергей Полунин дал эксклюзивное интервью программе «Большой разговор». Она выходит в эфир на Севастопольском телевидении. Премьерный показ интервью можно будет увидеть в ближайшую субботу в 20.30. Краткая версия разговора—только у нас.
Наша справка:
Сергей Полунин родился 20 ноября 1989 года в Херсоне. В четыре года начал заниматься гимнастикой в спортивной школе, в восемь—перешел в танцевальную школу, по окончании которой в девять лет поступил в Киевское хореографическое училище. В возрасте тринадцати лет при поддержке Фонда Рудольфа Нуреева переехал в Лондон, где учился в Школе Королевского балета. После в возрасте 17 лет был принят в труппу лондонского Королевского балета. И уже через два года, когда ему исполнилось 19 лет, стал премьером, самым молодым в истории труппы.
Спустя три года Сергей Полунин покинул Лондон и уехал в Россию, где летом 2012 года стал премьером Московского музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко. Одновременно его пригласили солистом в Новосибирский театр оперы и балета. В 2016 году стал приглашённым солистом Баварского государственного балета (Мюнхен).
В 2017 году получил сербское гражданство. А 30 ноября 2018 года объявил о принятии российского гражданства и своей поддержке Владимира Путина.
12 августа 2019 года Сергей Полунин назначен исполняющим обязанности ректора Академии хореографии Севастополя. Приказ об этом подписал министр культуры РФ Владимир Мединский. Академия станет частью культурно-образовательного и музейного комплекса на мысе Хрустальном, который создается по поручению президента РФ.
О ЖИЗНИ ЗА ГРАНИЦЕЙ И В РОССИИ
—В 13 лет вы уехали в Англию. Уже взрослая жизнь фактически…
—Свободная. Я с 6 лет такой довольно свободный человек, и мне нравилась эта свобода. Там я мог на трамвае сам ехать, по парку в школу ходить сам.
Когда я уехал от родительского контроля, я почувствовал, что это что-то хорошее для меня.
—Но, тем не менее, работая уже в Королевском театре, вы взбунтовались, как говорят.
—В Лондоне контроль ощущается, потому что ты привязан визой к месту работы. И ты не можешь ничего нарушить ни в стране, ни на работе. Потому что в таком случае тебя сразу из этой страны выгоняют. А я там жил уже довольно долго, и мне было бы странно в один момент вернуться обратно. Это давило, конечно. Давило до того момента, пока я не подумал, что нужно самому как-то через это прорваться, найти какой-то свой путь.
—Ну давило только это или то, что, может быть, репертуар был однообразным или не было какого-то движения, развития?
—Я себе поставил цель стать топ-танцовщиком. Когда ты становишься премьером в Королевском балете, ты думаешь: «Ну вот, достиг, достиг своей мечты, своей цели, а что дальше?» И я не видел развития именно в том месте. Я подумал, что нужно оттуда уйти, найти что-то другое. Мир огромен—почему я нахожусь только на этом маленьком кусочке?
—И дальше, как я понимаю, было два года попыток найти этот путь. Правильно?
—Ну, чуть меньше. Была идея в Америку уехать. И получилось… А потом оказался в России. То есть я через Америку приехал в Россию.
—А что в Америке не понравилось?
—Не за что было зацепиться. И театральный мир… у них взаимоотношения очень тесные. Когда ты уходишь из одного театра, раздается звонок в других, чтобы тебя не брали, потому что ты уже проблематичен для системы. То есть ты не можешь эту систему обидеть—сразу много дверей передо мной закрывается.
—А как получилось, что Россия…
—Россия… Кто-то в Америке подсказал: езжай в Россию, устройся в театр, докажи, что ты можешь еще танцевать, и возвращайся в Америку. И тебя возьмут. И тогда я поехал в Россию искать счастье. Приехал в Мариинский театр. И появился в тот момент Игорь Зеленский (в 2011-2016 гг.—художественный руководитель балетной труппы Московского академического музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко.—Ред.), который стал моим наставником и руководителем. Я решил довериться ему и поехать в Москву в театр. И мы совместно начали такой путь.
—Мне интересно: фактически вы как личность формировались в Англии, так? И вот вы приехали в Москву… Каковы были ощущения?
—Ощущения… Политики в Англии все-таки настроены против России: постоянно идет какой-то негатив. А еще у меня с детства довольно сероватое впечатление оставалось о Киеве. Я как-то боялся возвращаться туда. То есть и Украина, и Россия для меня были загадкой. И я боялся, наверное. Потому что я был маленьким и не знал до конца ни культуры, в принципе, ни людей. А в Россию я вообще только один раз на просмотр в Мариинский ездил. И тоже показалось: такие жесткие люди, погода жесткая… А когда в Англию приехал, там все улыбаются… И я уже привык к этой атмосфере. И когда приехал в Россию жить, было страшно на самом деле. Страшно, потому что ты не знаешь, как разговаривать с людьми,— это другая культура. И еще, повторюсь, было ощущение опасности.
—И не улыбаются. Это правда.
—И не улыбаются в магазине. То есть если ты улыбаешься, на тебя смотрят типа: «Чего хочешь»? И я на самом деле зажался от этого. Вместо того чтобы принять и как-то раскрыть для себя этот мир, я чуть-чуть зажался и закрылся, наверное, на год. Но через какое-то время понимаешь, какие люди. Всё раскрывается, ты узнаешь новую культуру. Абсолютно, замечательные, добрые люди.
—Чем англичане отличаются от русских?
—Что там, что здесь у меня есть хорошие и светлые друзья. Это факт. Но культура в Англии все-таки, мне кажется, более холодная. Холоднее и народ. И больше правил. Больше правил и больше контроля над людьми. Хоть они и думают, что у них там контроля меньше. В России больше свободы и люди меньше что-то делают по правилам, их сложнее правилам научить. Русский человек все равно будет искать, как бы этого не сделать. Я недавно летел «Аэрофлотом»: мужчина откинулся в кресле и спит. К нему подходят, говорят: «Мы взлетаем, нельзя». А он: «Хорошо». И лежит. Стюардесса возвращается, уже кнопочку ему нажимает. Как только ушла, он опять улегся. И так по кругу… После России сложно жить где-либо, потому что все-таки свободы очень много. Внутренней свободы. У каждого человека в России она есть.
О ДВУХ «РОДИНАХ»—УКРАИНЕ И РОССИИ
—Вы следите за тем, что происходит в мире? Или вы аполитичны?
—Слежу, потому что летаю много. Просматриваю новости, заголовки газет, что-то слышу от людей. Пытаюсь найти какую-то свою правду. Но мир информации—сложен… Когда много путешествуешь, видишь, как это все работает. Поначалу ты думаешь: «Те плохие». Приезжаешь туда: «Нет, нет, вот те плохие». Потом думаешь: «А почему вообще кто-то плохой, почему это так»? Задумываешься. И понимаешь, что в любой нации есть светлые люди, хорошие и злые, темные.
—А когда начались события на Украине, в Крыму, в Севастополе, как вы к этому отнеслись, отреагировали?
—Отреагировал… Странные ощущения, когда друзья или семья между собой… Понимаешь, что это что-то очень плохое, нехорошее происходит. И у меня за это, наверное, обида осталась на западный мир.
У меня такое ощущение, что революцию все-таки они устроили. Это их современное оружие. Это глубоко задевает, конечно, не может не трогать.
—А ваши родители до сих пор живут в Херсоне?
—Да, в Херсоне и в Киеве.
—Вы с ними общаетесь?
—Конечно.
—Они рассказывают, что там происходит, передают свои ощущения? Или на эту тему не говорите вообще?
—Нет, почему, говорим. Кто-то за Россию… То есть могут за одним столом сидеть, и половина будет за Россию, половина—за Европу. Или так: в одном городе кто-то за одних, во втором—за других. Жалко, что страдают обычные люди. И жалко, что много негатива в информационном поле. Вон в Англии сколько негатива выплеснулось о Путине и о России! А России, в принципе,—по барабану, и Путина это не заденет. Но миллионы людей в Англии настроены негативно. То есть своих же граждан свое информационное поле делает злыми. И это странно.
—Да, это продается хорошо. Вот сейчас хорошо продается «Путин-тиран», потом будет продаваться что-то еще.
—Ну да, политика меняется. Конечно, я верю, что в скором времени вообще все поменяется.
—Вы сейчас в Севастополе, начинаете здесь активно работать. Не боитесь, что в западном мире какие-то двери закроются перед вами?
—Мне кажется, что никогда не надо ничего бояться. Но понимание этого, конечно, есть. И какие-то палки в колеса уже ставят.
—Каким образом?
—Каким образом? Это сказывается в приглашении меня в определенную страну на выступление. Отмена концертов. Но это не так уж болезненно меня задевает. Всегда одни двери открываются, другие—закрываются. Поэтому Россия для меня сейчас—тыл, благодаря которому я могу в дальнейшем развиваться.
ОБ ОТНОШЕНИИ К ВЛАДИМИРУ ПУТИНУ
—На Западе вас очень ругают за то, что вы поддерживаете Владимира Путина. Но публично вы не высказывались. Почему?
—Я хорошо отношусь к нему. Почему, не знаю. Это— интуитивное: чувствуешь что-то хорошее и веришь в это. И внутренняя какая-то защита человека была с детства. То есть, кто бы что ни говорил, я внутренне его защищал. И так же было, когда приехал в Англию. Но я терпел, не высказывал своего мнения и слушал, слушал, слушал… Мне кажется, в Англии вообще переборщили со всем этим. И я понял, что нужно все-таки иметь свою точку зрения на то, кто мы такие. Если мы ничто не отстаиваем, ни во что не верим, кто мы? Я выбрал такой путь и такую поддержку, потому что я верю, что Вдадимир Путин делает что-то хорошее. Я разделяю: есть белое, есть черное. Есть добро, есть зло. Есть темные силы, есть хорошие. Интуитивно я думаю, что президент—на хорошей стороне. И делает для целого мира что-то правильное.
О РАБОТЕ В БУДУЩЕЙ АКАДЕМИИ ХОРЕОГРАФИИ
—Вы говорили о себе, что вы—довольно свободный человек. Но, тем не менее, сейчас, наверное, решили себя ограничить, заняв в новой академии административную должность…
—Если себя не ограничить в голове, то, в принципе, никто ничем не сможет ограничить. Наоборот—помогают, выслушивают твои идеи. Все новое здесь развивается, и этот полуостров, мне кажется, развивается теперь по-новому.
Поэтому здесь круто. И эта свежесть меня привлекает. И творить «с нуля»—это круто. Мне кажется, что в регионе много чего будет происходить. Больше людей приезжать, больше строить… Культурные события…
—Я тоже учился в хореографической школе, куда меня отдали в 6 лет. Меня даже отправляли в московское училище, но родители были против. Папа сказал: «Нет».
— Мне кажется, в этом как раз и есть плюс. Создавать школу в разных регионах, чтобы родители, которые не хотят отпускать детей далеко, имели возможность выучить ребенка у себя дома. И если ребенок захочет получить высшее хореографическое образование, он может получить это здесь, не ехать в другой город. И родители будут спокойны, что он дома.
