16o
В извещении, полученном Екатериной Александровной Кондратьевой, сказано, что ее муж, политрук Николай Федорович Кондратьев, бывший журналист «Маяка Коммуны», прародительницы «Славы Севастополя», пропал без вести в июле 1942 года. Так ли это?
Мало кто уцелел из очевидцев—тех, кто бы мог ответить на этот вопрос. Но обратимся к жизни Николая Кондратьева, ответственного секретаря газеты «Маяк Коммуны». Сегодня коллектив редакции в 101-й раз отмечает годовщину со дня рождения «Славы Севастополя»—правопреемницы «Маячка», как любовно называли свое любимое печатное издание жители нашего города-героя в первой половине ХХ века. Наш не так давно ушедший из жизни ветеран редакции Май Бабушкин в свое время в книге «В редакцию не вернулся…» опубликовал поисковый очерк о воссоздании боевого пути бывшего ответственного секретаря редакции газеты «Маяк Коммуны» Николая Федоровича Кондратьева. Сегодня вниманию читателей мы предлагаем этот материал.
Гайдаровское племя
…Кто из нас в детстве не зачитывался 
«Школой» Аркадия Гайдара? Уездный городишко Арзамас, разбуженный революцией. В ту пору у Аркадия Голикова имелось немало друзей по реальному училищу, в их числе—Саша Плеско и Коля Кондратьев, сын почтальона, маленький, подвижный. Бурное время переживали друзья. Свершился Октябрь, шла Гражданская война. Хотелось взять в руки винтовку, идти сражаться за Советы. И было очень обидно, что по молодости лет не брали. Только Аркадию повезло: ушел в Красную Армию.
Но фронт проходил везде. Повсюду революции нужны были пылкие сердца, верные бойцы. Когда в июне 1919 года в Арзамасе возникла комсомольская организация, в числе первых в нее вступил Николай Кондратьев. А несколько месяцев спустя его избрали председателем уездного комитета комсомола.
Чего только не приходилось делать арзамасским комсомольцам и их задорному вожаку! Заготавливали дрова и ставили спектакли, обследовали больницы и школы, поднимали на улицах больных тифом и отправляли в бараки, а потом носили туда молоко.
В молодежной газете «Авангард», которую редактировал Саша Плеско, впоследствии 27 лет посвятивший военной журналистике, 1 апреля 1920 года публикуется статья Николая Кондратьева, острая и критическая, об участии интеллигенции в культпросветработе. Мог ли думать Кондратьев, что она станет началом его журналистской деятельности? Едва ли. Другие мысли занимали тогда председателя уездного комитета.
Снова и снова он просился на фронт. Не отпускали. В сентябре 1920 года состоялся второй уездный съезд комсомола. Докладчик говорил, что обстановка усложнилась, призывал молодежь встать на защиту республики. От члена укома Володи Макридова Кондратьеву в президиум передали записку. «Вместо всякой резолюции я первым записываюсь добровольцем». Первым? Володя, как всегда, спешит…
«Нет, Володя,—ответил товарищу Николай,—первым буду записываться я».
На этот раз уездный комитет партии удовлетворил его просьбу. Через два дня товарищи провожали его на фронт. Немало дорог было пройдено. А в 1921-м судьба вновь свела его с Аркадием. Хорошо воевал старый товарищ. В ту пору уже командовал полком. Вместе били антоновских мятежников.
Журналистская стезя
Закончилась Гражданская война. «Чем же заняться тебе теперь, товарищ Кондратьев? Какое поприще избрать на дальнейшее?» Из Перми шлет письма Саша Плеско, заместитель редактора газеты «Звезда». Советует посвятить себя журналистике, зовет вместе трудиться. Ну что ж. Дело интересное и живое. Почему бы и не попробовать?
Сколько радости было, когда в Пермь приехал и тоже стал работать в «Звезде» Аркадий! Он уже писатель, автор повести о Гражданской войне. И материалы свои подписывает по-новому: Гайдар. Пройдут годы, и это имя узнают миллионы читателей.
Они снова вместе, друзья детства и земляки. Но надолго ли? Не очень. Не сидится на одном месте людям с беспокойным характером. Да и как усидеть, когда в стране строятся новые заводы, поднимаются целые города?!
Из одного конца страны в другой бросает Кондратьева беспокойная журналистская судьба. В конце 20-х годов она приводит его в Севастополь. «На память маме и папе от одного близкого им бродяги»—делает он шутливую надпись на фотокарточке, которую посылает родным, еще не зная о том, что его бродячей жизни—конец, что влюбится в этот солнечный город и останется в нем навсегда.
Улица Ленина. Редакция «Маяка Коммуны». Сюда после нескольких лет работы в «Красном черноморце» переходит в мае 1933 года Кондратьев. Новый литсотрудник быстро становится в коллективе своим. У него отличная хватка, опыт, умение «взять» материал, написать свежо. Словом, качества, которые так ценятся среди журналистов. Способные не остаются незамеченными. Кондратьев—заведующий промышленным, городским отделом, а затем—ответственный секретарь.
Секретарская работа! Увлекательная и каторжная. Секретарь творит макеты будущего номера и вычитывает материалы, хвалит или возвращает на доработку. Он знаток авторского самолюбия, утешитель и порицатель. Секретарь без конца требует строки и выкраивает место на полосе там, где, кажется, выкроить уже никак нельзя. Бьется над тем, чтобы «заиграли» заголовки, и вычеркивает в материале самые «шедевральные» куски, заявляя, что статья от этого только выиграла. Его мнение подлежит обжалованию только редактором, да и то не всегда.
Коля, как уважительно и ласково называли его товарищи,—не исключение. Если он говорил: «Твоему материалу нужны ножницы»,—литсотрудник, знал, что сейчас последует внимательный разбор, и слабина, которую автор смутно чувствовал, но не набрался духу устранить, обязательно выявится, и, хочешь не хочешь, придется переделывать. Особенно спорить не имело смысла, потому что секретарь всегда разговаривал по-товарищески, не придирался к мелочам. И просто потому, что Коля был большим умницей и к его слову стоило прислушаться.
Говорят, для газетчика редакция—второй дом. Для Кондратьева она была едва ли не первым. Товарищи знали: Коля не любил хвастунов, не терпел блата. Зато как любил хорошие книги и песни, как радовался, когда получались снимки, сделанные им на коллективных воскресных прогулках! У него возникает мечта о своей книге. Уже начата работа над ней. Но закончить не успел: грянула война.
Боевое перо политрука
…Долго не удавалось установить, как сложилась военная судьба Николая Кондратьева. По рассказам жены, он сражался под Перекопом осенью 1941 года, а затем их дивизия с боями пробилась к Севастополю. Из сохранившихся писем явствовало, что Кондратьев служил в одной из дивизионных газет. Но какой? Длительные поиски позволили ответить на этот вопрос. И вот передо мной фильмокопии документов
172-й дивизии, защищавшей Севастополь. Мужеством и глубокой верой в победу дышат эти строки суровой правды.
…Политдонесение от 29 января 1942 года. Краткий анализ боевой обстановки, факты героизма, патриотические высказывания красноармейцев и командиров. И вдруг сообщение: «Проведено совещание работников политотдела и редакции. Выступившие на совещании тт. Муратов, Фридлинский, Кондратьев, Гузынин…» Минутку, минутку… Кондратьев?! Не верю своим глазам. Зову работника музея, прошу посмотреть. Да, теперь сомнений быть не может… И залпом дочитываю до конца: «…по-деловому критиковали недостатки газеты и дали ряд предложений по улучшению публикуемого материала».
В дивизии любили свою газету. Она правдиво рассказывала о подвигах бойцов и командиров, зажигала сердца. Сотрудника «дивизионки» политрука Кондратьева знали во всех полках. В длинной (не по росту) шинели, в чуть сдвинутой на затылок черной ушанке со звездочкой появлялся он в окопах, блиндажах, на артиллерийских позициях.
Нередко под обстрелом, пуще всего оберегая полевую сумку с исписанным блокнотом, Кондратьев возвращался в редакцию, спешил, чтобы успеть сдать материал в очередной номер. И пусть по площади газета была в несколько раз меньше «Маяка», что из того? И в двадцати строчках можно рассказать о многом важном, о том, как подбили танк, привели «языка», как вступают в партию лучшие люди.
Какой далекой казалась теперь довоенная жизнь! В эвакуации жена, бомбой разрушена их квартира по улице Ленина. Кондратьев не ведает, где его товарищи по «Маяку Коммуны», не знает и никогда не узнает, что нет больше в живых дорогого друга Аркадия Гайдара. Иная жизнь стала привычной: бои, бомбежки, суровые будни осажденного города.
Жизнь шла. 5 мая 1942 года политотдел проводил собрание, посвященное Дню печати. День печати! Совсем как в «доброе старое время». Когда объявили, что слово для обзора «боевых листков» имеет политрук Кондратьев, он встал, расправил складки на гимнастерке, оглядел знакомые лица людей, ставших ему такими близкими, и вдруг ощутил чувство волнения, гордости за свою принадлежность к журналистскому полку, за то, что и на фронте, в осажденном городе, отмечается День печати.
Последний бой на Херсонесе
…Когда в конце мая 1942 года враг начал подготовку к третьему штурму Севастополя, вместе с политотдельцами в части выехали и журналисты «дивизионки», чтобы рассказать о сложившейся обстановке. В полках и батальонах проводились партийные и комсомольские собрания, инструктажи редакторов «боевых листков». В 747-м полку такой инструктаж вел политрук Кондратьев. Здесь его хорошо знали, его краткое слово было понятно любому.
Дивизия стойко встретила чудовищный натиск врага. Никогда еще Кондратьев не работал так вдохновенно, не писал так страстно, как в дни третьего штурма. В номере за 23 июня 1942 года он публикует корреспонденцию о Герое Советского Союза Павле Линнике, которую заканчивает словами: «Наши потомки будут петь песни о Линнике, складывать легенды о его удивительных подвигах». Это сказано не только о Линнике. О всех защитниках Севастополя!
Это было последнее выступление Николая Кондратьева в печати. 24 июня оставшиеся в живых политотдельцы пришли попрощаться с раненым комиссаром дивизии Петром Ефимовичем Солонцовым, которого эвакуировали в тыл. Короткие напутствия, пожелания, просьбы «черкнуть семье, если что…» Когда очередь проститься дошла до Кондратьева, он положил на носилки небольшой сверток.
—Что это?—спросил Солонцов.
—Здесь последние тринадцать номеров нашей газеты, с 1 по 23 июня,—ответил Николай Федорович.—Я очень прошу вас, товарищ бригадный комиссар, передать их на Большую землю.
Какую-то секунду комиссар помолчал, потом сжал ему руку и сказал:
—Хорошо, товарищ Кондратьев. Будет сделано. Спасибо.
Фотокопии этих газет ныне хранятся в Государственном музее героической обороны и освобождения Севастополя как живые свидетельства подвигов его защитников.
Политрук Кондратьев был в числе тех, кто сражался в первые дни июля на мысе Херсонес. Не счесть примеров мужества, величия духа, которые довелось ему увидеть. Не хватило бы никаких блокнотов, чтобы их описать. Но писать уже было некогда. Нужно было стрелять. И он стрелял, бил расчетливо, беспощадно, бросал гранаты, охваченный ненавистью. А когда группа бойцов поднималась в контратаку, в числе первых видели корреспондента из «дивизионки» с красной звездочкой политработника на рукаве гимнастерки…
Нет! Николай Кондратьев не пропал без вести. И пусть нам неизвестны последние часы его жизни, но мы знаем главное: политрук Красной Армии журналист «Маяка Коммуны» Н. Кондратьев сражался до конца и погиб за нашу Родину.
Его доброе имя живет!
Подготовил Леонид СОМОВ.
