12o
Крымская земля, на которой стоит город Севастополь, имеет тысячелетнюю историю своего развития. Каких только инженерных сооружений и памятников архитектуры не возводилось на ней?! И во все времена (от екатерининских до коммунистических) в Севастополе существовала проблема единства стиля в градостроительном и архитектурном строительстве. Давая распоряжение Григорию Потемкину относительно Балаклавы и Севастополя, Екатерина II, к примеру, писала: «Устроить… крепость большую Севастополь, где ныне Ахти-Яр». Относительно архитектурно-планировочных заданий добавляла: «…исправя, как оно есть». Хаотичная, часто изменяемая градостроительная структура за столетия своего существования отсеяла все наносное и безликое. Город постепенно преображался и превращался в жемчужину Черного моря. Однако он так и не смог выработать свой оригинальный архитектурно-планировочный стиль и, как совершенно справедливо (еще в 80-х годах XX столетия) указывал ведущий архитектор города Е.В.Веникеев, в Севастополе «сооружались дома, отмеченные эклектизмом»…
Эклектизм стал главной болью нашего города. Здесь нет места и необходимости объяснять причины, его порождающие: множественные войны тому свидетели. Однако это никак не оправдывает человеческой глупости в архитектурном строительстве.
Кто и как строил наш город? Кто и как создает его архитектурный облик сегодня?
В XIX веке ответом могло служить: мещанско-купеческая, военная и торговая прослойки населения, которые навязывали свой вкус архитектурному облику города. От архитектора стали требовать не знания градостроительных законов и стилей, а умения ими пользоваться. В большинстве случаев выбор «стиля» диктовал сам заказчик. И в этом смысле очень показательным является период конца XIX — начала XX веков, когда основополагающим стилем в архитектурном строительстве стал модерн. Правда, надо признать, если этот стиль в архитектуре Севастополя и отмечен чертами эклектизма, но эклектизма изящного и живописного, скомпонованного из разных направлений и стилей; эклектизма в духе времени, где присутствуют мотивы загадочного Востока, арабской вязи, романтики древневизантийской культуры, античного греческого и римского наследия. В то же время не надо забывать, что строительство провинций (какой был Севастополь в начале XX столетия) проходило под знаком общестилевой интерпретации архитектурного зодчества в духе «севастопольских подрядчиков». Иначе говоря, строительство жилых домов не отличалось изысканностью стиля и подчинялось законам и вкусам исполнителей. Отсюда и многостилье, которое напоминает гипертрофированную форму эстетизма.
В городской архитектуре Севастополя ныне мало сохранилось объектов, исполненных в стиле модерн. Да и те, что мы можем представить для нашего анализа, за годы Первой мировой войны, революции, гражданских и отечественных войн пришли в негодность или были разрушены и восстановлены лишь в 40 — 60-х годах XX столетия. Архитекторы и строители, восстанавливающие административные и жилые дома, часто изменяли и изменяют облик здания, придавая ему современные черты. К таковым, например, относятся дома по улице Очаковцев, 6; жилой дом на ул. Суворова, 28 (так называемый «дом Рихтера»); кинотеатр «Спартак» (бывшая караимская кенаса); жилой дом по ул. Очаковцев, 34 — 36, и по ул. Василия Кучера, 5, и другие.
В XX веке социалистическая индустрия архитектуры с ее монументальным строительством в стиле «сталинского ампира» сделала город еще более эклектичным. А «коробочная» система 60 — 80-х годов окончательно изуродовала Севастополь, превратив его в безликие «спальные» районы. Но градостроителям, восстанавливающим город после войны, хватило ума и мудрости сохранить памятники старой архитектуры, что привносит в его облик некоторое стилистическое разнообразие.
Каким быть городу в XXI веке, решается сегодня и сейчас. К сожалению, наше равнодушие вкупе с равнодушием чиновников, от которых сегодня зависит сохранность памятников культуры, приводит к окончательному разрушению облика нашего города. Так, к примеру, ныне повсеместно реконструируются здания, изменяется декор их фасадов, которые еще недавно несли в себе элементы той или иной стилевой направленности. В те дни, например, когда писались эти строки, уже практически полностью срублено узорочье фасада здания на улице Очаковцев, 34 — 36. Жилой дом был построен в 1914 году и нес в себе все элементы стиля модерн с редко сохранившейся у нас датировкой. Вместо того, чтобы восстановить обветшавший декор и придать зданию вторую жизнь, современные владельцы вкупе с полным попустительством чиновников бюро по охране памятников и комитета по надзору за архитектурным строительством заменили его на оштукатуренную стенку в стиле «пластиковой архитектуры».
…Мне вспоминается одно из заседаний комитета по архитектурному строительству г. Севастополя, состоявшееся в первых числах октября 2002 года в стенах городской администрации, во главе которого был нынешний председатель городского совета В.Борисов. На комиссии с проектным докладом о будущем облике Севастополя XXI века выступал главный архитектор, речь которого, кроме недоумения, не вызывает ничего. Стыдно и обидно было видеть, что люди, стоящие на страже сохранения старого и создания нового, не имеют своего художественно-архитектурного и образно-логического мышления и мнения о будущности нашего города.
Проекты, представленные управлением градостроительства и архитектуры на рассмотрение членам комиссии, очень четко обозначаются только одним стилем, удачно выделенным одним из участников комиссии как «пластиковая архитектура». Особенностью такой архитектуры является временный характер торговых палаток или офисов, исполненных из пластиковых деталей и форм. В некоторых случаях они (формы) «подделываются» под мраморные или гранитные отделочные материалы, имитируют стилевые и функциональные особенности архитектурно-планировочных традиций города. И, естественно, массовое внедрение такой архитектуры приводит к хаотичности и бесконтрольности в градостроительном облике нашего города. Яркими образцами «пластиковой архитектуры» в Севастополе является, например, кафе «Херсонес», что на площади 50-летия СССР; продуктовый магазин «Таврический» на площади Восставших; частные кафе и офисы в Артбухте, на Приморском бульваре, на проспекте Генерала Острякова, в районе Юмашевского рынка и площади Ф.Ушакова и других. Я уже не говорю о муравьиноподобных «палаточных городах» возле кинотеатра «Россия» и на площади Восставших. Сегодняшняя архитектура зашла в тупик: наступил разлад между новыми строительными возможностями, с одной стороны, и эклектизмом художественных принципов в градостроительном искусстве, с другой.
Отсутствие целевой и стилевой (я подчеркиваю) интерпретации архитектурно-планировочных проектов, предлагаемых к утверждению, стало главной бедой нашего города. В качестве эпиграфа к сказанному могли бы служить слова великого зодчего Ле Корбюзье, написанные им много лет назад в письме к мэру города Венеции: «Вы не имеете права допускать в Венеции архитектурный и урбанистический беспорядок… Я строил небоскребы двухсотметровой высоты, но возводил их там, где они уместны»…
Никто и не спорит, что наш город — это живой действующий организм: отмирают одни архитектурные принципы и на их место приходят новые. Но возникает закономерный вопрос: где же эти пресловутые архитектурные принципы? В чем выражаются архитектурные традиции и градостроительные устои нашего города в XXI веке? В той «пластиковой» архитектуре, которую предлагают нам специалисты главного архитектора? По каким архитектурным принципам, например, строится детское кафе на площади 50-летия СССР? Кто давал разрешение на возведение «пластиковой архитектуры» на ул. Ленина и Б.Морской, что возле главпочтамта?
Всем известно, что исторический ансамбль любого города — самый ответственный участок и к подобным застройкам нужно подходить особенно осторожно, тысячу раз взвешивая любое решение, связанное с изменением его облика, ни в коем случае не допускать «урбанистического беспорядка». Но в нашем городе как грибы растут (и продолжают расти) времянки в виде проектов «пластиковой архитектуры». В любом цивилизованном городе для тех, кто желает иметь офис в центре города, проводится жесточайший конкурс, где его претенденты брали на себя реставрационную функцию, создавали зоны охранных объектов. У нас дальше строго регламентированного куска плиточного тротуара возле желанного объекта дело не идет. В итоге мы имеем, скажем, на Б.Морской тротуар в «избранную клеточку». Осталось только разрешить надписать «Закладывал Вася» — и все, приехали…
Кто и когда в нашем городе проводил такой или такие конкурсы? Почему для сохранения исторических объектов не приглашаются консультанты-историки, искусствоведы и ученые? Вопросов много, а ответов нет!
Конечно, я сознаю и понимаю сложность поставленной проблемы: стиль архитектурного строительства не рождается сам по себе. И, как правильно заметил крупнейший художник в области архитектуры Иван Жолтовский: «…в рождении нового стиля много стихийного… стиль создается в результате творческой работы художника, работы, основанной на глубоком знании природы и истории архитектуры»… и далее: «Мы можем увлекаться любым стилем, любым мастером, однако, когда мы воспитываем свое мастерство на классических образцах, нам важен не самый стиль, не внешняя форма архитектурного языка, но логика, которая заложена в многоязычной истории зодчества. Стилей может быть бесконечное множество, логика архитектуры — одна»…
Безусловно, наш город сегодня обладает своим неповторимым обликом. И задача специалиста уберечь от разрушения все ценное в художественном, архитектурном и историческом отношениях; не разрушая старого, чудом сохранившегося после двух оборон, создать нечто новое, не уродующее город, а дополняющее и украшающее его.
В качестве предложения и главного условия сохранения традиционности в архитектурном облике города обратимся к инженерно-планировочным объектам, созданным в середине — второй половине XIX века. Именно эта эпоха оставила нам памятники архитектурного зодчества, которые (по существу) диктуют архитектурный стиль и сегодня: Графская пристань, собор Св. Петра и Павла, музей Черноморского флота, здание панорамы и др. Все эти архитектурные проекты прошли через «Высочайшее соизволение» императорского двора и комиссию по «каменному строительству» в провинциях России.
Главным инициатором воссоздания (именно воссоздания) античного классицизма в архитектуре Севастополя был адмирал М.П.Лазарев, который видел целевую проблему в сохранении традиционности в архитектуре. Облик города, созданный Лазаревым в деталях и формах, сохраняется и сегодня. На мой взгляд, архитектурной комиссии при городской администрации сегодня нужно принять единственно правильное решение — продолжение классических традиций Лазарева — и предложить такие проектные задания, которые способствовали бы сохранению традиционности. Пусть это будет «неоклассицизм» XXI века, но это уже будет некая градостроительная и архитектурная концепция, а не нечто бесформенное (как в мыслях, так и в проектных предложениях управления градостроительства и архитектуры).
Чтобы не быть голословным, обратимся к генеральному плану застройки мыса Хрустального (о нем уже писала газета «Слава Севастополя»), который вызывает массу справедливых нареканий, в том числе со стороны самой градостроительной комиссии при администрации города. Однако и те, и другие не видят в этом проекте самого главного — отсутствия художественно-градостроительной целостности в стилевой интерпретации города. Маловыразительный проект имитирует не что иное, как грубо исполненные римские акведуки, хотя автор интервью А.Калько пишет об этом проекте как о генеральном плане застройки мыса, составленном «специалистами «Крымниопроекта» с учетом традиций застройки города» («Слава Севастополя», 2002, 116).
Конечно, трудно (если не сказать — невозможно) судить о проекте из газетной публикации, да и то, видя его только одну, хотя и фасадную, часть. Но единый ритм ничем не расчлененной полуциркулярной колоннады даже в таком варианте наводит на грустное размышление. В памяти тут же всплывают архитектурные проекты Василия Баженова, во второй половине XVIII века предлагавшего закрыть Московский Кремль мощной колоннадой ионического ордера.
Здесь, в севастопольском проекте, происходит то же самое. Есть только одна деталь — отсутствие самого ордера. Чередование множественных полуциркулярных арок разбивается парными колоннами (если это вообще можно назвать колоннами), не имеющими названия: это не мавританский стиль, не дорический или ионический, это — нечто, «оно». Фланкирующие слева и справа сооружения башенного типа отдаленно напоминают портики, но об этом можно только догадываться. «Античная» римско-градостроительная концепция тут же соседствует с рустами эпохи Возрождения и классицизма в архитектуре XVI — XVII вв.
Наконец, в конфликт вступает полукруглая ротонда, исполненная (судя по рисунку) в коринфском ордере, которая своим расположением хотя и оправданна, но ничего общего не имеет с планировочным замыслом мыса Хрустального.
Похоже, что «бесстилье» в нашем городе входит в моду. «Новая буржуазия» снова стала диктовать свои условия архитектурного строительства. Но ведь мы знаем, что вкус этой «буржуазии» отождествлен с мещанской пошлостью и с этим мнением соглашаемся, как, впрочем, и с «пластиковой архитектурой», которая стала его выразителем. Конечно, история градостроительства в Крыму знает примеры, достойные уважения, когда предприниматели и промышленники вкладывали деньги не только в бизнес и банки, но и в архитектурные проекты. Взять, к примеру, знаменитое «Ласточкино гнездо» или дом Д.И.Почаджи в Бахчисарае. Построенное промышленником Почаджи в начале XX столетия в стиле модерн это здание даже сегодня, находясь в заброшенном состоянии, вызывает восторг и восхищение своей красотой: мраморные лестницы, паркетные в восточном вкусе полы, лепные узоры и портики, фонтаны и статуи — все создано со вкусом и в стилевом единстве. И остается сожалеть, что наши промышленники не знают, а скорее всего не получают от специалистов-градостроителей хороших проектов архитектурных зданий, которые могли бы украсить наш город.
Когда-то, в 10-е годы XX столетия, М.Врубель сказал: «Красота — вот наша религия». А что скажем мы нашим потомкам?!
В завершение хотелось бы напомнить нашим представителям градостроительного искусства «новой волны», что сила художественного воздействия, которой обладает архитектура, всегда несла и должна продолжать нести в себе сверхчеловеческий характер, ибо, как пишется в «Повести временных лет»: «И пришли мы в Греческую землю, и ввели нас туда, где служат они богу своему, и не знали — на небе или на земле мы: ибо нет на земле такого зрелища красоты такой и не знаешь, как и рассказать об этом»…
На снимке: Балаклава, набережная Назукина. Затеянная переделка оставила на «лице» дома отражение двух стилей. Начало века XXI явно уступает началу века XX. Псевдоевро проигрывает былому вкусу.
