12o
По городским улицам все еще с завываниями носятся машины с красным крестом. Однако, огрызаясь, ковид пятится, подтверждений чему достаточно. Так, после карантинных ограничений в уютном зале Морской библиотеки имени адмирала М.П. Лазарева Андрей Соболев представил читающей публике свое «Избранное».
—Книга рождается там, где ей положено,—в библиотеке,—заметил по этому поводу известный бард, поэт и общественный деятель.
Со вступительным словом выступил директор библиотеки Леонид Щербаков. Встречу с автором сборника Леонид Михайлович назвал очередной, ведь в творческом багаже Андрея Николаевича—уже около десятка книг поэзии, четыре сотни песен, из доброй части которых составлено полтора десятка альбомов. Их путь к читателям и слушателям начинался в Морской библиотеке. Сюда, случалось, мэтр приходил не один. В отдаленном прошлом, например, рядом с ним были всероссийской известности мастера струнной поэзии—гости и участники знаменитого фестиваля «Балаклавские каникулы». Сравнительно недавно здесь принимали бардов и поэтов сражающегося Донецка. В Севастополь их пригласил, как легко догадаться, в то время сенатор Андрей Соболев.
Живы также в памяти «Встречи друзей» в переполненном зале флотского Дома офицеров. Традиционно они проходили по случаю очередного дня рождения Соболева.
Герой предложенного вниманию читателей рассказа—севастополец. «Учу я историю нашей страны по именам кораблей»,—признается он в одном из стихотворений. Корабли—как вехи на жизненном пути. Бриг «Меркурий» легендарного Казарского—в самом его начале.
Москва, свидетельствует Андрей Николаевич,—«это город, спешащий куда-то». Родная стихия… Своего представителя в Совете Федерации мы видели в среде приглашенных участников предложенной вниманию читателей острой полемики вокруг событий в стране и в мире. Андрей Соболев не только судил о них с присущими ему темпераментом и страстью, но и творил происходящее. Как только позволяло время, сенатор не засиживался в столице. Книга «Избранное»—и дневник, и условный путеводитель. В рифмах и ритмах нашли отражение не только города и страны, но и свершившееся где-то, о чем граждане узнавали из сообщений средств массовой информации.
В самом деле, «Избранное»—дневник. В книгу, например, вошло стихотворение, написанное совсем недавно, в середине марта текущего года.
—Да, я социально заряженный человек,—заявил Андрей Соболев во флагманской флотской библиотеке,—и ничего с этим не поделаешь, да и не нужно что-либо менять.
Из объемного, увеличенного формата тома можно вычленить отдельный сборник. Его бы составили исключительно произведения об уже упоминавшемся в нашем рассказе воюющем Донбассе:
…Каждый штык там на счету,
Но важнее, что там спою я,
И важнее, что прочту.
Наблюдение о противоположной стороне—фашиствующей верхушке Украины:
Чем слабее государство,
Там страшней силовики…
Не по горячим ли следам обострившегося противостояния на востоке Украины написаны строки:
…Мирного не отыскать решенья,
Ведь войска подтянуты опять
К линии соприкосновенья…
Под этим стихотворением поставлена дата: 21 августа 2018 года. Сколько же раз плотной тучей накрывало линию разграничения до и после 2018-го, сколько еще терпеть испытания людям Донбасса в грядущие дни?
После очередной поездки в шахтерский край Андрей Николаевич вернулся с твердым убеждением: «Встать на колени—это хуже, чем упасть». Так думают герои его произведений.
В последнее время сенатор перед ними «извинялся, что реже сегодня пою». Им владели иные хлопоты. Андрей Соболев оказался среди тех, кто собирал книги для библиотек городов и поселков Донбасса. При Украине их фонды не пополняли, целенаправленно изымали издания на русском языке. В Донецкую область также отправили колокола для восстановленных православных храмов.
Пришедшие в этот день люди поздравили Андрея Соболева с выходом очередной его книги. В свою очередь бард и поэт следовал ожиданиям своих гостей. У микрофона он читал стихотворения, затем взял в руки гитару. Потребовалось время, чтобы оставить желающим автограф на экземплярах «Избранного». Наконец в опустевшем зале мы остались одни.
—Андрей Николаевич, по какому принципу отбирались стихи для книги? Это самое-самое?
—Можно сказать и так. «Избранное» составили произведения из вышедших ранее сборников: «По дороге», «Хорошо жить в маленькой стране», «Перевернутая страница», «Хроники Новороссии», «Из московского окна», «Юго-запад» и других. Их я читал на многочисленных встречах с читателями и в Москве, и в Республике Беларусь, и в Приднестровской Молдавской Республике, и на Донбассе, и, естественно, дома, в Севастополе. Я улавливал реакцию аудитории на то или иное произведение. Решаюсь сказать, что и мои многочисленные слушатели стали составителями книги.
—«Избранное»—этап или итог в творчестве?
—Итог? Ни в коем случае. Здесь больше подходит определение «этап», лучше—«продолжение». В планах—издание сборника лучших песен. Верно, их лучше слушать, но тем не менее…
—Это будет справедливо в отношении лучшего, на мой взгляд, вашего хита—«Байдарская долина». Слышал, когда автобус с туристами следует по улицам Орлиного и окрестностям села, экскурсоводы включают «Байдарскую долину»—больше ничего не требуется. «Любовь моя и боль моя—Байдарская долина…» Однако «Байдарская долина» в «Избранное» не вошла. Выходит, все еще впереди.
—Вошедшими в «Избранное» произведениями стремился рассказать о времени и о себе. Слова не новы, но верные.
—Что впереди: перо или гитара?
—Долгое время люди моего поколения жили на волне Окуджавы, Галича и, конечно же, Высоцкого. Они и сейчас с нами. Честно, сначала была гитара. Когда-то ежегодно писал по 30-40 песен, в последние несколько лет—по 4-5. Нынче из-под моего пера чаще выходят стихотворения. Утверждаюсь в мысли: песня и стихотворение—разные жанры. С требовательным, искушенным читателем соглашаюсь, ведь действительно местами хромает техника стихосложения. Но если меня и критикуют, то отнюдь не по поводу рифм и ритма. Отдельным моим оппонентам не подходят избранные мною темы, идеологические подходы их разработки.
—Но критику вы принимаете, «как нож точильный брусок». К ней еще можно отнести сказанные вами слова: «Есть польза от любой напасти, есть позитив в любой из кар». Андрей Николаевич, в каком году проводился последний фестиваль бардов «Балаклавские каникулы»?
—В 2015-м.
—Еще несколько лет подряд в Севастополь по собственной инициативе приезжали потенциальные участники «Каникул…» Отчаявшиеся заходили в редакцию «Славы…» получить желанную информацию. Неужели фестиваль, который проходил по вашей инициативе, не вернется к нам? Вы в ответе за тех, кого увлекли.
—Вы правы: в течение достаточно приличного, по нынешним меркам, времени осуществлялся проект не показушный, но теплый, душевный, человеческий. В его афишу проблемно было вместить фамилии всех именитых мастеров так называемой струнной поэзии.
—Такие, например, как Городницкий, не нуждаются в представлении.
—В течение недели гости выступали на всех мало-мальски подходящих концертных площадках. В настоящее время удивляюсь: как раньше, не располагая, по сути дела, ни ресурсами, ни рычагами влияния, проводили «Балаклавские каникулы»? Нам помогали, шел навстречу город.
—В «Избранном» читаю: «Третьяковы как-то перевелись. Ну а к Соросам ходить не с руки».
—Не в лучшее время фестиваль шел. Вернется? Вряд ли. Одно греет душу: «Балаклавские каникулы» останутся в истории города.
—Засмотрелся, Андрей Николаевич, на вашу гитару. Изложите, пожалуйста, для нас ее «биографию».
—У меня насчитывается пяток семиструнных. Эта—лучшая. Семь лет назад мне преподнес ее хорошо настроенный к моему творчеству человек. Он живет на Украине. Поэтому не решаюсь его назвать. Гитара редкой престижной марки. Будучи в Америке, заходил в магазины музыкальных инструментов—нигде не удалось хотя бы увидеть ее сестрицу. Продавцы отвечали, что гитары этого типа тут же уходят к покупателям. Хотя цена приличная. Гитара, о которой говорим, не стоит, как навороченный внедорожник, но стоимость машины среднего класса ей уступает. Звучит-то как! Уловили?
—Пусть звучит она в ваших руках долго-долго, пусть остается острым ваше перо.
Интервью провел А. КАЛЬКО.
Фото автора.
