Жертва

Елене (имена участников описываемых событий по этическим соображениям изменены. — Ред.) нет и тридцати. На вид — и того меньше. Симпатичная, худенькая молодая женщина с тихим голосом и растерянными глазами. Она зябко поводит плечами, словно ежась от холода, хотя в помещении Центра социально-психологической помощи (ул. Л. Толстого, 51), где мы встретились, тепло. Холодно у нее на душе. И страшно. Но, сделав над собой усилие, она соглашается рассказать, что же все-таки произошло…
Елена — иногородняя. Вернее, была иногородней, когда около шести лет назад приехала в Севастополь из села с оптимистическим названием Веселое. Только мало веселого было в той сельской жизни. Ни заработка нормального, ни поддержки родных. В Севастополе она сначала подрабатывала няней, потом устроилась на работу в кафе. Окружающий мир запестрел красками, когда в ее жизнь вошел Евгений. <br>

Он был намного старше. Взрослый мужчина, чей жизненный опыт, как тогда казалось, мог стать прочной основой для закладки фундамента крепкой семьи. Но цветочно-конфетный период продлился недолго. Отношения ухудшились, когда стало известно, что скоро появится третий — ребенок.<br>

— Я продолжала работать в кафе до седьмого месяца беременности, — рассказывает женщина. — А на восьмом месяце Женя меня бросил. Просто собрал вещи и ушел из комнаты общежития, где мы вдвоем жили. Все накопленные сбережения я потратила на приобретение детских вещей: купила подержанную кроватку, коляску. О случившемся рассказала маме по телефону, когда уже родился сын, которого я назвала, все еще надеясь на что-то, в честь папы… Регистрируя малыша в рагсе, дала ему отчество отца, хотя понимала, что являюсь обычной матерью-одиночкой. Получила пособие по случаю появления на свет первенца. Это, конечно, была ощутимая помощь, но все равно из-за систематического недоедания у меня случались голодные обмороки. Спасибо, что помогали соседи: они меня в прямом смысле слова подкармливали. И настоящее счастье, что, несмотря на такую жизнь, не пропало грудное молоко.<br>

Женя-старший вернулся. Это произошло спустя четыре месяца после появления ребенка на свет. Были слезы раскаяния, мольбы о прощении, клятвенные заверения, что в их отношениях отныне все переменится в лучшую сторону. Лена простила. И действительно, пусть со скрипом, но семейная лодка вроде как поплыла в нужном и правильном направлении. И хотя, как сегодня вспоминает Елена, уже тогда, бывало, Женя в сердцах поднимал на нее руку, она терпела, прощала и надеялась, что это в последний раз. Ведь после вспышек агрессии ее любимый человек снова становился &quot;пушистым и ласковым&quot;: искренне каялся, много обещал. После нескольких лет совместной жизни они вступили-таки официально в брак. Лена с ребенком прописалась в комнате супруга. <br>

— Я думала: все стерплю, зато у моего ребенка будет папа, — говорит она.<br>

Если в семье уже имело место физическое насилие, то обычно с каждым последующим разом возрастают частота его повторения и степень жестокости. Домашнее насилие — это повторяющийся с увеличивающейся частотой цикл: физического, словесного, духовного, экономического оскорбления с целью контроля, запугивания, внушения чувства страха.<br>

Настал момент, когда после рукоприкладства Евгений уже не вымаливал прощения у жены, а обвинял в происходящих стычках только Лену: не так посмотрела, не тем тоном ответила… Поводом для раздражения могло послужить что угодно: вышла в коммуналке в коридор с детским горшком в руках и встретила постороннего мужчину — значит, сговорились. Готовит еду на общей кухне в то время, когда вышел покурить сосед, — тоже неспроста. Лена пригрозила было супругу обратиться с жалобой на рукоприкладство в милицию, но вызвала еще более сильный прилив ярости. С некоторых пор мужу &quot;понравилось&quot; в приступах гнева выгонять жену из дому и демонстративно выбрасывать ее личные вещи. Не раз, спасаясь от очередных побоев, она забирала сынишку и убегала ночевать к друзьям, знакомым. Евгений находил их, убеждал вернуться, но в какой-то момент критическая ситуация повторялась снова. Насилие и оскорбительное поведение так и чередовались с обещаниями измениться.<br>

— Он мог вести меня по коридору за руку, улыбаться посторонним людям, а едва повернув за угол, ударить, — не скрывая слез, вспоминает женщина. <br>

Но…<br>

— Куда мне деваться? Я возвращалась к мужу от безысходности, любви уже не было. Я не видела нормального отношения ни к себе, ни к сыну. Все хотела, пыталась подстроиться под его вспыльчивый характер. Однако ничего не получалось, — сетует моя собеседница. <br>

Она замечала, что каждый раз после семейных сцен у маленького Жени стала подниматься температура. Изо рта ребенка чувствовался сильный запах ацетона. Мальчика забирали в больницу, и первоначально врачи предполагали пищевое отравление. Но собранные анализы не подтверждали диагноза. Теперь Лена не сомневается, что именно так организм ребенка реагировал на нервные срывы. <br>

А волноваться было из-за чего. 8 Марта, будучи в подпитии, муж на глазах у сына пытался Лену душить. Вряд ли он действительно хотел лишить ее жизни. Просто глумился. Мальчик все это видел, сильно плакал, кричал. Соседи тогда поддержали Лену и вместе с ней обратились к участковому милиционеру. За применение насилия в семье на Евгения был наложен административный штраф. <br>

Но и года не прошло, как за помощью в милицию Лена была вынуждена обратиться снова. Все случилось на Новый год. Вновь скандал, рукоприкладство, разбитая мебель. Как и в предыдущие разы, она искала убежища у чужих людей. Знакомые посоветовали ей обратиться также в районную службу по делам детей. В результате по направлению районной госадминистрации Лена с сыном оказалась в Центре социально-психологической помощи, где на какое-то время им предоставили крышу над головой. <br>

Рассказывает социальный педагог Центра социально-психологической помощи Н.П. Солодовник: &quot;Лена поступила к нам 13 января с травмированной рукой и в сильнейшей депрессии. В подавленном психологическом состоянии находился и ее сын Женя, которому всего четыре с половиной года. Когда психолог нашего центра предложила мальчику нарисовать что-либо цветными карандашами, он выбрал черный. Нарисовал черные цветы и сказал, что этот цвет у него любимый. Мы начали интересоваться документами Лены, и выяснилось, что до сих пор она толком не знает некоторых своих прав. Например, являясь матерью-одиночкой (отец так и не зарегистрировал на себя ребенка), она имеет право на 50-процентную оплату детского сада. Годами женщина, скрывая истинное положение вещей, пыталась решать проблемы самостоятельно. Чем это обернулось — мы видим. К сожалению, подобное поведение характерно для многих наших женщин, оказывающихся в положении Лены. Им стыдно и страшно признаваться в семейных неурядицах, они годами замкнуты в своем искаженном пространстве, что только усиливает чувства беспомощности и полной зависимости. <br>

— Уже известно, — продолжает социальный педагог, — что районные органы внутренних дел отказали Лене в возбуждении уголовного дела по факту избиения и проявления насилия со стороны ее мужа, так как отсутствует заключение судебно-медицинской экспертизы. Более того, складывается впечатление, что некоторые сотрудники других государственных структур, призванных воплощать в жизнь закон Украины &quot;О предупреждении насилия в семье&quot;, &quot;заговаривают&quot; эту проблему, смотрят на такое положение вещей как на &quot;междусобойчик&quot;, где муж и жена должны уметь договариваться и не выносить сор из своей избы. Но с людьми, склонными к жестокости и насилию, невозможно договориться. Тем не менее кое-кто, следуя шаблонному мышлению, уже поспешил сделать выводы и усмотрел в действиях и мотивах молодой женщины… корысть. Дескать, ей не справедливость нужна, а ключи от отдельной комнаты в общежитии.<br>

Собственно говоря, а почему бы и нет? Почему Елена должна этого стесняться? Почему должна скитаться с маленьким ребенком по чужим углам, в то время как ее муж, демонстрируя психологию варвара, и дальше пользуется полнейшей безнаказанностью? Он, безусловно, никогда не признает своей вины. Более того, где-то там, в подсознании, он наверняка считает себя даже правым. Надо признаться, что отчасти этому способствует наш национальный, славянский менталитет: потаскать жену за волосы веками считалось делом нормальным. <br>

Но времена меняются. Должны изменяться! В Америке, например, в большинстве штатов в каждом случае семейного насилия полиция обязана произвести арест. В стране учреждены обособленные суды для рассмотрения уголовных дел о семейном насилии, которые, как правило, принимают решение о направлении подсудимого на прохождение курса специальной психотерапевтической помощи сроком до года. Женщина, подвергшаяся насилию, имеет право на получение так называемого охранного постановления, предписывающего нарушителю покинуть дом и исключить контакты с жертвой в течение 6-12 месяцев. Американке не скажут представители государственной власти, вовлеченные в конфликт: &quot;Поезжай к маме, в деревню&quot;. Ведь если кто-то совершает преступные действия, он обязательно должен быть наказан. <br>

По статистике, насилие в семье происходит в любых слоях и категориях населения независимо от классовых, расовых, культурных, религиозных и социально-экономических аспектов. Психологи находят для объяснения истоков этого зла много причин, распутать которые одному человеку без посторонней помощи зачастую бывает не по силам. Здесь свое видение проблемы, пути ее разрешения должно показать государство в лице всевозможных социальных и контролирующих структур. Не потому ли сегодня в каждой цивилизованной стране ежегодно растет число кризисных центров для жертв насилия, где пострадавшим оказываются своевременная психологическая, юридическая помощь, моральная и материальная поддержка? <br>

Самое страшное, что в вышеописанную ситуацию волей-неволей вовлекаются дети. Черные цветы на белом листе бумаге — это своего рода приговор, вынесенный ни в чем не повинному ребенку. Будучи в Центре социально-психологической помощи, маленький Женя сильно замкнулся в себе, перестал улыбаться. Часами мальчишка просиживал у окна, а когда заговаривал, то только о том, как сильно он хочет скорее вырасти, чтобы защищать свою маму. Он взял вину взрослых людей на себя… И не смог пережить, перенести этой тяжести: спустя какое-то время Лена была вынуждена отвести сына к невропатологу, после чего мальчишку положили на длительное лечение в детское отделение психиатрической больницы.<br>

Кому-то еще хочется продолжать &quot;заговаривать&quot; эту тему? <br>

Вы можете обсудить поднятую проблему, прислав письмо в редакцию или по электронной почте slavasev@mail.ru