12o
Разбросанные вокруг Балаклавы высоты наделены названиями. На западном берегу—это Мытылино, Таврос, Каябаш… На восточном небо подпирают Кастрон в короне руин генуэзской крепости, Спилия…
Спилия. Она же Аскети. Ее отвесный обрыв доступен лишь тренированным скалолазам. Он вглядывается в необъятную ширь моря провалом таинственной пещеры. Долгое время с высоты свисал огрызок корабельного каната. Ветераны-журналисты «Славы Севастополя» поведали мне о визите десятилетия назад в редакцию газеты балаклавца. Он запомнился заявлением о якобы виденной им в пещере сущности в виде аскета-великана. Не по его ли явлению Спилия удостоена второго названия—Аскети?
Изложение были или небыли удивившего коллег посетителя было якобы помещено в газете. Эта публикация могла стать предтечей сотен материалов, которые опубликуются под живущей долгое время рейтинговой рубрикой «Хотите верьте…»
На военных картах Спилия-Аскети по высоте над уровнем моря обозначена также и цифрами 386.6. Слева и справа от нее—высоты 212.1; 508.1; 417.7; 440.8. Но мы о Спилии-Аскети. В первые дни обороны Севастополя в военных сводках она упоминается чаще соседок. Рядом с десятыми долями 386-й разве что можно поставить 212-ю с десятыми. Они и расположены рядом. Похожи, понятно, не высотой, а подобием дополнительных названий. Спилия-Аскети, или высота 386.6,—она же еще и Южный форт. Коль есть Южный, то должен быть и Северный. Это высота 212.1.
Форт предполагает наличие долговременных укреплений. На упомянутых высотах за их строительство брались еще в период первой обороны Севастополя в 1854-1855 гг. Как бы не сами англичане. Но гораздо решительней принялись за дело в 1909-1910 годах. Видимо, к этому побуждали горький опыт русско-японской войны 1905 года и такая же горькая судьба Порт-Артура. Вполне возможно, что более прозорливо стратеги ощущали приближение Первой мировой войны. Под боком же наделенная комплексами и вековыми обидами на Россию Турция—в то время потенциальный союзник Германии.
К началу Первой мировой готовность фортов определяли достаточно высоко—80-90 процентов. Поднажать бы еще, но на этом поставили точку, уповая на превосходство над возможными противниками Черноморского флота. У нас полагали, что, глядя на наши корабли, та сторона вряд ли решится обратиться к проведению десантных операций.
А вот и решилась бы, если бы отсутствовали прибрежные укрепления. Чего, например, стоила возведенная по составленным Э.И. Тотлебеном чертежам крепость Керчь. Не с целью ли разведки шастала по Черному морю пара немецких военных кораблей? Следует ли рисковать с высадкой живой силы, когда берег ощетинился стволами? Но зачем отказываться от дерзких планов, когда их нет?
Более-менее высокой степенью готовности впечатлял форт на Спилии-Аскети. Проложенные в скалистом грунте 2-3-метровой глубины рвы облицованы диким камнем на цементном растворе. Защитники высоты были не лишены возможности по сложившимся обстоятельствам контратаковать самим. Для этого имелись стационарные лестницы. Имелись также казематы, мощеные орудийные площадки, склады боеприпасов, а также, судя по всему, два обращенных к пропасти бронированных наблюдательных поста с прорезями для артиллерийского дальномера, для визуальных наблюдений за окрестностями, наконец, для, случись что, применения стрелкового оружия. Грешно было такие фортификационные сооружения не использовать. В первой половине 20-х годов Спилию-Аскети и высоту 212.1 включили в состав 12-го участка Балаклавской группы крепостей.
Последний день октября 1941 года отмечен продолжением открытого накануне плотного артиллерийского огня храбрецами 54-й береговой батареи по наступавшей на Севастополь со стороны Сак и Николаевки 132-й вражеской пехотной дивизии. Южнее Бахчисарая в соприкосновение с врагом вступило немногочисленное подразделение передового охранения курсантского батальона Военно-морского училища береговой обороны имени ЛКСМУ.
Со скрипом развивалось наступление противника вдоль Ялтинского шоссе. Не шибко ему везло и на прибрежной полосе, а также на горных тропах. Девятого ноября здесь на пути захватчиков решительно встал батальон, сформированный в Балаклаве под руководством начальника школы НКВД майора И.Г. Писарихина.
Балаклавца В.И. Павлуцкого обуревала идея организации музея морских пограничников. В его экспозиции могло быть отведено заметное место показу хранимых им воспоминаний И.Г. Писарихина. Под красной обложкой они заняли десятки страниц машинописного текста. Заглянуть бы мне и сегодня в книгу, переплетенную вручную на правах рукописи, да нет уже среди нас В.И. Павлуцкого. Но кое-что сохранила память после ознакомления с записками командира, лаконичными своими набросками. Нашлись и другие источники. «В самые первые дни войны,—свидетельствовал Иван Гаврилович,—наша школа стала готовиться к встрече с врагом. Мы отремонтировали восемь 45-миллиметровых морских учебных пушек».
Следует понимать, что они были установлены у Кадыковки. Использовались трассирующие снаряды. «Вокруг вражеских самолетов создавалось светящееся море,—продолжает И.Г. Писарихин.—Нервы фашистских летчиков не выдерживали «нестандартного» огня, и самолеты отворачивали в сторону».
Главные события, однако, разворачивались на балаклавских высотах. В спешном порядке на их макушках всем, что попадало под руку, бойцы рыли окопы и пулеметные гнезда. «Личный состав школы на балаклавском направлении,—говорится в воспоминаниях И.Г. Писарихина,—первым принял на себя удар немецко-фашистских войск. Несмотря на отсутствие подготовленных позиций, артиллерии и минометов, средств связи, недостаток стрелкового оружия и боеприпасов к нему, моряки-пограничники, не щадя своей жизни, не дали врагу захватить Кадыковку, Балаклаву».
Не щадя своей жизни… В первом же бою геройски погибли батальонный комиссар В.С. Иващенко, помощник начальника штаба подразделения старший лейтенант Д.Я. Сохацкий, командир роты младший лейтенант А.А. Мирошниченко. Тяжелое ранение получил И.Г. Писарихин, настолько тяжелое, что его морем отправили в один из госпиталей Кавказа.
Четыре дня спустя защитникам балаклавских высот (это уже были бойцы 383-го стрелкового полка и 40-й кавалерийской дивизии, осиротевшие воспитанники И.Г. Писарихина были переданы в состав Приморской армии) потребовалась помощь в противостоянии не только пехоте неприятеля, но и 35 танкам.
На выручку нашим комендант первого сектора обороны, в то время полковник П.Г. Новиков, послал свой последний резерв—комендантский взвод и личный состав автороты, чего оказалось явно недостаточно. Ценой больших потерь немецко-фашистские захватчики овладели высотами 417.7; 440.8; 386.6—верно, Спилией-Аскети. На высоте 508.1 на ночь, по существу в «мешке», осталась часть сил 40-й кавдивизии.
Нужная в «мешке» прореха была пробита усилиями 383-го и 514-го полков. Утром 14 ноября они отвоевали и высоту 440.8, а также Спилию-Аскети, то есть Южный форт.
В те дни почти одновременно командующий 11-й немецкой армией Э. Манштейн сообщал в Берлин о взятии Балаклавы, а командующий Черноморским флотом и Севастопольским оборонительным районом адмирал Ф.С. Октябрьский телеграфировал по трем адресам: Верховному Главнокомандующему, наркому ВМФ и командующему войсками Крыма: «Снарядов для полевой артиллерии осталось на три дня боев… Без немедленной помощи свежими войсками, оружием, боеприпасами Севастополь не удержать».
Пятнадцатого ноября захватчики направление главного удара проложили на Кадыковку через снова перешедшую в их руки высоту 386.6, или Южный форт. Врага остановили на скатах Северного форта, то есть высоты 212.1. За ее гребнем—Балаклава. По меньшей мере дважды, 20 и 21 ноября, нашими воинами предпринимались попытки вернуть себе Южный форт, высоту 386.6, то есть Спилию-Аскети. К сожалению, безрезультатно.
Обратимся к дышащим порохом строкам знаменитого Александра Хамадана. «Яростно рвались фашисты к городу,—писал военный журналист.—Они хотели сползти со скал, чтобы укрыться от холодного ветра, пограбить дома и склады Балаклавы, стать здесь на «зимние квартиры». На этот маленький участок фронта были брошены два полка отборнейших гитлеровских головорезов. Но из нескольких десятков атак ни одна не увенчалась успехом. Сотнями трупов фашистских солдат и офицеров устланы скаты холмов и узкие каменистые овраги».
Снедаемый злостью неприятель, случалось, скатывал с устрашающим грохотом с высоты бочки с воспламеняющейся жидкостью, постреливал по живым целям на набережной и улицах. Однажды, например, в нескольких метрах от пекарни снайпер наповал сразил невинную лошадь водовоза. Стреляли и по нему. Но Николай Гинали, так звали водовоза, изловчившись, воспользовался ведрами. И в этот день балаклавцы, военные и гражданские, были с хлебом.
Кстати, Николай Гинали держал собаку. Пес забивался в скальную пещерку аккурат минут за пять до очередной атаки или обстрела. Об этом сравнительно недавно рассказал мне проживающий в Смоленске Вильямс Николаевич Гинали—сын рыбака и водовоза, профессор стоматологии.
«Смелая Балаклава отстояла себя»,—не без оснований утверждает Александр Хамадан. Именно отстояла. Трудно подобрать иное слово. Ведь защитники Балаклавы оставили городок по поступившей команде старших военачальников 30 июня 1942 года.
В течение последней четверти века я регулярно поднимаюсь на Спилию-Аскети. Неведомо что тянет на плато, поднятое на высоту 386,6 метра над уровнем моря. Раньше сюда вели редкие тропки. Нынче на гору не всегда оправданно пробили дорогу не только пешеходы, как раньше, но и велосипеды, мото- квадроциклы, автомобили.
Как много-много лет до этого к мемориальной доске с наименованием сражавшихся здесь частей защитников Севастополя, прикрепленной к изрешеченной пулями и снарядами стене каземата, стараниями сотрудников образованного у нас Центра развития туризма много чего добавилось. Так, некоторые факты для настоящего очерка я почерпнул из текстов на информационных щитах, сооруженных небезразличными людьми. Как не упомянуть еще раз бронированную площадку наблюдательного поста. При Украине его металлические бока покрывали цветами то державного прапора, то русского триколора. Нынче на броне—серп и молот Знамени Победы и гвардейская лента. Навсегда!
За наблюдательным постом прочно закрепилось еще одно, по-моему, неблагозвучное название—«Бочка смерти». Ходит легенда, что немецко-фашистские палачи сбрасывали с нее в пропасть наших воинов—так, как это изобразил на своей картине известный севастопольский художник В.К. Коваленко. Отношение к мифу—дело персонально каждого.
В течение лет и лет Спилия-Аскети набирает популярность у севастопольцев и гостей города. Ее вершина—первое или последнее достопримечательное место на проложенной Балаклавской тропе. Смотря куда турист идет—к нам или от нас.
А. КАЛЬКО.
На снимке: картина В.К. Коваленко.
