18o
Даты бывают разные: календарные и судьбоносные, радостные и грустные. Вся наша жизнь соткана из таких дат. В начале декабря у Инны Антоновны Носач их две: светлая и черная, день рождения сына и день его трагической гибели. С тех пор, когда произошла эта страшная трагедия, потрясшая, без преувеличения, весь город, прошло двенадцать лет. Именно столько потребовалось матери времени, чтобы она смогла вслух заговорить о тех черных днях. Более того, ей словно необходимо было выговориться…Алексею Носачу, курсанту-первокурснику ныне не существующего уже военно-морского инженерного училища, прозванного в народе «Галошей», до восемнадцатилетия оставалась неделя. Он уже точно знал, что продолжать обучение в военном заведении и быть кадровым офицером не хочет. Парень сильно раскаивался в своем малодушии — из-за неуверенности в знаниях по физике он побоялся тем же летом поступать в СПИ (ныне СевНТУ). Три с половиной месяца, проведенные в стенах училища, подтвердили ошибку. Алексей стал хлопотать о переводе.
Такое решение уже было практически согласовано с военкомом города. Еще каких-то пару недель, и Алексей Носач был бы сегодня инженером-копьютерщиком, возможно, имел бы семью и детей… Но 1 декабря произошло непоправимое. Его зверски избил курсант-четверокурсник, здоровый парень 22 лет, и это было не непредумышленное убийство, а страшная казнь, после которой узнать Алексея было практически невозможно. Как показал следственный эксперимент, преступник продолжал наносить удары даже после того, как у Алексея не выдержало сердце. Столько в нем было жестокости.
Убийце дали 15 лет. Двенадцать уже прошло. Через три года он выйдет на свободу, если в силу какой-то амнистии уже не был освобожден ранее.
«Слава Севастополя» подробно описывала этот трагический случай. Но все же кое-что в статью того времени не вошло. Из-за фразы «о мертвых либо хорошо, либо ничего» в ней Алексей выглядел как будто безликим, зато был дан подробный психологический портрет преступника: и учился хорошо, и рос благополучно.
— Я помню, появились какие-то грязные слухи, некоторые люди искали причину конфликта. Им легче всего было обвинить во всем Лешу, он-то оправдаться не может, — вспоминает Инна Антоновна. — Я тоже точно не знаю, что там произошло, но знаю наверняка — за это не убивают.
Эта недосказанность в газетной публикации не дает ей покоя. Материнское сердце чувствует, что обязано защищать сына до конца. И если уж не лично его самого, то светлую память. Душу, которую, как верит Инна Антоновна, убить невозможно.
И Алексей действительно заслуживает внимания. За свою короткую жизнь он смог стать таким, что забыть его трудно. Все двенадцать лет поддерживают тесную связь с мамой Алеши его друзья. Каждый год приходит с цветами на день рождения друга Павел Патрикеев. Больше чем подругой стала для семьи первая учительница Л.А.Потеева. Навещает, приезжает из далекого Кемерово бывший классный руководитель и директор школы 29 В.С.Горбунов и многие, многие другие люди. Все эти годы они возвращали мать к жизни своим участием и непреходящей любовью к светлой Алешиной памяти.
Эти люди — светлая сила, противостоящая тьме. В ту самую статью не вошло многое, и в том числе то, как в дом к Инне Антоновне приходили родственники убийцы и пытались откупиться, предлагали большую сумму взамен на снисходительное поведение в суде. Как потом по ночам ее будили телефонные звонки, и как кто-то зловеще шептал уже в адрес дочек угрозы. Как ходоки «с той стороны» обращались к руководству школы, где обучался Алеша, и выпрашивали «черную» характеристику на него, чтобы на ее фоне характеристика подсудимого выглядела белее… Как отмалчивались высокие военачальники училища, кое-кто даже к телефону не подходил, когда слышал фамилию матери. Каждого волновало собственное благополучие и дальнейшее существование, а не честь какого-то мальчишки.
У Инны Антоновны Носач отняли не только сына, пытались также забрать светлую память о нем.
А он был очень жизнерадостным, добрым и непосредственным. Неформальный лидер в классе, как вспоминают друзья, прямой и некриводушный в суждениях. Жизнь еще не успела научить его осторожности, и скорее всего именно эти качества вывели из себя старшего по званию и по возрасту курсанта, а не какой-то конкретный факт.
— Пять лет после гибели сына я не снимала траур, — рассказывает И.А.Носач, — и думала лишь о том, как бы самой побыстрее лечь в землю. И как-то один человек сказал мне: «Что же вы делаете!? Алешу уже не вернешь, вы посмотрите, как страдают дочери. Они потеряли брата и вынуждены смотреть, как страдает убитая горем мать…» Прошло еще какое-то время, и мне стало казаться, что на самом деле Алеша жив, он не исчез. Просто он очень далеко…
Возможно, с этого момента началось ее воскрешение. Она научилась жить с болью, не выставляя ее напоказ. Помнить и жить — стало девизом. Ведь сам Алеша наверняка хотел бы, чтобы родные не убивались до конца жизни своей, а согревали бы память о нем светлой и деятельной любовью.
В доме Инны Антоновны очень красиво и уютно. Здесь практически каждая вещь несет на себе информацию об Алеше: вот это он сам сделал, а это купил. По-прежнему на мебельной «стенке» стоят часы, которые словно чья-то невидимая рука остановила на 39-й день после гибели юноши на времени 18 часов 44 минуты — именно в это время, утверждает мать, наступила смерть ее сына. А возле часов фотография — Алеша среди роз в период сбора лепестков. Тогда он установил своеобразный рекорд среди сверстников — 96 килограммов собранных лепестков розы за день.
Время идет, и в этом году 9 декабря Алексею Носачу исполнилось бы тридцать. Возможно, сам бы он еще и не был отцом, но зато точно почувствовал бы себя дядей. Два года назад сестра Екатерина родила сына, которого назвала Алексеем. Выбор имени внука был неожиданностью для Инны Антоновны, но тогда дочь рассказала свой сон. Накануне свадьбы приснился ей брат, который очень радовался за сестру и благословлял ее.
Жизнь не заканчивается после смерти. Она переходит в другие формы.
