16o
Севастополец Вадим Щербицкий написал книгу о своем друге Валентине Пикуле. Недавно нашло читателей и второе произведение Вадима Петровича. Эти труды отмечены грамотами писательской организации Российской Федерации. С автором и его супругой, Людмилой Захаровной, беседует корреспондент «Славы Севастополя».- В течение двадцатилетия в Черноморском высшем военно-морском училище имени П.С. Нахимова я преподавал радиоэлектронику, — сказал Вадим Петрович. — Считалось, что преподаватель с таким солидным стажем работы просто обязан написать учебное пособие по своему предмету.
— Сняв погоны, вы обратились к иным темам и жанрам. Из-под вашего пера вышли книги "О Валентине Пикуле, о времени и о себе" и "Возвращенные имена".
— Я не собирался становиться писателем, им себя не считаю. Благодарен судьбе за щедрый дар долгих лет дружбы с Валентином Пикулем. После его кончины я почувствовал большую ответственность за то, чтобы дать будущее личным впечатлениям о встречах с писателем, донести людям некогда обращенные только ко мне слова, но в настоящее время являющиеся общественно значимыми. Рамки достаточно объемной газетной статьи мне показались тесными. Замахнулся на книгу.
— Когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с Валентином Пикулем?
— Савва Пикуль — отец будущего писателя — пал смертью храбрых под Сталинградом. Сирот и полусирот погибших героев государство определяло учиться в соответствии с военным временем. Так Валентин Пикуль, которому едва исполнилось 13 лет, оказался в организованной на печально известных Соловках школе юнг. Мама, Мария Константиновна, последовала за сыном. В школе юнг она работала библиотекарем. После окончания школы до конца войны юнга Валентин Пикуль плавал в составе команды эсминца "Грозный".
— Над вашим, Вадим Петрович, рабочим столом висит крохотная, пожелтевшая от времени, забранная в рамку из карельской березы фотография юного Валентина Пикуля. На его бескозырке золотом горит название корабля "Грозный".
— В 1945 году в Ленинграде открыли подготовительное военно-морское училище. Его возглавил капитан 1 ранга Н.Ю. Авраамов — бывший начальник Соловецкой школы юнг. Его прежние воспитанники зачислялись в училище вне конкурса. Таким образом опытный воспитатель стремился дать путевку в большую жизнь прошедшим войну ребятам. Так в строй "подготов" встал и 16-летний Валентин Пикуль. А рядом с ним, считай, его сверстники с "гражданки", а по существу — с улицы. Я тоже поступил в училище. Среди нас оказался верзила по кличке Ледокол. Чем-то я ему не понравился. Вот-вот могла вспыхнуть неравная потасовка. В последний момент между нами встал Валентин Пикуль: "Не трожь!" И Ледокол дал задний ход. В среде курсантов Валентин Пикуль пользовался огромным авторитетом. Воевал, но в глазах пацанов это не самое главное. Встав на руки, Валентин мог спуститься и подняться по крутой лестнице с этажа на этаж. Вот это было здорово! Мы подружились. Тогда он и подарил мне свою фотографию военной поры.
— В чем выражалась ваша дружба?
— Он был моим сокурсником, наши койки в казарме стояли рядом. Мы просили его больше рассказывать о боевых походах на "Грозном". Валентин Пикуль был величайшим фантазером и выдумщиком…
— На ваших глазах формировался замечательный писатель…
— Да-да. Видимо, это круто изменило его жизнь. Вдобавок мой друг начал испытывать трудности с усвоением учебного материала. Сказалось отсутствие у него базового среднего образования. За ним закрепили отличника учебы Дмитрия Ремезова. (В дальнейшем Дмитрий Игнатьевич — достойнейший офицер и военный ученый — работал преподавателем в одном из севастопольских высших военных училищ). Убежден: Валентин Пикуль с его упорством преодолел бы вставшие перед ним трудности, но, вероятно, уже тогда его увлекло призвание писателя. Под любым предлогом друг уходил из расположения училища, чтобы побывать на литературных вечерах, посетить занятия в литобъединениях. Наконец, в отношении перспектив получения военного образования отрезал: "Не мое". И его не могли переубедить ни Авраамов, ни мать, Мария Константиновна. Как и на Соловках, она работала в училище библиотекарем. Рядом остался лишь Виктор Конецкий. Писатель в Пикуле проснулся уже после завершения курса обучения.
— И в ваших очных дружеских встречах наступила длившаяся несколько десятилетий пауза…
— К моменту нашей новой встречи мой друг оказался в Риге. В Ленинграде писателю не давали хода.
— Удивительно (хотя почему удивительно?), что в советский период истории в Прибалтике находили пристанище многие поэты и прозаики, не угодные в столицах республик бывшего Советского Союза. Достаточно вспомнить, например, Сергея Довлатова. Как и Валентин Пикуль, он предпочел Прибалтику Ленинграду…
— Оказавшись в городе на Неве, я нашел семью Авраамова. Его жена продиктовала рижские адрес и телефон Валентина Пикуля. Не без волнения я позвонил ему. Он узнал меня по голосу: "Приезжай немедленно!" На лестничной площадке я увидел группу почтенных старцев — как оказалось, ветеранов латышских стрелков. Они осаждали писателя просьбами написать роман об их участии в революционных событиях. Выручала, как могла, жена — Вероника Феликсовна. Если Валентин Саввич с головой окунался в работу над очередным произведением, супруга обеспечивала надежную защиту и от назойливых посетителей, и от телефонных звонков. По отчеству ее называли "Железным Феликсом". Вероника Феликсовна была христианкой западного обряда, Валентин Саввич исповедовал православие.
— Богослужения в храме посещал?
— Это пришло после печальной кончины Вероники Феликсовны. Сын третьей жены писателя, Антонины Ильиничны, собрался в Севастополь, чтобы поступить в военное училище в поселке Голландия, но утонул. Неутешная мать пошла в храм. За ней потянулся и Валентин Саввич: жертвовал на расположенный вблизи его дома Александро-Невский собор значительные суммы. В подтверждение сказанного приведу лишь один пример. Перед уходом в запас подошла моя очередь покупать "Жигули" тринадцатой модели. А денег на нее не хватает. Я позвонил в Ригу другу. "Что за проблема? — ответил Валентин Саввич по телефону. — Завтра получишь недостающую сумму по телеграфу". Несколько месяцев спустя я вернул долг телеграфным же переводом. Валентин Саввич получил мои полторы тысячи рублей — сумму по тем временам значительную — по пути на прогулку. Он тут же решил пожертвовать храму все до копейки пришедшее из Севастополя. Он был так же щедр в оказании благотворительной помощи воинам-"афганцам", жителям разрушенного землетрясения Спитака.
— При состоявшемся недавно посещении Севастополя Антонина Ильинична вспомнила случай, когда вы, Вадим Петрович, помогли в поисках недостающей литературы в период сбора Валентином Пикулем материалов для работы над романом "Фаворит".
— Было дело. Во время нашего очередного разговора по телефону Валентин Саввич попросил меня составить список имеющихся в Морской библиотеке книг о Екатерине II, особенно о ее путешествии в Тавриду. Работавшая в то время библиографом Евгения Шварц помогла выполнить просьбу писателя. В отправленном ему перечне оказались три книги, которые нельзя было найти ни в Риге, ни в Ленинграде, ни в Москве. Это "Путешествие Екатерины II в Крым" М.Н. Коваленского, "Жизнь Екатерины II", составленная бароном Тенненбергом, и "Императрица Екатерина Великая" некоего Трескина. Все книги — дореволюционного издания. Вместе с Евгенией Матвеевной удалось найти надежнейшую оказию, чтобы оперативно переправить Валентину Саввичу необходимую для работы литературу.
— Слышал, что и вам, Людмила Захаровна, приходилось оказывать помощь писателю. Ему был известен номер телефона корректорской родной нам с вами "Славы Севастополя", в коллективе которой вы плодотворно трудились свыше трех десятков лет, — с этими словами корреспондент обратился к жене собеседника, Л.З. Щербицкой.
Л.Щ.: — Помощь писателю с моей стороны — это очень громко сказано. Действительно, он, бывало, звонил в корректуру "Славы Севастополя", чтобы уточнить правильность написания вкраплений фраз на французском языке. Ему было известно, что в некоторой степени я им владею.
— После выхода произведений в свет вы находили в них результаты ваших консультаций?
Л.Щ.: — Это была большая радость для меня. Особенно много таких мест в романе "Пером и шпагой". Тот, кто помнит это произведение, знает, почему. В нем отражены события, которые происходили в Париже, во Франции.
— Людмила Захаровна, ваша легкая рука коснулась также книги мужа "О Валентине Пикуле, о времени и о себе". Она открывается трогательным посвящением: "Жене Людмиле, верному другу и помощнику…"
В.Щ.: — При работе над этой книгой очень пригодился большой многолетний опыт Людмилы Захаровны в работе со словом. Все остальное — в сжатом, но, как представляется, емком тексте посвящения.
— Вадим Петрович, ваш друг, автор "Фаворита" и других фундаментальных и в то же время увлекательных романов, обладал огромным талантом сводить вместе добрых, бескорыстных людей.
В.Щ.: — Эта способность Валентина Саввича ощутима до сих пор, даже спустя свыше двух десятилетий после его ухода из жизни. В огромной подборке исторических миниатюр писателя есть волнующий рассказ "Товарищ барон" — об Аскании-Нова и ее титулованных хозяевах из рода Фальц-Фейнов. Нет ничего удивительного в том, что нынче живущий в Вадуце (столице карликового европейского государства Лихтенштейн) 98-летний барон Александр Фальц-Фейн и Валентин Пикуль обменивались письмами, перезванивались. Барону очень хотелось, чтобы Валентин Саввич написал роман о Фальц-Фейнах.
Писатель проявлял интерес к усилиям своего нового знакомого по поиску знаменитой Янтарной комнаты. Они договорились встретиться друг с другом. Но какая-то неувязка, к большому их огорчению, помешала этой встрече. Я проявил некую дерзость, отправив барону свою книгу в Вадуц. Вскоре в моей квартире зазвучала трель телефона, и в трубке послышалось: "Слюшай, дорогой…" Я понял, что это барон Александр Фальц-Фейн. Он по какому-то поводу позвонил еще один раз. Мне очень дорог добрый отзыв барона о моем литературном труде. Поддерживаю отношение с братом писателя — Николаем Пикулем. В свое время он работал заместителем директора "Киевводоканала". Будучи на пенсии, он одержим открыть музей на родине моего друга под Киевом, в Кагарлыке, и в самой столице Украины.
— Ваша фамилия довольно известна в стране. Не родственник ли вы бывшему первому секретарю ЦК Компартии Украины Владимиру Васильевичу Щербицкому?
— Родство наше, как говорится, — седьмая вода на киселе. Тем не менее это не мешало через третьи руки передавать фактическому руководителю Украины книги Валентина Пикуля с его автографами. Владимира Васильевича можно было отнести к почитателям таланта писателя.
— Сравнительно недавно вы, Людмила Захаровна и Вадим Петрович, принимали в своей квартире дочь Валентина Пикуля от первого брака — Ирину Валентиновну.
В.Щ.: — Это большая отдельная история. Она очень любила своего мужа, который рано ушел в мир иной. Ирина Валентиновна занималась научной работой, но затем увлеклась историей монастырей. По благословению высоких иерархов она пишет о них книги. Их выпускает православный фонд Валентина Пикуля. Дочь писателя оставила Санкт-Петербург, купив домишко на захолустной станции, расположенной на полпути к Москве. Во время пребывания в Севастополе гостья в монашеском облачении изъявила желание посетить Георгиевский и Свято-Климентовский монастыри, Владимирский собор — усыпальницу адмиралов, Национальный заповедник "Херсонес Таврический"…
Л.Щ.: — …и Панораму "Оборона Севастополя 1854-1855 гг." С первых часов между нами установилась душевная близость. "Густенького налей", — просила она, когда я потчевала ее постным грибным супом. Сейчас о гостье нам напоминает подаренная ею святая икона с надписью: "Больным — исцеление, нагим — одеяние". Где-то в севастопольских монастырях и храмах хранят оставленные на память дочерью Валентина Пикуля книги. Свои книги.
— Последняя ваша, Вадим Петрович, книга "Возвращенные имена" посвящена сражениям русских с японцами в 1905 году за Порт-Артур. Почему русско-японская война?
— Вовсе не вдруг. Валентином Пикулем достаточно освещена дальневосточная тематика. Вспомним, например, романы: "Три возраста Окини-сан", "Крейсера", "Богатство", "Каторга"… "А вот до Порт-Артура я не дошел", — огорчался писатель. Как было не взяться за эту масштабную тему?
Л.Щ.: — О первой и второй оборонах Севастополя написано немало достойных произведений. Возможно, появятся новые книги, в которых еще полнее будет отражен всенародный подвиг. А вот о героях Порт-Артура сказано мало, словно их и не было. В меру своих сил Вадим Петрович попытался восполнить этот пробел.
В.Щ.: — Тем более в наши дни можно и очень необходимо назвать достойных людей, имена которых в советский период нашей истории замалчивались.
— Над чем вы сейчас работаете?
— Пишу, но предпочитаю говорить о готовой книге.
— Спасибо за беседу, успехов вам в труде.
