Настя сидела во дворе под деревом. Дядя сироты запил еще полгода назад. Дома было шумно и грязно. Подошла соседская девочка и пригласила Настю, у которой от голода кружилась голова, к себе домой. Мама звала поесть. Так в Севастополе появилась еще одна приемная семья…Первая приемная семья в Севастополе была создана в 2003 году, в нее был помещен один ребенок — воспитанник детского дома. Это была полная, многодетная семья, дети в которой уже выросли. В 2007 году мама умерла, но отец не отказался от ребенка и воспитывает его до сих пор.
В 2004 году приемными детьми следующей севастопольской семьи, воспитывавшей своего ребенка и троих усыновленных, стали два братика. В 2009 году в эту семью был помещен еще один мальчик.
В 2006 году в городе было создано еще шесть приемных семей, а в 2007-м — уже восемь. Правда, к концу 2008 года одна из таких семей прекратила существование: семья усыновила приемного ребенка. Ребенок обрел родных маму и папу.
По словам заведующей сектором усыновления и семейных форм воспитания детей службы по делам детей Севастопольской городской государственной администрации Елены Дугушкиной, как правило, усыновители готовы принять в свою семью ребенка в возрасте до трех лет. Для детей старшего возраста приемная семья порой является единственной возможностью обрести родителей.
Хотя усыновление — априори приоритетная форма устройства ребенка в семью. И говорить о каком-то преимуществе активно развивающегося в последние годы на постсоветском пространстве института приемной семьи перед семьей усыновителей смысла нет. А перед государственным учреждением? Да, дети в детских домах называют своих воспитателей мамой. Но это… не совсем честно. В приемной семье все по-честному. Вот — мама, вот — папа. Получают деньги за свой родительский труд? А если быть родителями — это тоже призвание, как призвание врача или пианиста от Бога?
…Стена из дождя. В дверном проеме — пять любопытных детских мордашек. Двое Саш, Вика, Валя и Илюша. Так обидно: принарядились к приезду журналистов, хотели встретить во дворе, а тут — летняя гроза, да еще какая! А дома у Любови и Петра Каракуц тепло и уютно. И чисто. А ведь здесь росли и растут одиннадцать детей. Четверо своих, уже взрослых (Любовь — бабушка двух внуков), трое усыновленных и четверо приемных братиков и сестричек. Несовершеннолетних сейчас шестеро. Пятеро — дома, по лавкам, один в отъезде. Старшего — Юру — устроили на лето в хорошую семью в Западной Украине, он там пока учится ремонтировать скутеры (потом в курортном Севастополе хороший бизнес "будет делать").
Юре вместе с тремя его младшими братьями и сестричками повезло, что на свете есть такая семья — Каракуц. Разделять родных по закону нельзя. Так кто же их еще, сразу четверых-то, взял бы? И не зря уже почти взрослый Юра говорил, что пошел в приемную семью из-за младших: еще год назад они по ночам не спали — страхи мучили, мальчика школьного возраста приходилось учить читать. Теперь, слава Богу, адаптировались, но беленькая девочка Валя пяти лет с маминых коленей не слезает. Так, на всякий случай.
Дверь в гостиную, где разговариваем, приоткрылась: "Здравствуйте, коллега". Журналист христианского издания Павел Гараджа. Заехал к Каракуц не по велению профессионального долга. Приехал к давним друзьям, привез к ним гостей на отдых. (Эта семья не на "детские" деньги живет. Площадей хватает — принимают курортников. Налоги платят).
— Семья хорошая, верующая, — говорит Павел. — У нас же в семьях нет разводов. Любовь от начала до конца. Есть такое понятие — Божья воля. Это целая история, как женятся верующие люди… Рассказать вам — не поверите…
— У нас с Петром родители были верующими, у него большая семья, у меня большая, — это уже Любовь вступает в разговор. — Мы встретились с ним на Донбассе: я училась в техникуме, он уже работал после музучилища. Папа у нас музыкант, хоровое отделение было. 22 года прожили в Северодонецке, четверо детей у нас там родились, старшие учились уже в музыкальном и медицинском училищах, меньшие девочки в школе учились. Тогда мы и переехали в Севастополь. Его здесь в церковь пригласили помочь работать. Все продали там, здесь дом купили. А потом, когда Катю, Илюшу и Сашу усыновили, бабушка по соседству продавала дом, и мы быстренько и его купили. Стало нас семеро. Это было девять лет назад. Теперь уж и Катя у нас замуж вышла. "Вышла" из семьи.
Тогда в семью приняли четверых новеньких. На вопрос, почему не усыновили, отвечают просто: "Раньше не было такой семьи — приемной, государство позволяло усыновлять, проверять — проверяло, а помощи ни-ка-кой". Да они, впрочем, и не просили.
— У нас хозяйство свое есть, сад, начали понемножку и отдыхающих пускать (отсюда, кстати, людская зависть к семье и злословие проистекают. — И.К.). За счет этих денег мы и кормили троих усыновленных детей, — продолжает Любовь. — Мы верующие люди и надеялись, что все будет хорошо. Людей добрых очень много. Когда мы взяли троих детей, соседи столики деревянные сделали, все сносили к нам, есть отзывчивые… А вот когда появилась такая форма, как приемная семья, почему бы и нет? И Катя уже ушла, а Сашу с Илюшей спросили: "Вот бы еще взять деток". А тут так получилось, что Людмила Александровна (Грицко, начальник службы по делам детей СГГА. — И.К.) говорит, что есть большая семья детей, которых никто не возьмет, а разрывать семью нельзя. Я все думала, как с кроватями решить… А тут Саша говорит: "Подвинемся!" Подвинемся… Мне это слово как врезалось. Их добрые сердца, расположенность нас как бы подтолкнули.
— Любовь Николаевна, кто может, а кто — нет стать приемными родителями?
— Это должно быть посвящение внутреннее. Ничего не удержит. О деньгах, о доме, о жилищных условиях и речи не может быть… Нет, главное в жизни — это дети, поставить их на ноги, выучить, накормить, рассказать, что такое добро, что такое зло, оградить их от будущих проблем. Это посвящение. Людей много, которые обращаются к нам за советом, желая взять ребенка. Я очень осторожно к этому отношусь. Внутренне как вы? Некоторым говорю: "Не берите, потому что вы не выдержите". Тем, у кого детей не было своих, будет очень сложно. Зачем же травмировать детей?
— Может быть, если нет в семье своих детей, Бог не дал, и не нужно брать чужих?
— А может, как раз надо? Это тоже вопрос. И вы знаете, такие семьи, в которых нет детей и которые берут детей, они обязательно родят своего. Это факт! Только начинают думать о том, чтобы взять ребенка, потом берут — и свои появляются!
В дореволюционной России было принято брать детей-сирот на воспитание в семьи. Так, в начале XIX в. только в Петербурге было зарегистрировано около восемнадцати тысяч таких семей, в которых содержалось более двадцати тысяч детей, лишившихся родительского попечения. За это семьям выплачивались деньги из казны. Долгое время такая форма устройства детей называлась патронатом. Еще в период царствования Екатерины II были предприняты первые попытки правового регулирования патроната.
В основе патронирования лежал договор о передаче ребенка в чужую семью на добровольных началах. Патронатный воспитатель получал определенное вознаграждение.
После победы Октября о патронате как правовой форме устройства детей, оставшихся без попечения родителей, на какое-то время забыли, потом вспомнили, но закрыли эту тему насовсем. Вернуться к институту приемной семьи Украина смогла только в 1998 году.
Сегодня в Севастопольском региональном банке данных находятся 189 детей-сирот и детей, лишенных родительского попечения. Это дети от полутора лет, которые могут быть усыновлены или взяты в приемную семью.
По воскресеньям в семье Каракуц что свадьбы собираются. Как съедутся все дети с внуками домой — два десятка человек набирается. Сидят во дворе, торты едят (в семье никто не пьет и не курит). А скоро к ним должны еще двое деток присоединиться. Будет у Каракуц семейный детский дом. Выбрали десятилетних девочку Женю и ее брата Сашу (третьим будет), хотя, вздыхает Любовь Каракуц, все дети, с которыми знакомили, хорошие…
…Приемная мама Насти мужественно собрала все бумаги, чтобы получить право заботиться об этом ребенке. Теперь по судам отстаивает Настино имущество. Вернуть бабушкино наследство — дачу — не смогла: дядя успел пропить. Квартиру, вернее, Настину комнату в ней, отстояли. А в остальном… Да все как обычно, как в любой семье. Взрослеющая, хорошо одетая Настя ерепенится и рвется гулять. Но спуску ей не дают. Как и всем своим детям.