Лёвушкина фуражка

В эти ноябрьские дни, отчеканившие столетний отрезок времени со дня смерти Льва Толстого, куда отраднее поговорить не об эпохальной роли русского классика, а напротив — закопаться с головой в прошлое, в душистый сноп русского XIX века, когда живой и здоровый Лёвушка ещё и не ведал, что имя его станет едва ли не синонимом русской литературы. Ну а какая рубрика подходит для подобной беседы лучше, чем "Живая речь"? С пристрастной и искренней любовью о Льве Николаевиче говорит Валентина Сергеевна Фролова, писатель, редактор альманаха "Севастополь" и многотомного издания "Севастополь. Историческая повесть".

НЕ ЗВЕРЬ, А ЧЕЛОВЕК

Отношение пишущего человека и отношение историка к одной и той же личности (а Толстой, безусловно, глыба) — вещи совершенно разные. Писатель подмечает тонкости и детали, запоминает мелкие истории из жизни, до которых историку часто нет никакого дела. Возьмём самый простой пример — имя. Если бы вы посмели поприветствовать юного Толстого "Здравствуй, Лев!", — он бы перестал подавать вам руку. Он говорил: "Я не Лев, я Лёв. Я не зверь, я человек". И учил всякого: ведь есть Лёва и Лёвушка, а совсем не Лева и не Левушка.

Или вот ещё какая интересная штука. У Толстого, как известно, были братья и сестра, Мария. И вот что удивительно: брат Сергей, к примеру, всю жизнь подписывался просто: "Сергей Толстой". А Лев Николаевич — исключительно с титулом: "граф Толстой". В чём же дело?

…1812 год. Москва горит. Сгорел дом Толстых, и вместе с ним три четверти семейного архива. В результате утраты документов все братья и сестра Толстого остались графами, а он — никто и ничто. Совершенно непонятная личность! И не крестьянин, и не мещанин, и не граф. Толстые вовсю хлопотали о возвращении брату законного титула: ведь совершенно очевидно — раз все графы, как может быть один Лев — не граф? По судам ходили, взятки давали… Но безответственных взяточников много и сейчас, много было и тогда. Ничегошеньки у Толстых не получалось. Наконец приехал с Кавказа брат Лёвы, Николай, и говорит: "Слушай, ничего ты не добьёшься. Давай-ка поедем лучше на Кавказ. Как только получишь офицерское звание, автоматически вернёшь себе титул". Так Лев Николаевич попадает на Кавказ. Здесь он пишет знаменитую повесть "Казаки", участвует в схватках, боях, и смел, вполне смел! Ближайшее командование уже пишет представление на звание подпрапорщика, однако начальники выше фамилию Толстого вычёркивают из списка. Почему? Проигрался в карты!

Среди наших классиков многие были картёжниками: и Пушкин, и Достоевский, и Толстой. Время было не то, что сейчас. Телевизор и радио, конечно, надоедают, но сколько сведений, сколько событий, информации! У Чехова есть одна замечательная фраза в письме к сестре Марии: "Машенька, ты собираешься приехать ко мне в Ялту? Ты же знаешь, что такое Ялта. В Ялте нет ничего. Людей много — интересных ни одного. Писателей много — талантливых ни одного. Женщин много — красивой ни одной". Жизнь тогда была хоть и спокойной, но настолько монотонной, однообразной, что Антон Павлович высказывался ещё резче: "В Ялте — как под могильной плитой. Никаких событий зимой". Единственным спасением от рутины была игра. Вспомните Пушкина: "Да я быстрее перестану жить, чем откажусь от азартной игры". А Толстой, вообразите только, по своим карточным долгам зашёл так далеко, что едва-едва не проиграл… Ясную Поляну! Чистый случай уберёг его от полного разорения.

Но вернёмся к нашим основным перипетиям. Воюет Толстой, воюет, а звания ему не дают и не дают. Увы, другого выхода, чтобы стать социально определившимся человеком, не было. Так что после Кавказа Толстой попадает на западный фронт. Тогда славяне боролись против засилья турок. Лев Николаевич решил сделать ставку на дальнее-предальнее, но всё же родство с командующим войсками князем Горчаковым. Все двоюродные братья Толстого, дети Горчаковых, числились адъютантами у генералов. А у Льва Николаевича окружение — прапорщики да подпрапорщики, мелочь какая-то. И вот Лев Николаевич решил укрепить свою связь с двоюродными братьями. Назанимал денег, велел приготовить гуся с яблоками сверхвеликолепной кухни, купил дорогущее-предорогущее вино… А двоюродные братья взяли и не пришли на званый обед. Есть в письме домой обиженного Льва Николаевича такая фраза: "Всё сожрал прапорщик Бенедикт". Опять Толстому не дали офицерского звания!

Впрочем, свой титул Толстой всё-таки вернул, но не совсем так, как рассчитывал. Род Толстых, как известно, был знаменит. И была среди родственников Льва одна тётушка — своенравная, державшая весь род в ежовых рукавицах. К ней ездили на поклон, ей показывали молодых невест и женихов, каждый праздник её поздравляли. Очень эта тётушка любила Толстого и страшно боялась, что он собьётся с пути — выйдет из Лёвушки что-то непутёвое. И вот на каком-то обеде эта властная старушка встретилась с Горчаковым. Сухоньким своим кулачком пристукнула по столу и сказала: "Дать Лёвушке офицерское звание!" Так Лев Николаевич получил своё первое офицерское звание — подпрапорщик. Правда, бытовала тогда пословица: "Курица — не птица, прапорщик — не офицер". А уж подпрапорщик тем более! Зато своё графство Лев Николаевич вернул. Вот поэтому-то Сергей Толстой, которому графство ничего не стоило, всегда ставил подпись без титула. А вот Льву Николаевичу оно так дорого досталось, что всю жизнь он — он-то, не признававший ни царя, ни прочую власть! — подписывался не иначе как: "Граф Толстой".

ЛЕВ I, НИКОЛАЙ II

Как Толстой попал в Севастополь? Добровольцем, как только началась оборона. И опять вот какая загадка природы. Мне доводилось читать крайне много материалов о Крымской войне, в том числе те, что не печатались по сто-двести лет. Сколько было авторов, прошедших Крымскую войну от начала до конца, и не-бесталанных! Вот, кажется, кто непременно напишет нечто грандиозное. Ан нет! Их свидетельства обладают неоспоримой ценностью, однако…

Вспомните, сколько времени понадобилось Толстому, чтобы написать "Севастопольские рассказы". Четыре недели! Всего-то! И не думайте, что все эти четыре недели он был в Севастополе. Большую часть своего пребывания в Крыму Лев Толстой провёл на Чёрной речке. Там дислоцировалось их артиллерийское подразделение. В Севастополь Лев Николаевич наезжал с разного рода поручениями, из которых и сложились эти четыре недели. Но гений — это человек чувствительной организации. Он обнаруживает болевые точки эпохи, недоступные восприятию других. До "Севастопольских рассказов" были "Казаки", трилогия "Детство", "Отрочество", "Юность", благодаря которым Толстого заметили. Об этом свидетельствует хотя бы такой небольшой эпизод: Толстой, как всегда без денег, требует у журнала "Современник" гонорар за "Детство", а Некрасов, редактор, в ответ пишет: "Наше правило — за первое опубликованное произведение не платить гонорары. Но вам мы заплатим". И всё же именно в Севастополе Лев Николаевич задел болевую точку России, что позволило ему вернуться из Крыма признанным гением. Севастополь дал Толстому имя, а тот взамен дал нам "Севастопольские рассказы".

Конечно, Толстой не участвовал в вылазках, как матрос Кошка, но ему хватило ума и таланта, чтобы передать всё, что здесь происходило, правдиво. Правда — таков был девиз Толстого. Ведь у других писавших о Крымской войне преобладали описания в ура-патриотическом духе. А что у 28-летнего Толстого? Смотрите, что он пишет: "Непонятно, зачем люди воюют. Любая война кончается миром, так зачем, спрашивается, одним убивать других?" Безусловно, тогда война была не столь жестокой, как ныне, и у каждой стороны было три дня, чтобы похоронить своих бойцов. И вот юный Толстой заметил, что в эти периоды затишья солдаты мирятся с солдатами, офицеры пьют вино с офицерами… А ежели это так, зачем вообще лить кровь попусту? Главы государств должны договариваться, чтобы войны не было вовсе! Как хотите, а вот эту гениальную мысль не высказал ни один из тех, кто прошёл оборону Севастополя от первого до последнего дня!

К концу войны Толстого уже готовы были взять в адъютанты. Но вот незадача: к этому времени Лёва перерос самого себя. Он пишет тётушке: "Я не знаю, для меня ли военная служба. Я думаю всего себя посвятить литературе". Толстой уходит из Казанского университета, где изучал восточные языки, бросает юридический факультет — и не потому, что ему не нравятся юридические науки, а потому, что его интересует совсем другая область. И тётушки волнуются за племянника: "Вот непутёвый ты, Лёвушка, как с тобой быть?" Даже женить они пытались Льва Николаевича, но ничто не могло сбить Толстого с пути.

После войны он возвращается в Ясную Поляну и становится тем самым Львом Николаевичем Толстым, которого мы хорошо знаем. Но классиком Толстого считаем не только мы. Признавали это и его современники. Уже при Николае II редактор "Отечественных записок" шутил, что в России не один царь, а два. И на вопрос: "Первый, конечно, Николай, а второй кто?" он отвечал: "Нет, первый — Толстой, а второй — Николай. Потому он и Николай Второй".

И, конечно, начиная издавать многотомник "Севастополь. Историческая повесть", мы дружно решили, что открывать первый том должны "Севастопольские рассказы" — визитная карточка нашего города. Писателей тысячи — Толстой один.

ГОЛОВА ТИГРА ТИГРОВИЧА

Севастополь Лев Николаевич помнил всю жизнь, приезжал сюда уже глубоким стариком. А в 1908 году, когда вся Россия отмечала 80-летие Толстого, севастопольская дума на торжественном собрании решила присвоить писателю звание почётного гражданина. Документы пошли на утверждение, однако министр внутренних дел Столыпин ответил отказом! (Судя по всему, роковую роль сыграла статья Толстого "Не могу молчать", где писатель резко высказывался против порядков царского режима и, в частности, смертной казни). И всё-таки мы, севастопольцы, до сих пор считаем Толстого одним из первых почётных граждан.

Кстати, с одной из севастопольских вещей Толстого, его фуражкой, случился занятный эпизод. Семья Толстых была многодетной, и третьим сыном Льва Николаевича был Лёвушка, Лев Львович Толстой, невероятно, немыслимо похожий на своего отца. И фотографа не зови: Лёвушка в пять лет — вылитый Лев Николаевич в пять, Лёвушка в двадцать лет — один в один Лев Николаевич в двадцать. Всё сходится, только вот голова Лёвушки была маленькой. У отца — не лоб, а лбище, у сына — всего лоб. Волосы — грива, у Льва Львовича — обычная причёска человека начала XX века. Лев Львович оказался настоящим источником бед для Льва Николаевича. Толстой писал в дневнике: "Лёва — мой крест". Писатель Лев Львович хотел быть выше писателя Льва Николаевича. Он даже написал свою "Крейцерову сонату". А издатели, отлично зная, что будет скандал, печатали его с удовольствием. Для редактора это было, как бы сказали сегодня, отличным пиар-ходом. За глаза же Льва Львовича называли Тигром Тигровичем. Но гением ему не дано было быть. Он не был глупым, скорее человеком средних способностей, даже общественным деятелем: ходил вместе с делегациями к царю, требовал демократии и свобод. И всё-таки оставался Тигром Тигровичем.

И вот Лев Толстой умер. Проходит десяток лет. Потомки Толстого живут в Америке. В Штатах решают сделать полудокументальный, полухудожественный фильм о Толстом. И кого же пригласить на его роль, как не Льва Львовича, который, к тому же, ещё и актёром когда-то пробовался? По всем параметрам подходит, даже маленькую голову можно скрыть с помощью грима и густой шевелюры. И тут выяснилось, что у одной из дочерей Толстого сохранилась фуражка отца (та самая, в которой он был в Севастополе). Фуражку привозят для съёмок, и все уж думают, что её придётся уменьшать, чтобы она пришлась впору Льву Львовичу… Чем же дело кончилось? Примерил её Лев Львович, а фуражка-то — миллиметр в миллиметр, как раз по голове! В чём же подвох? А в том, что даже лицо, даже портретные черты — седая грива, горящие глаза, мимика — отличают гения от своей "живой копии".

Права Валентина Сергеевна: несмотря на слабости и недостатки, свойственные любому человеку, Толстой — голова так голова! — позволил нам "снять мерки" гениальности, по которым мы кроим наши суждения о человеке и мире вот уже, почитай, полтора века. И как хорошо время от времени каждому из нас (украдкой, наедине с собой, доверяясь одному лишь зеркалу) примеривать заветную Лёвушкину фуражку. Подойти не подойдёт, зато как мысли прочистит, как самооценку прояснит! Не находите?

Записал Сергей ТРАФЕДЛЮК.