13o
Послевоенный 1947-й — знаменательный в жизни Николая Павленко год. Мурманск, где служил моряк, по случаю 30-летия Великого Октября пламенел кумачом. Мало того, с 7 ноября ему предоставлен первый за пять лет отпуск с выездом на родину. Душу переполняют радостные предчувствия.Не беда, что матросу не достался билет на поезд, составленный из пассажирских вагонов. Их не хватало. Ехали в так называемом 500-м "веселом", то есть в "телятниках", кое-как приспособленных для перевозки пассажиров. По тонкой стенке вагона из досок с внешней стороны шуршали колючие вихри пурги. Где-то в пути ветром сорвало с роликов дверь. Вместо нее удалось натянуть брезент. Тем не менее ехали весело. Ведь среди пассажиров преобладали матросики и солдатики — такие, как Николай Павленко.
За пять лет разлуки приволжский Энгельс не изменился. Городка не коснулись пожарища войны. После долгой разлуки матрос горячо обнял родных и близких, ответил на многочисленные расспросы набежавших на огонек соседей, прошелся по знакомым улицам. Но предчувствие ожидавшего его неведомого события все еще не оставляло 21-летнего парня. Оно держало его в сладком ожидании все дни короткого отпуска, а произошло, по существу, за день до отъезда к месту службы.
Накануне отбытия в Мурманск матроса что-то привело в кинотеатр "Ударник". Какую в тот день картину показывали? "Третий удар"? "Падение Берлина" или "Насреддин в Бухаре"? Сейчас и не вспомнить. Но народу у кассы и в фойе хороводилось порядочно.
В толпе все кажутся одинаковыми. Но именно в толпе взгляд выхватил одно лицо. Это была юная девушка в скромном, опрятном пальтишке. На голове — беретик. Девушка была одна. Ее глаза лучились спокойствием и добротой.
На мгновение показалось: никого вокруг словно и не было. Присутствовала только Она.
Счастлив человек, жизнь которого отмечена, как молния, встречей — Она!
Подойти?! Познакомиться?! Пока парень решался, след девушки растаял. Словно ее и не было, а перед глазами предстало привидение — плод воображения. Николай, наконец, метнулся налево, направо, выскочил на улицу. Все зря. Вокруг говорили, смеялись люди, безразличные к охватившим матроса порывам. Павленко корил себя за нерасторопность, нерешительность: матрос называется.
Матрос! Еще какой! Николаю не исполнилось и 18, когда его приняли в школу ускоренной учебы плавсостава Волжской флотилии. Ко времени выпуска младших военных специалистов наши войска прогнали врага на правобережную Украину. Возрождалась Днепровская военная флотилия. Ее бронекатера — по существу плавучие танки — лишь однажды переместили по суше с одного водного бассейна в другой. А так все своим ходом: по озерам, рекам, каналам. Приходилось проявлять смекалку, чтобы провести катера по водным артериям, преодолеть которые нельзя было в принципе. Но суда Днепровской флотилии, на которых служил Николай Павленко, ворвались по Шпрее в центр Берлина.
Позже командующий Днепровской военной флотилией в прошлом волгарь адмирал Виссарион Григорьев, напишет книгу воспоминаний. "В мае, вскоре после окончания войны, маршал Советского Союза Г.К. Жуков проводил разбор Берлинской операции, на который пригласили и командование Днепровской флотилии, — говорится в ней. — После доклада генерал-полковника М.С. Малинина выступали командармы, командиры соединений. Было предоставлено слово и командиру 9-го Краснознаменного Бранденбургского стрелкового корпуса. Поднявшись с места, Герой Советского Союза генерал-лейтенант Иван Рослый обратился к председательствующему:
— Разрешите мне, товарищ маршал, прежде чем начать свое выступление, поблагодарить наших славных моряков, без героической помощи которых вверенный мне корпус не смог бы выполнить поставленную задачу.
Генерал повернулся в нашу сторону и поклонился старинным русским поясным поклоном…"
Мог ли в решающий момент растеряться дошедший до самого Берлина моряк Николай Павленко? Оказывается, в житейской ситуации мог. Но сплоховал он лишь в отдельном эпизоде. У него не осталось времени, чтобы тут же найти бросившуюся ему в глаза девушку.
На долгие полгода Николай Павленко убыл в Мурманск, к месту продолжавшейся срочной службы. На сей раз парень служил так, что посчитал возможным шесть месяцев спустя обратиться к командирам с ходатайством о новом отпуске с выездом на родину. Моряк нашел такие слова, что трудно было ему отказать.
Таким образом, летом 1948 года Николай снова оказался под кровом отчего дома. Где искать девушку, образ которой врезался в память, кажется, навсегда? Зашел в кинотеатр "Ударник". Впустую. Завернул в городской парк на танцплощадку. И тут же увидел Ее. Их глаза встретились. Моряк пригласил девушку на танец. Познакомились. Ее звали Леной.
Короток матросский отпуск, но Коля и Лена встречались ежедневно. Перед предстоящей разлукой листали альбом с фотографиями, где Николай был запечатлен в форме один, с друзьями. "Можно я возьму этот снимок? — робко спросила девушка. — На память. А можно еще оставлю себе эту фотографию и эту тоже?.." Николаю не жалко было снимков. Да хоть все забирай. Но Лена все-таки дала понять, что в конце концов все снимки будут их общими. Моряк обрадовался словам Лены.
Из Мурманска Николай Павленко писал любимой ежедневно о своих чувствах, о планах совместной жизни…
Родился моряк в трудовой, отличавшейся своей основательностью семье. В дореволюционную пору отец Николая, Павел Павлович, держал паромную переправу на одном из рукавов Волги. В хозяйстве имели лошадь, корову. За Павленками закрепилось уличное прозвище — Бублейники. Видимо, семья промышляла еще и бубликами.
Голод начала 30-х годов охватил и Поволжье. Но Павел Павленко со своим многочисленным семейством успел уйти от него, переселившись в хлебное Оренбуржье. Как только дело в стране поправилось, семья вернулась в родной Энгельс.
Николай Павленко был наделен лучшими качествами характера, талантами отца и матери. К моменту знакомства с Леной Николай был старшиной команды мотористов дивизиона десантных кораблей — правой рукой механика. Но у срочной службы свои законы, будь ты хоть семи пядей во лбу. Все же командиры разрешили матросу Николаю Павленко заключить брак с его невестой.
…В конце весны 1949 года влюбленные вновь встретились. Обратились с командирским разрешением в загс, а там последовал отказ: закрытая зона. В ней требуется прописка. Не на корабле же. Тогда новый вариант: в общежитии по месту работы. У директора "Печенганикеля" нашли понимание.
Регистрация брака пришлась аккурат на 11 июня 1949 года, то есть она состоялась ровно 60 лет назад. Но испытания не оставили молодоженов. А трудности делали их союз только крепче.
Николай Павлович окончил курсы и стал офицером. Не сосчитать географических названий на их семейной карте. На ней и Лиинахамари, и мыс Романов, и губа Оленья, и губа Долгая, и Кильдин, и Гранитный, и Полярный, сеть-Наволок — от этих географических названий веет стужей. В отдельные населенные пункты приходилось переселяться дважды, а то и трижды. Военному выбирать место жительства не приходится. Разве что, когда родилась Оля, а за ней Сергей, Николай Павленко мог сказать: "Направьте туда, где предоставят квартиру". Позже потребовалась и школа. Не всегда командиры могли создать молодой семье офицера надлежащие условия. Приходилось у местных жителей снимать углы, а то и на полулегальном положении ютиться в тесной каюте корабля.
В Севастополе, куда в конце 1959 года Николая Павленко перевели для продолжения службы, несколько дней его семья жила на вокзале, пока не посчастливилось (да, именно посчастливилось!) снять то ли сарай, то ли летнюю кухню в одном расположенном на Красной горке дворе. Но временное пристанище семьи Елена Сергеевна привела в образцовое состояние. Приглашенные для знакомства новые сослуживцы мужа буквально застыли на пороге от восхищения. Нынче, выходит, есть повод отметить еще одну дату — 50-летие с тех пор, как семья бросила якорь в Севастополе.
Пожалуй, самая хлопотная на флоте служба — в подразделениях охраны водного района. Ей Николай Павлович посвятил 12 лет. Случалось, уходил на тральщике далеко от дома, в Средиземное море.
Николай Павленко, говоря о верной спутнице, обращается к привычной ему терминологии — военной. "Жена — мой надежный тыл", — говорит он. Не было такого, чтобы в обращении друг к другу звучали слова "дед", "баба". Только по имени, как в первый день супружества: Лена, Коля.
Нынешняя наша встреча — не первая. Началась она с грустного сообщения: десять месяцев назад коварная болезнь унесла жизнь сына Сергея. В квартире, где стены, многие вещи до сих пор хранят тепло его щедрых на труд рук, только сейчас пришло полное осознание всей тяжести утраты. Но радуют своими посещениями его дочь, их внучка Даша, дети дочери Ольги Николаевны — Руслан и Людмила, их дети, которые супругам Павленко приходятся правнуками, — Владик и Андрюша.
К зрелым годам Елена Сергеевна и Николай Павлович оказались в удобной квартире, но расположенной под крышей высоченного, в две "хрущобы", дома. Целая беда, когда, случается, останавливается лифт. Дочь, внуки зовут "дедулю" и "бабулю" к себе в район проспекта Генерала Острякова. Николай Павлович готов был съехать на новое место, но вышел на балкон — и тут же передумал. Передумал, в тысячный раз увидев с высоты открывшееся море. Пусть всегда оно будет на виду, как в годы службы на флоте.
