Василий ТАТАРНИКОВ: «Знаете, что меня поразило? В городе не было ни одной птицы!»

Зона Чернобыля — это семь тысяч квадратных километров, которые по
уровню загрязнённости поделены на десяти- и тридцатикилометровую
зоны. Даже спустя 30 лет у многих людей осталась боль от событий,
произошедших на Чернобыльской атомной электростанции. Эта трагедия
в первые дни и недели не только унесла человеческие жизни и разом
оставила без жилья огромное количество людей, но и на долгие годы
разделила историю на «до» и «после». Это был день, ставший мерилом для
многих ошибок человечества.Сотни добровольцев были отправлены на ликвидацию последствий: в их числе и 68 севастопольцев, которые первыми уехали на «битву» с радиацией. С этого времени началась длительная борьба с «мирным атомом», которая не прекращается и сегодня.

В первые годы после трагедии подходы к АЭС охранял полк солдат внутренних войск. Несколько тысяч парней в возрасте от 18 до 20 лет проходили там срочную службу. Они охраняли зону радиоактивного заражения, помогали работать на контрольно-пропускных пунктах. Василий Михайлович Татарников попал в этот полк в Чернобыль 1 января 1988 года. Тогда ему было всего лишь 19 лет. Служил он в воинской части 3031 под деревней Иловница, расположенной всего в 17 километрах от самой АЭС, в батальоне, который непосредственно охранял атомную электростанцию.

О своей первой «встрече» с Чернобыльской атомной электростанцией и Припятью сегодня он вспоминает так, как будто это было не три десятилетия назад, а вчера: «Впервые я узнал о Чернобыльской катастрофе даже не из газет и радио. Летом 86-го года к нам, в лагерь «Нахимовец», приехали дети из Припяти и Чернобыля. А мне что, я еще сам тогда ребенком был: море, солнце, мы часто на турниках были, там и познакомились со многими приехавшими. Они все и рассказали. А уже потом стал слушать средства массовой информации. Через несколько лет меня призвали в армию».

Василий вздохнул и показал фотографии из своего памятного альбома. На них были запечатлены пустынные улицы и дома. Было даже несколько фотографий на фоне самой атомной электростанции.

«В первые мгновения, когда мы приехали, я увидел пустой город. И тогда меня, как сейчас говорят, «пробило» прямо нездоровое любопытство: неужели эвакуированный город абсолютно пуст? Неужели тут никого нет? Знаете, что меня поразило? В городе не было ни одной птицы! Я помню, как жадно всматривался в кроны деревьев, даже на кустарники обращал внимание — животных практически не было. А я приехал сюда служить всего спустя два года», — делится воспоминаниями Василий.

Ненадолго замолчав, он продолжил:

«По улицам ходили милицейские патрули, в некоторых домах даже бельё сушилось. Знаете, — вдруг остановился Василий Михайлович, — какое-то время центральную городскую площадь поливали из специальных машин, но все равно время здесь как будто бы остановилось».

С момента трагедии прошло много лет, но даже сейчас Чернобыльская зона — это возврат в прошлое. В центре города стоит Ленин во весь рост, названия улиц — ещё того времени. Некоторые дома обжиты, но постоянно там никто не находится: шторы выцвели, краска на окнах облезла, форточки закрыты.

«Брошенные населённые пункты тогда не были такими устрашающими, как их показывают сейчас. Было много солдат, кипела работа. Хоть и жили мы в полевых условиях, — поясняет Василий. — Молодых ребят, как я, было много, еще много было тех, кто призван из запаса. Пищу и воду привозили. Да, кормили нас действительно хорошо».

На сегодняшний день площадь перед центральным административным зданием станции переустроена в один большой мемориал погибшим при ликвидации аварии. «Жизнь ради жизни» — на мраморных плитах высечены имена тех, кто погиб в первые часы после взрыва.

На данный момент радиационный фон по городу Припяти — около 30-50 микрорентген, предельно допустимый для человека. Это намного превышает среднегородскую норму. Другими словами, ту дозу радиации, которую человек получает в любом городе страны в течение 18 часов, в Припяти люди получают за час. Это отмечают медицинские работники.

«Когда срок моей службы подходил к концу, мне выдали выписку из карты меднаблюдений, где был диагноз — «практически здоров»! Это при том, что до «потолка», когда облучение критичное, мне оставалось всего ничего. На самом деле мы не были оснащены соответствующим обмундированием, которое предназначалось бы для работы в условиях повышенной радиоактивной зараженности. Из средств защиты у нас были только «лепесток», это такая марлевая маска, и дозиметр, который раз в месяц у нас забирали и отправляли на анализ. Одеты мы были в собственную форму. Вот, смотрите, — Василий Татарников протягивает копию из выписки, — смотрите, я тут в звании ефрейтора, прослужил с января 1988 года по декабрь 1989-го, а получил всего (по расчётам) 14300 Мбер, а максимум — это 15000 Мбер».

Василий Михайлович опять замолчал и долго смотрел на копию этой выписки, а потом с горечью продолжил:

«Знаете, нас никто никогда ни о чем не спрашивал, наш «атомный полк» охранял АЭС, нам столько всего нужно было заучить и запомнить! Чего только стоили шрифты. Каждый имел своё значение. Были такие пропуски, в них стояли: часы, глобус, машина. Они обозначали степень допуска на территорию атомной электростанции, время суток, в которое там мог находиться человек, имеющий такой пропуск. Также мне приходилось охранять «золотой» коридор — так его назвали из-за внешнего вида обшивки стен, которая создает в коридоре золотистое свечение. Его протяженность — более километра. Это был отдел управления всей станцией. Дежурили мы там сутками. Страшно было ночью: хлопки, выбросы… Потом пообвыклись. Знаете, заступали мы на дежурство с оружием: автомат и штык-нож, потому что охраняли стратегический объект».

Сегодня Василий признается: к нему только спустя много лет пришло понимание, что он являлся участником большого дела…

Свой военный альбом, в котором много фотографий, сделанных им на срочной службе, просматривает несколько раз в год. На одном из старых кадров запечатлены военные, которые стоят на фоне четвёртого энергоблока. Все фото как будто высвечены. «Это, наверное, от радиации, — грустно улыбается Василий, — от нее даже плёнка портилась».

После того как закончилась срочная служба, мужчина вернулся в Севастополь и был направлен на работу в пожарную охрану «Севморзавода». За участие в устранении последствий катастрофы на Чернобыльской атомной электростанции несколько раз награждался почетными грамотам и медалями.

Работа ликвидаторов — свидетельство мужества и героизма мирного времени, ведь самая масштабная экологическая катастрофа ликвидировалась благодаря неимоверным усилиям людей. Таких, как Василий Татарников…

На снимках: ликвидатор аварии на Чернобыльской АЭС В. Татарников в наши дни; из армейского альбом «чернобыльца».