6o
В Одессе работала комплексная экспедиция по исследованию подземных выработок. Четыре дня провели под землей более 20 человек. В состав экспедиции вошли «хозяева» — одесские катакомберы клубов «Поиск» и «Горизонт», археологи из Запорожья и двое севастопольских спелеологов. Среди них — и автор этих строк. Нам повезло — мы попали в настоящую поисковую экспедицию c серьезным планированием и научным подходом, с богатым картографическим материалом и архивными данными. Это позволило нам сформировать вполне объективное мнение о катакомбах.В Одессе мы сразу попали в объятия старых знакомых, с которыми ходили в крымские пещеры. Час езды по каким-то улочкам и разбитым закоулкам — и мы на месте. Село Усатово, что на окраине города, ничем непримечательно, кроме лаза в Нерубайские катакомбы. Частные дома, грунтовая дорога, лужи, воронка, заваленная мусором… И тут провожатый дает команду быстро нырять в эту свалку. Мы протестуем, ведь надо сначала переодеться, включить закрепленный на каске маршевый свет и все такое. Аккуратно протиснувшись через узкую щель, «украшенную» бытовыми отходами, мы оказались под землей.
Что сразу обратило на себя внимание, так это высокая температура и низкая влажность в отличие от естественных пещер, где температура не выше девяти градусов, а вода норовит холодной каплей упасть тебе за ворот. В катакомбах среднегодовая температура — 15 градусов и комфортно, сухо.
Возраст участников экспедиции — от 8 месяцев до 52 лет. Многие одесские любители подземелий спускаются в катакомбы чуть ли не каждые выходные. Своеобразный поход выходного дня. Как, например, для севастопольцев прогуляться по Максимовой даче. Поэтому никого не удивляет появление здесь семьи с младенцем. Восьмимесячная Катя не доставляла родителям никаких хлопот, пока они делали топосъемку ходов, играла в палатке с фонариком и голос подавала, проголодавшись.
Добыча строительного камня началась здесь более 200 лет назад. Шахтеры выпиливали глыбы, потом резали их на штучный камень, на лошадях вывозили к узким колодцам, по которым ракушечник поднимали наверх. Платили шахтерам только за безупречно ровные камни, поэтому весь брак аккуратно складывался вдоль стен под землей. Таким образом сужался ход и вероятность обвала уменьшалась. Кроме того, отходами производства закладывали уже отработанные ходы, чтобы не заблудиться. Имеется топографическая съемка более 140 километров одесских катакомб. Есть теоретическое предположение, что под Одессой общая длина подземелий достигает 2000 км. Но стоит верить только данным, научно проверенным и доказанным. Проверка и доказательство данных как раз и входили в нашу задачу.
Руководитель экспедиции, сотрудник МЧС, известный еще в Советском Союзе исследователь искусственных пещер Константин Пронин, — самый старший и опытный в группе. На него возлагал большие надежды Юлиан Семенов в поисках Янтарной комнаты.
Участники экспедиции разделились по парам. Каждая двойка получила карту своего участка и задание. Кто-то делал топографическую съемку еще необследованных районов, кто-то наносил на карту изменения, произошедшие с момента ее составления. Где-то местные жители пробили шурф и сливают вниз нечистоты. Где-то хозяин дома прокопал из своего подвала ход и выращивает в штольнях грибочки. Где-то произошел обвал и ход наглухо забит. По правилам после себя шахтеры должны были полностью засыпать вертикальные колодцы. Но платили им мало, а работа была тяжелой. Все как обычно. В итоге в паре метров от поверхности земли делали перекрытия из бревен и засыпали песком или глиной. Теперь такие «сюрпризы» из прошлых веков время от времени проваливаются. В лучшем случае у кого-нибудь в огороде.
Мы, спелеологи, привыкли работать в вертикальных карстовых пещерах с достаточно прочными стенами. Поэтому было не очень уютно осознавать, что в катакомбах часто у тебя над головой висит корж из прессованного песчаника и никто не знает, когда он рухнет. А прочность породы такая, что ее можно крошить пальцами. Мой напарник и земляк Женя Романов — покоритель глубочайшей пещеры мира Крубера-Воронья — отметил, что даже бывалый спелеолог в катакомбах чувствует себя не очень уютно. Спелеотехника и спелеотактика рассчитаны на прохождение естественных карстовых полостей, образованных в результате многовекового воздействия воды на породу. Естественные пещеры слагаются по своим естественным законам, которые познают спелеологи. А искусственные выработки быстротечны в масштабах природы и неустойчивы. Обрушения чаще всего непредсказуемы.
Потолки одесских катакомб в этом районе очень низкие, и нам приходилось передвигаться полуприседая. Когда с непривычки делаешь это несколько дней подряд, то осознаешь, что у тебя есть мышцы, о которых и не подозревал раньше. Мы выдвигали ряд версий для объяснения такой высоты ходов. Мол, люди и лошади раньше были низкорослыми или горбуны работали. Но самой правдоподобной оказалась версия пыли, которая с потолка и стен оседала на пол. Таким образом пол поднялся. А во многих местах на полу почти до самого потолка лежат обрушившиеся коржи ракушечника. Мы и сами во время одного из перекуров слышали грохот обвала где-то дальше в лабиринте.
Подземный базовый лагерь расположился на пересечении центральных галерей. Были отдельная спальня, кухня, гостиная и т.д. Приходилось быть внимательным, чтобы, выйдя попить чаю, найти потом дорогу обратно к палатке. Как известно, вода — основа жизни. Поэтому одной из главных задач по жизнеобеспечению лагеря была доставка воды. Набив мешки пустыми пластиковыми бутылками, бежишь минут 20 по извивающимся лабиринтам. Затем — колодец. Черпаешь воду, и вдруг метрах в 10-15 над головой открывается люк. Тут нужно успеть увернуться от летящего вниз ведра. Оказывается, это колодец во дворе частного дома. Затем слышишь женский крик на тему нехороших людей, накидавших карбида в воду.
Добрые отношения с местными жителями — залог успеха любой экспедиции. Объясняем хозяйке, что наши маршевые фонари работают на ацетилене, что мы хорошие парни и бережно относимся к мировым запасам воды. Затем спрашиваем, не продают ли хозяева вино. Вопрос наивный, и ответ на него нам заранее известен. Немного денежных средств в ведерко — и через 20 минут нам спускают баклажки с отличным домашним вином. Дружеские отношения налажены.
За время экспедиции мы разобрали десятки заложенных камнем «перспективных» ходов, которые благополучно «заткнулись», так и не выведя нас в новые галереи подземелья. Были обнаружены одна партизанская стоянка и неизвестный ход на поверхность. Самые отчаянные парни, совершив трехчасовую пробежку в дальний конец, натянули гидрокостюмы и ныряли в затопленной части катакомб.
Время экспедиции текло быстро, и далеко не все ходы удалось проверить. Кое-что оставили на следующую экспедицию. А все удачные и неудачные открытия нынешней нанесены на карту. При разборке одного из завалов посчастливилось выйти в ту часть катакомб, в которой, скорее всего, уже больше ста лет не ступала нога человека. Забавно, но истинный трепет вызвала матерная надпись, датированная 1880 годом. Написана не сильно грамотно, но достаточно искренне. Много довоенных надписей прошлого века, типа «Гитлер — провокатор!» и т.д. Среди материальных находок — только жменя ржавых винтовочных патронов с партизанской стоянки, которые и на сувениры не сгодились.
…В последний вечер, отмечая окончание экспедиции, мы долго философствовали о стимуле, движущем спелеологов или катакомберов. Почему мы все-таки раз за разом отправляемся в путь? Красоты природы тут ни при чем. Какие там, в катакомбах, красоты! Адреналин в крови погонять можно и поближе. Сошлись на том, что основной стимул — роскошь человеческого общения с близкими по духу людьми. И лишь потом — страсть к открытиям, к познанию неизвестного.
