16o
225 лет назад, в 1787 году, состоялось путешествие Екатерины II в Крым, ставший частью Российской империи, и в Севастополь — главную базу молодого Черноморского флота. Это только один эпизод деятельности Великой женщины на троне.
САМАЯ РУССКАЯ… А ПОЧЕМУ?
Многие маститые историки, начиная с современников Екатерины II, задумывались над тем, почему немецкая принцесса с первых дней пребывания на российской земле почувствовала, что обрела здесь свое Отечество, а в будущем удостоилась неофициального титула самой русской императрицы. Кто-то искал ответ в великосветской сплетне, что отцом принцессы якобы был русский дипломат Иван Бецкой. Интересна гипотеза московского писателя-мариниста Владимира Шигина, что Анхальт-Цербстское княжество является онемеченной частью бывших славянских (сербских) земель. Следовательно, давние предки принцессы, о которых она и не подозревала, возможно, имели славянские корни, и эта генетическая память помогла ей сердцем почувствовать русский национальный характер и искренне полюбить Россию. А может быть, менталитет будущей императрицы, независимо от ее национальности, происхождения и места рождения, просто-напросто идеально совпал с менталитетом России — душой нараспашку, щедростью, справедливостью и милосердием, то есть феноменом, названным русским характером. Ограниченное пространство немецкого княжества было ей тесным, а Россия стала родной!
В МОРСКИХ БАТАЛИЯХ ЗА КРЫМ
Никто из династии Романовых не был причастен к основанию Севастополя и Черноморского флота столь непосредственно, как Екатерина II. По ее инициативе в 1768-1774 годах в Воронежской губернии были возрождены петровские верфи и началось интенсивное строительство кораблей. Главой Донской экспедиции она назначила контр-адмирала А. Н. Сенявина — потомственного моряка с 30-летней выслугой, и не ошиблась в кадровом назначении. Диву даешься оперативности флотоводца, успевавшего лично контролировать все объекты: "Я обще с генерал-кригс-комисаром и моим по сей экспедиции походным штабом на флагманской моей 12-весельной шлюпке 5-го числа отбыл, а 6-го прибыл в Павловскую крепость…", "…Положено шесть судов строить в Павловске, для чего там мастерские, магазины и кузницу вновь приказал я немедленно делать… Всего также шесть судов строить на Икорецкой верфи", "Потом того ж числа я с моим штабом на той же 12-весельной шлюпке пошел вниз по Дону, следуя денно и ночно…"
Интересно, заметил ли адмирал на одной из верфей молодого мичмана Федора Ушакова, трудившегося вместе с мастеровыми на достройке своего первого корабля…
Вновь созданная морская сила получила название Донской (с 1774 года — Азовской) флотилии. 5 августа 1771 года состоялся первый в истории регулярного русского флота выход отряда четырех кораблей под командой капитана 1 ранга Я. Сухотина из Еникале в Черное море. Этот поход стал, кстати, первой десантной операцией русских моряков на Черном море: артиллерийские орудия и солдаты, загруженные на корабли в Кафе (Феодосия), были высажены на побережье Судака, Ялты и Балаклавы. Корабли осуществляли крейсерство у берегов Крыма и Кавказа от Гезлева (Евпатория) до Суджук-Кале (Новороссийск) с целью наблюдения за турецким флотом и недопущения высадки турецких десантов на побережье Крыма, обеспечивали безопасность приморских флангов наземных войск.
29 мая 1773 года русские моряки победили в первом сражении с турецкой эскадрой. Успех сопутствовал и в последующих боях 1773-1774 годов у берегов Крыма и у Тамани, а также в сражении у Балаклавы, когда отряд капитана 2 ранга И.Г. Кинсбергена двумя кораблями атаковал три линейных корабля и шебеку турок, и после шестичасового сражения неприятельские корабли со значительными повреждениями в корпусах и рангоуте вышли из боя.
Но особо судьбоносная миссия выпала "Модону", на котором осенью 1773 года штурман Иван Батурин в поисках удобного места базирования боевых кораблей обследовал Ахтиарскую (будущую Севастопольскую) бухту и таким образом стал первым топографом главной бухты будущей военно-морской базы.
В 1783 году Порта подписала акт о присоединении Крыма, Тамани и Кубани к Российской империи. Это был настоящий триумф российской дипломатии. Оценивая решение крымского вопроса, Екатерина отмечала: "Присоединение к империи нашей Крыма, Тамани и Кубани, совершившееся без извлечения меча… составит, конечно, эпоху достойную".
В мае 1783 года корабли Азовской эскадры под флагом героя Чесмы вице-адмирала Ф. Клокачева торжественным строем вошли в Ахтиарскую бухту и отныне стали именоваться Черноморским флотом.
САЛЮТ ОТ ФЛОТА — НА ВСЮ ЕВРОПУ!
А на пустынном скалистом побережье согласно екатерининскому указу выстроить "крепость большую Севастополь, где должны быть Адмиралтейство, верфь для первого ранга кораблей, порт и военное селение" родился город, ставший южным военно-морским форпостом России и обязанный императрице гордым именем — "достойный поклонения".
А вскоре императрица, невзирая на солидный возраст и неизбежные тяготы дальнего путешествия, решила лично посетить Севастополь. Одиссея стартовала из Петербурга зимой 1786 года, и в жаркий майский день 1787 года кареты царского поезда достигли рубежей Тавриды. По инициативе генерал-губернатора Новороссийского края светлейшего князя Г.А. Потемкина, впоследствии удостоившегося титула Таврический, от Перекопа до Севастополя императрицу с блистательной свитой ожидали впечатляющие сюрпризы.
На финишной прямой в Инкермане во время торжественного обеда в белоснежном павильоне, возведенном на Монастырской скале, по знаку Потемкина под музыку оркестра неожиданно раздвинулся занавес, искусно драпировавший одну из стенок. И взорам императрицы, статс-дам, вельмож и зарубежных персон открылась озаренная солнцем синяя гладь Севастопольской бухты со строгим парадным строем военных кораблей. С каждого из них прогремело одиннадцать артиллерийских залпов. Величественность зрелища потрясла гостей.
— Григорий Александрович! — с нескрываемым восторгом обратилась императрица к Г.А. Потемкину. — Благодарю тебя! Это лучший день моего царствования!
"Мы увидели в гавани в боевом порядке грозный флот, построенный, вооруженный и совершенно снаряженный… Государыню приветствовали залпом из пушек, и грохот их, казалось, возвещал Понту Эвксинскому, что есть у него повелительница, и что не более как через 30 часов корабли Ея могут стать перед Константинополем, а знамена развеваться на стенах его…", — писал французский посол граф Сегюр.
Австрийский император Иосиф II сделал аналогичный вывод о незавидной участи турецкого султана, который отныне "не может быть уверен, что эти молодцы не явятся… разгромить у него окна пушечными выстрелами…"
Отметил он и настроение Екатерины: "Императрица находится в восторженном состоянии по поводу всего, что она видит, и при мысли о новой степени величия и могущества, на которую это возводит русскую империю. Князь Потемкин в настоящее время всемогущ, и его чествуют выше всякого представления".
Будучи отнюдь не дилетантом в военном деле, Иосиф II понял, что соотношение сил на Черном море кардинально изменилось и, следовательно, Австрийской империи необходимо не только считаться с новыми реалиями, но и менять приоритеты международной политики в пользу России. А ведь одной из внешнеполитических целей Екатерины II и являлось сделать австрийского императора союзником России!
Затем на шлюпках, вызолоченных внутри и снаружи, высокие гости прошли по Ахтиарской бухте в строящийся центр Севастополя, ступили на выскобленный до блеска деревянный настил главного причала (будущей Графской пристани) и под торжественный барабанный бой вышли на площадь.
"Надобно сознаться, что это было такое зрелище, красивее которого трудно пожелать. Севастополь — красивейший порт, какой я когда-либо видел… Настроено уже много домов, магазинов, казарм, и если будут продолжать таким образом в следующие три года, то, конечно, этот город сделается цветущим…" — констатировал Иосиф II.
По мнению графа Сегюра, "нам казалось непостижимым, каким образом в 2000 верстах от столицы, в недавно приобретенном крае, Потемкин нашел возможность построить такой город, создать флот, укрепленную гавань и поселить столько жителей: это был действительно подвиг необыкновенной деятельности". Высший балл царице и сподвижникам!
На парадном обеде в доме адмирала Мекензи императрица, подняв высокий хрустальный бокал с искрящимся шампанским, торжественно произнесла первый тост "за вечное благоденствие Черноморского флота". Достоянием истории стали ее слова: "Черноморский же флот есть наше заведение собственное, следовательно, сердцу близкое".
Затем императрица с гостями осмотрела руины древнего Херсонеса, где обратила особое внимание на предполагаемое место крещения князя Владимира, а по возвращении в город слушала литургию в церкви Святого Николая Чудотворца (ныне на этом месте находится Дом офицеров флота). Любовалась разноцветными огнями фейерверка на Павловском мысе…
Дальнейший путь кортежа с эскортом татарских всадников пролегал в Балаклаву, где на окраине, в Кадыковке, гостей ждала простершаяся на четыре версты роща из деревьев, украшенных, словно новогодние елки, апельсинами, лимонами и другими экзотическими плодами. По этой аллее навстречу царскому поезду торжественно выехали на белоснежных конях прекрасные "амазонки" в бархатных малиновых юбочках, отороченных золотым галуном, и белых тюрбанах с блестками и страусовыми перьями. Государыня приветствовала их командира Елену Сарандову: "Поздравляю Вас, амазонский капитан! Ваша рота исправна, и я очень ею довольна!" и вручила ей бриллиантовый перстень со своей руки. Щедро одарила и остальных красавиц.
Восхищенная величественной морской панорамой, открывшейся с Байдарского перевала, Екатерина назвала Тавриду одной из самых драгоценных жемчужин в короне Российской империи. В полной мере оценив значение приобретения Крыма, она пророчески предрекала ему процветание: "…и Херсон, и Таврида со временем не токмо окупятся, но надеяться можно, что если Петербург приносит осьмую часть дохода империи, то вышеупомянутые места превзойдут плодами бесплодные места…"
Наличие в Севастополе военного флота не помешало привлечению зарубежных инвесторов. Согласно Манифесту "О свободной торговле в городах Херсоне, Севастополе и Феодосии", "…приморские города наши… в рассуждению выгодности… повелеваем открыть для всех народов, в дружбе с империей нашей пребывающих, в пользу торговли их с верными нашими подданными".
Истинно великие деяния всегда устремлены в будущее. Выгодность протектората России подтвердил в 1890 году просветитель крымскотатарского народа Исмаил Гаспринский: "Она первая поняла, что такое Восток, на который лишь указывал Петр I. Она в несколько могущественных росчерков превратила мусульман не в подданных, удерживаемых силой оружия, а в преданных сынов… Плоды ея мудрости, милости и божественной терпимости громко и внушительно поучали мусульман, что они не чужды России, что правоверие не помеха их бытию и преуспеянию".
Писательница Лариса Васильева так охарактеризовала суть екатерининской эпохи: "Расположения России искали все без исключения властители, страна вышла ко всем желанным морям, расцвела в науках и искусствах… и на два века определилась, с небольшими поправками, в границах, разрушить которые не смогли ни войны, ни революции… но с легкостью неофитов их уничтожили беловежской ночью трое не слишком трезвых мужчин конца XX века".
Ломать — не строить. Созидают гиганты истории, ломать под силу и пигмеям.
КСТАТИ, ОБ ОППОНЕНТАХ. И О ФАВОРИТАХ…
Когда в свое время я поднимала екатерининскую тему в СМИ, наряду со сторонниками увековечения императрицы в Севастополе активно откликались и оппоненты. Один из них, в частности, писал: "Защищать власть царей считаю неэтичным. Тем более курв при власти". Другой, кстати, позиционируя себя ученым мужем, апеллировал аргументами, простите, базарной бабы: "В моральном отношении она была не просто блудливой бабой, но и педофилкой, поскольку в пенсионном, по современным понятиям, возрасте путалась с 20-летними мальчиками-фаворитами". Запомнился еще один "перл": "Тут ведь надо и памятник сварганить немецкой даме нетяжелого поведения, а там надо подумать и об увековечивании лихой памяти ейных интимных полюбовников: Гришки Потемкина, братьев Орловых, графа Зубова и многих, многих других".
А вот такие листовки появились глубокой ночью на деревьях близ площадки, подготовленной под памятник: "К 225-летнему юбилею города Севастополя запланировать выпуск памятных монет нижеуказанных альфонсов и лучших партнеров царствующей шлюхи… На аверсе монеты — изображение вышеуказанного идола поклонения из журнала "Плейбой" 1996 г".
Согласитесь, это не критика, а глубоко запущенная клиника! Складывалось впечатление, что оппоненты были прямо-таки снедаемы завистью к фаворитам императрицы — не на фоне ли собственных комплексов, когда только и оставалось, что утешаться картинками из старого "Плейбоя". Справедливо заметила писательница Лариса Васильева: "Она одарена такой женственностью, которая не может не оскорблять собою мало одаренных мужественностью".
В контексте грандиозных деяний императрицы относительно ее личной жизни можно только констатировать, что ей была свойственна любвеобильность. Впрочем, слабости государыни являлись продолжением ее достоинств. Без опоры на фаворита Григория Орлова (а в его лице — на гвардию) она вряд ли осуществила бы дворцовый переворот. А в Григории Потемкине она нуждалась прежде всего как в опоре трона. Великий гражданин и патриот, Потемкин оказывал большое влияние на внутреннюю и внешнюю политику государства. Когда в 1791 году его жизнь всего в 52 года неожиданно оборвалась, Екатерина в порыве отчаяния воскликнула: "Теперь вся тяжесть правления лежит на мне одной!"
НА КРУГИ СВОЯ
Открытие памятника Екатерине II состоялось в 2008 году — к 225-летию города. Едва рассвело, народ с букетами и корзинами цветов собрался в Екатерининском сквере. Красавица в пышном платье екатерининской эпохи открыла митинг. Звучали краткие, но впечатляющие приветственные речи, в том числе экспромт поэтессы Людмилы Гусельниковой:
История непогрешима,
И факт ее — неоспорим.
Когда-то здесь Екатерина
Блистала гением своим.
Нам не уйти от почитанья,
Тому всегда причина есть:
Ведь это здесь ее стараньем
Наш Севастополь вырос.
Здесь!
Под песню "Легендарный Севастополь" с памятника было снято покрывало, и на постаменте в виде екатерининской мили взорам предстала царственная дама со скипетром в одной руке и указом об основании Севастополя — в другой. Севастопольская одиссея Ея Величества продолжается…
