17o
Из Бизерты пришла печальная весть: на 98-м году скончалась Анастасия Александровна Манштейн-Ширинская, последняя представительница Белого исхода из Севастополя в 1920 году. Она была свидетелем века. Жестокого. Кровавого.
В моем архиве хранится фотография, которая связана с ее приездом в Севастополь в 1992 году. Хранятся написанная ею книга "Бизерта. Последняя стоянка" и письмо, присланное из Бизерты на адрес "Славы Севастополя" в ответ на мою публикацию.
Мне посчастливилось тогда провести с Анастасией Александровной целый день. Он начался в Херсонесе, где состоялась ее встреча с другой удивительной женщиной — нашей землячкой Еленой Федоровной Хаглинд, ее ровесницей, аристократкой и революционеркой. Долго беседовали две почтенные женщины, не уступающие друг другу в степени образованности, кругозоре и широте интеллекта, женщины, проживающие в разных, полярно противоположных странах, пережившие немало трагических страниц в своей жизни. Потом мы гуляли по улицам города, побывали в музеях. И везде были встречи, рассказы, воспоминания, бесконечные расспросы севастопольцев — всем было интересно узнать подробности из ее уст, ведь Анастасия Александровна была представительницей так называемой Белой гвардии и она единственная из покинувших Родину вернулась в Севастополь, город своего далекого детства. Вернулась через 72 года. Вернулась ненадолго, просто в гости.
Все, кто встречался с ней в Севастополе, буквально благоговели, видя ее стать и облик, несмотря на уже тогда почтенный возраст — 80 лет! Все восхищались мудростью и достоинством, с которыми она несла свою ношу, поражались ее безупречной памяти и сохраненному в чистоте русскому языку.
Она переживала все увиденное очень остро, хотя внешне ничто как будто не отражалось на ее лице. Пожалуй, самым волнующим был тот момент, когда мы поднялись на крутой мыс над Артиллерийской бухтой и остановились у старинной пушки времен первой обороны Севастополя. Все было до неестественности мирным, спокойным — как декорации театрального спектакля: голубое, по-сентябрьски еще теплое море, белоснежные стены Константиновского равелина, неторопливо прогуливающиеся люди.
А она, казалось, видела совсем другую картину, которая запечатлилась на страницах ее воспоминаний:
"Тот, кто пережил эти дни, помнит, как тысячи и тысячи людей грузились днем и ночью под траурный звон колоколов при красном свете пожаров… Корабли медленно выходили на внешний рейд. В последний раз развевался на Руси бело-синий Андреевский стяг, покидая крымский берег под бронзовыми взорами Нахимова, Корнилова, Лазарева. Вели корабли люди, отцы которых чтили морские заветы с петровских времен… На причале горько плакала одинокая старушка — бабушка кадета, плакала Русь".
Когда Анастасия Александровна приехала в Севастополь (а это, повторяюсь, шел 1992 год), о людях, покинувших Россию, по-прежнему все еще говорили однозначно: эмигранты, изменники. Удивительно, но переоценка происходила на наших глазах, при нашем непосредственном участии: "кухонные" разговоры выплескивались на трибуны съездов и разного уровня заседаний, на страницы газет и журналов. Приоткрывались завесы секретности, пересматривалось отношение к историческим личностям, не сразу, но появлялось к ним уважительное, человеческое отношение. И просыпалась совесть…
"Когда началось Белое движение, мы перебрались в Севастополь и поселились на Корабельной стороне во флигелях (это были морские флигели). За два года, что мы пробыли в Севастополе, папу почти не видели. Он уже командовал миноносцем "Жаркий" и был почти все время в военных операциях".
Ее отец, старший лейтенант Александр Сергеевич Манштейн, был потомком знаменитого генерала Христофора-Германа фон Манштейна, служившего Петру Первому верой и правдой, автора "Воспоминаний о России", написанных в XVIII веке и переведенных на все европейские языки. Когда в 1920 году Белый флот покидал Севастополь, Анастасии Манштейн было всего восемь лет, и она никак не могла предположить, что внезапно кончилось ее счастливое детство и все осталось позади: небольшой усадебный дом с белыми колоннами под Лисичанском, бабушка, мама, подруги, лес, река… Эту сказку оборвали революция, октябрьский переворот и Гражданская война. Потом был побег на юг, в Крым, в Севастополь.
Она, конечно, никак не могла представить, что все свои последующие годы проведет за тысячи километров в изгнании, отрезанная от самого святого и дорогого, что душой будет находиться здесь, в России, что в конечном итоге останется последней из той истаявшей русской эскадры, что будет хранить ее славу, ее память, ее фотографии и документы.
"Практически в три дня на 120 судов погрузили 150 000 человек: все воинские части, их семьи, большую часть гражданского населения крымских портов. В своем приказе об эвакуации Врангель предупреждал, что уезжающие идут на полную неизвестность и, учитывая все трудности и лишения, их ожидающие, предлагал тем, кто может, остаться в Крыму".
А трудности предстояли небывалые. И на переходе, и во всей их дальнейшей жизни. На Черном море свирепствовали бури.
"Мы — приблизительно 30 семей — размещались на "Жарком", маленьком миноносце. В страшный шторм "Жаркий" стал погружаться кормой в воду. Света не было, так как машины не работали, светили какие-то фонарики… Я помню эти огни, как спускались шлюпки… Я помню, как мы ночью перелезали по веревочным трапам на огромный корабль, как мама прятала в своей муфточке собачку".
Спустя годы в Севастополе Анастасия Александровна воссоздавала весь этот жуткий отъезд в мельчайших подробностях, скорее, не для себя и не для нас, а для приехавшего вместе с ней внука. Жорж — художник-мультипликатор, по-русски он не разговаривал, страна предков тогда лишь начала приоткрывать свои первые страницы. У Анастасии Александровны трое детей. Две дочери живут во Франции — в Ницце и Тулоне, преподают в средних учебных заведениях. Вместе с ней в Бизерте фактически на ее попечении был сын Серж, судьба у которого сложилась не очень-то сладко.
Она вспоминала:
"Эскадра была разделена на две волны, первая из которых вышла в Бизерту в середине декабря. Согласно международному праву, корабли не имели больше национальности, так как Андреевский флаг, под которым они шли, не принадлежал больше самостоятельному государству".
Исход русского императорского флота из Севастополя стал трагической вехой в нашей истории. Французы, вчерашние союзники по германской войне, дали черноморской эскадре Врангеля приют в своей колониальной базе — Бизерте. Как образно написал писатель Николай Черкашин, посещавший в годы своей морской службы А.А. Манштейн-Ширинскую в Бизерте, осколок России вонзился в Северную Африку и таял там долго, как айсберг в пустыне. В этой пустыне Анастасия Александровна осталась последней беженкой из той истаявшей русской эскадры, последним свидетелем невзгод, страданий, крушения надежд тысяч русских моряков. Последним хранителем памяти.
"Первое время мы были уверены, что пришли в Тунис ненадолго… Я помню, как праздновали первый Новый год на тунисской земле. Поднимались бокалы за то, чтобы следующий год встретить на родине. Мы жили на броненосце "Георгий" своим миром: свои школа, церковь, свои праздники и традиции. В школе, в адмиральском помещении, учение было поставлено очень серьезно, но в свободное время за детьми было трудно усмотреть. Мы знали все тайны старого броненосца, от машинного отделения до второго марса".
Отныне само понятие "Андреевский флаг" стало для нее, девочки, молитвой. Заклинанием. Памятью родины. Все, о чем она думала, чем дорожила, о чем мечтала, — все было связано с этим синим перекрестием на белом полотнище. Но вот наступил самый скорбный день — 29 октября 1924 г.
"Тихо спускались флаги с изображением креста святого Андрея Первозванного, символа флота нет-символа былой, почти 250-летней славы. Моряки пережили это каждый на своем корабле. Все они сражались в мировую войну, были и порт-артурцы, и пережившие Цусиму… С этого момента они лишь в душе оставались русскими моряками, фактически же стали беженцами без национальности".
Тем не менее там, в Тунисе, на севере Африки, они все равно были русскими. И хотя большинство моряков оказались вынужденными принять французское подданство, чтобы иметь работу во Франции, отец Анастасии Александровны на такой шаг не пошел-из патриотических соображений!
"Мама работала прислугой, отец мастерил на заказ какие-то рамки, байдарки, столики… Мастерил хорошо, он многое умел делать своими руками, но все делал по дешевке. И мы пробивались в очень трудных материальных условиях. Мы были бедны, порой нищи. Адмирал Беренс, герой "Варяга", на старости лет шил из лоскутков кожи дамские сумочки".
Анастасии Александровне удалось получить среднее, а затем и высшее образование. С 16 лет она преподавала математику в лицее, потом подрабатывала частными уроками.
Тогда, в 1992 году, мы узнали, что она была инициатором и стала смотрительницей открытого в Бизерте русского храма Александра Невского с надписью над входом: "Блажени изгнани правды ради" — в память кораблей русского флота. Русского храма на мусульманской земле. Она возглавила русскую культурную ассоциацию.
Менялось время. Само слово "Бизерта" в нашей стране постепенно приобретало все более значимый смысл. С осознанием истины приходили очищение и покаяние. В Бизерту стали заходить корабли Военно-Морского Флота, сначала плавбаза "Федор Видяев", потом — учебный корабль "Перекоп" из Кронштадта. Манштейн-Ширинская встречалась с выпускниками ленинградских училищ.
И вот в год 300-летия Российского флота состоялась долгожданная церемония поднятия в Бизерте Андреевского флага — именно там, где он был спущен 72 года назад. Свершилось это благодаря инициативе многих энтузиастов: писателя Николая Черкашина, историка и режиссера Сергея Зайцева, командора и писателя Сергея Власова… Стараниями моряка-подводника Владимира Стефановского, который в 1992 г. познакомился в Севастополе с Анастасией Александровной, из нашего города в поход Памяти отправилась в Бизерту яхта "Петр Первый" с Андреевским флагом.
"Всему приходит свое время — всему, но не для всех. Если бы мои родители могли только знать, что я буду с моим внуком под Андреевским флагом идти из Петербурга в Кронштадт!"
А вскоре в Москве состоялась презентация книги Анастасии Манштейн-Ширинской "Бизерта. Последняя стоянка", изданной "Воениздатом". Ей был выдан российский паспорт. Анастасию Александровну приняли в Союз писателей России. "Какая я писательница?! — сокрушалась она. — Я только воскресила все, что случилось".
И вот не стало и ее…
Елизавета ЮРЗДИЦКАЯ.
…Из Константинополя в Бизерту в 1920 г. прибыли 6388 беженцев (из 150 000, покинувших Крым): 1000 офицеров и кадетов, 4000 матросов, 13 священников, 90 докторов и фельдшеров, 1000 женщин и детей. Из них тогда, в 1992 году, оставалась в живых одна Анастасия Александровна Манштейн-Ширинская"…
