16o
180-летие Василия Верещагина будет отмечаться в 2022 году. Но уже сегодня многие ведущие музеи страны начали подготовку к этому событию. Например, к 175-летию великого художника Третьяковская галерея в течение двух с половиной лет готовила выставку, на которой в итоге было представлено более 500 экспонатов, из них 400—живопись и графика из почти трех десятков российских и зарубежных музеев, из частных коллекций. А севастопольский писатель Сергей Аксентьев начал создавать серию очерков, посвященных пребыванию талантливейшего живописца на крымской земле и, в частности, в Севастополе. Автор утверждает, что с произведениями Василия Васильевича Верещагина севастопольской поры (1896-1899 гг.) знакомы не многие специалисты-искусствоведы и совершенно не знакомы многочисленные почитатели его таланта. Точное число работ, созданных Верещагиным в окрестностях Севастополя, по сию пору неизвестно. Из того, что изучено на сегодня, малая часть находится в Государственном Русском музее и Государственной Третьяковской галерее, а большая пребывает в частных коллекциях, региональных музеях и за пределами России.
…Русско-турецкая война (1877-1878 гг.) губительно отразилась на душевном состоянии Верещагина. К нему приходит осознание, что предел насыщения войнами, кровью, жестокостью и смертями пройден и край бездны уже отчетливо маячит на горизонте. Не в силах подавить душевное смятение, он 1(29) апреля 1882 года пишет Владимиру Васильевичу Стасову из парижского имения Maisons-Laffite: «Больше батальных картин писать не буду—баста! Я слишком близко принимаю к сердцу то, что пишу; выплакиваю (буквально) горе каждого раненого и убитого. Я найду себе другие сюжеты».
Не озвучивая далее своего намерения, Верещагин обращается к истокам «Великого целого», переводя свой цепкий взгляд от «вечной войны» к «вечной теме поиска гармонии человека и природы». Серьезность своих намерений художник демонстрирует в первых пейзажах, созданных во время путешествия по Северной Двине (1894), и на крымских полотнах 1896-го и 1899 годов. Очарованный в 1903 году знакомством с природой Японии, древней архитектурой и росписью храмов Никко, он окончательно утверждается в правильности выбранного пути: «писать только Солнце». В концентрированном виде новая страсть Верещагина материализовалась в одном из его последних этюдов «Японка» (1903), ныне находящемся в коллекции Севастопольского художественного музея им. М.П. Крошицкого. На холсте изображена молодая японка в нарядном кимоно возле пышных хризантем—сакрального национального символа Страны восходящего солнца. Исполненный с изумительным изяществом, вкусом и тактом, этюд свидетельствует о глубоком знании автором истории, духовных ценностей и традиций японского народа.
Но… судьба не позволила строптивцу свернуть с наторенного военного пути. Отправив Верещагина в новое пекло разворачивающейся на Дальнем Востоке бойни, она 31 марта 1904 года на борту подорвавшегося на японских минах броненосца «Петропавловск» жестоко оборвала жизнь бунтаря…
…Летом 1899 года на одной из дач Балаклавского Свято-Георгиевского монастыря на мысе Фиолент поселилось на отдых семейство Верещагиных. В первозданной глуши Верещагин медленно возрождался душой и телом. По вечерам художник подолгу беседовал с настоятелем монастыря игуменом Никандром о Свято-Троицком Трифонове Печенгском монастыре, который тот по указу Святейшего синода до перевода в Крым почти два десятка лет восстанавливал из небытия на Кольском полуострове. Эти задушевные посиделки сложились в интересный публицистический очерк «Восстановление Печенгского монастыря», с которым Верещагин в том же году познакомил читателей газеты «Северный край». В особо желанные минуты душевного комфорта живописец охотно проводил время в обществе приятных и неординарных людей: писателя-толстовца Петра Сергиенко, российского правоведа, одного из авторов «Словаря Брокгауза и Ефрона» Григория Джаншиева и… примкнувшего к ним студента первого курса Петербургской духовной академии Георгия Гапона. Но большую часть времени все же отдавал живописи.
Всего (по данным каталогов персональных выставок) за два неполных месяца летнего отдыха им было создано более 20 этюдов. Эта цифра не окончательная, поскольку в силу различных обстоятельств многие из них в России не экспонировались и сегодня считаются утраченными.
Из многообразия созданного Верещагиным в эту пору, пожалуй, наиболее значимым и, к счастью, сохранившимся до наших дней является этюд «Мыс Фиолент, древний Партениум в полдень» (название автора.—Ред.). По словам сына художника, эта картина создавалась на его глазах, и он помнит, как это происходило. «Мыс Фиолент…», утверждает Верещагин-младший, «был написан с позиции несколько выше по склону нашей дачи и в небольшом расстоянии от нее, в направлении на запад. Изображенный на этюде мыс Фиолент с торчащими из воды скалами и кусок крутого берега выступали из-за огромной островерхой скалы, отвесно падающей в сторону моря». Документально уточнить дату написания этого этюда неожиданно помогли Петр Сергиенко и… Георгий Гапон. Первый в статье «Встречи с В.В. Верещагиным», в частности, сообщает: «…в Георгиевском монастыре поселился и бывал в нашей компании молодой священник—академик, сыгравший довольно громкую роль,—отец Георгий Гапон». О втором в архиве Севастополя (ГКУАГС) имеется «Указ от апреля 14 дня, 1899 г. за № 3913 из Таврической духовной консистории», полученный настоятелем монастыря игуменом Никандром. В документе сказано: «…студенту 1-го курса Санкт-Петербургской Духовной Академии, священнику Георгию Гапону, согласно его прошению, архипастырскою резолюциею от 11 сего апреля за № 2473, разрешается жить в Георгиевском Балаклавском монастыре до начала будущего учебного года, но с тем, чтобы он вполне подчинялся монастырским правилам и служил бы как чередной иеромонах». Таким образом, на основании рассказа Верещагина-младшего, воспоминаний Петра Сергиенко и указа из Таврической духовной консистории датой написания этюда «Мыс Фиолент вблизи Севастополя» следует считать 1899 год.
Вообще же впервые этюд с названием «Мыс Фиолент» появился под № 12 в «Указателе выставки картин и этюдов В.В. Верещагина», изданном в октябре 1898 года для московского салона в залах Строгановского училища. В пояснительном тексте Верещагин сообщает: «По преданию, либо на этой скале, либо внизу её помещался известный храм Дианы, в котором священнодействовала знаменитая Ифигения. Более вероятно, что храм был внизу, у самого моря, где, на открытой к югу лужайке, до последнего времени видны были остатки плит и колонн из дорогих мраморов, сохраняющихся теперь в Георгиевском монастыре. Совсем близко отсюда «Мраморная балка», знаменитая высадкою англичан; по берегу до сих пор видны груды осколков бутылок». Сразу же обратим внимание читателя на два момента: в описании речь идет о скале, где мог находиться храм богини Дианы (об этом отдельный рассказ), и это описание совершенно не соответствует описанию этюда, даваемому сыном художника. Следовательно, это был совсем другой этюд, на котором, вероятнее всего, был изображен каменный «рог» оконечности мыса Фиолент и часть верхней площадки самого мыса, где, по преданию, мог находиться храм Дианы. Время написания этюда, как показали исследования, относится к 1896 году первой (не считая краткосрочного пребывания в Севастополе в 1865 г.) поездки Верещагина с семейством в Крым. Тогда они жили на даче Журавлева в имении Магарач на Южном берегу недалеко от Ялты.
В ту пору Верещагина занимала история героической обороны Севастополя (5 /17 октября 1854—28 августа /9 сентября 1855) и, в частности, Инкерманского сражения (24 октября/5 ноября 1854 г.)—одного из самых кровопролитных и жестоких за весь период обороны города, а также места расквартирования и захоронений французских и английских войск. Мыс Фиолент в тот момент интересовал художника прежде всего как место размещения на территории Георгиевского монастыря французской воинской части особого назначения, занятой прокладкой подводного кабеля из болгарской Варны для непрерывной телеграфной связи командования союзных войск с Парижем и Лондоном.
Отсюда и упоминание о Мраморной балке с осколками бутылок. Как выглядел этот этюд, сказать сложно. Верещагиным позже будут написаны еще как минимум два этюда с таким же названием, что значительно усложняет поиск истины. Первое сообщение об этюде, о котором повествует Верещагин-младший и которым сегодня по праву гордится Нижнетагильский музей изобразительных искусств, появляется в «Указателе выставки картин и этюдов В.В. Верещагина» с объяснительным текстом осенью 1899 года. Каталог предназначался для серии выставок в Риге (октябрь 1899 г.), Гельсингфорсе (декабрь 1899 г.), Петербурге (16 января—6 февраля 1900 г.). В этом каталоге под № 60 значится «Мыс Фиолент, древний Партениум в полдень», а под № 61—«Мыс Фиолент при заходе солнца». Как выглядел последний этюд, мы тоже не знаем.
Вполне возможно, что это ранее упомянутый этюд 1896 года, но поменявший название, что довольно часто встречается в верещагинских каталогах. В декабре 1901 года в Чикаго (США) стартовала грандиозная американская выставка Верещагина, на которой демонстрировались и 14 крымских этюдов. Почти годовое турне по различным городам США завершилось 26 ноября 1902 года аукционом в Нью-Йоркской Gallery of the Waldorf-Astoria. На продажу были выставлены и крымские этюды, в том числе оба этюда мыса Фиолент: № 60 Cape Fiolent, the southern extremity of the Crimea, at Noon («Мыс Фиолент, южная оконечность Крыма, в полдень») и № 61 Cape Fiolent after Sunset («Мыс Фиолент при заходе солнца»). Судя по тому, что последний этюд после аукциона больше нигде не упоминается, следует считать его проданным на аукционе, и ныне он, скорее всего, находится в одной из частных коллекций в США.
А вот этюд «Мыс Фиолент, южная оконечность Крыма в полдень» возвратился в Россию и оказался в коллекции купца 1-й гильдии, директора крупнейшей в Москве фирмы по торговле мехами и лесом Ивана Петровича Свешникова. В 1910-м Иван Петрович умер, и всё собрание (287 картин и 56 произведений графики) в соответствии с его волей было передано вдовой и душеприказчицей Елизаветой Дмитриевной в Московский публичный и Румянцевский музеи. Туда этюд поступил под названием Seaside view. Rocks («Приморский вид. Скалы»).
После Октябрьской революции 1917 года советская власть приступила к национализации всех музейных ценностей и частных коллекций. В апреле 1924 года коллекция И.П. Свешникова была передана в Государственный музейный фонд. В этом же году в Нижнем Тагиле был создан окружной музей краеведения (с 1934 года—Нижнетагильский краеведческий музей). Туда-то интересующий нас этюд и был передан из Государственного музейного фонда.
Десять лет спустя (30 сентября 1944 г.) в Нижнем Тагиле открылся Музей изобразительных искусств, но туда картина Seaside View (Ж-328) была передана из краеведческого музея лишь в 1951 году, и с тех пор этюд под названием «Приморский вид» находился в постоянной экспозиции. В 1999 году в рамках проекта «Золотая карта России. Музеи Нижнего Тагила и Рязани в Москве» этюд экспонировался в Государственной Третьяковской галерее в Лаврушинском переулке, 12, и имел большой успех. Тогда же специалисты Третьяковской галереи поправили своих нижнетагильских коллег, объяснив им, что за вид изображен на полотне. С тех пор работа экспонируется под названием «Мыс Фиолент вблизи Севастополя».
Такова вкратце судьба одного из самых значимых этюдов Василия Васильевича Верещагина, созданных в благодатную крымскую пору лета 1899 года. Этюд поражает сочностью красок, фантастической игрой солнечного света на поверхности распластанного в полуденной неге моря, проработанностью до физической осязаемости деталей Крестовой горы и отрогов Фиолента. Пожалуй, не станет преувеличением считать его по мастерству исполнения равным лучшим аналогичным произведениям французских импрессионистов. Теперь хорошо было бы ради исторической точности вернуть ему изначальное название—«Мыс Фиолент, древний Партениум в полдень».
С. АКСЕНТЬЕВ.
