17oТягостное ощущение охватило меня за порогом этого здания. Здесь стены, и те, как показалось, стонут от боли и страданий.- Это вы себя в этом убедили, — решительно возразил мне заведующий хирургическим отделением онкологического диспансера Александр Штанько. — В любую больницу людей направляют лечиться. Больница — место, где люди выздоравливают. Поэтому слово «больница» несёт положительный эмоциональный заряд.
— А относительно новый объект — хоспис — больница для умирания?
— Рано или поздно жизнь каждого человека закончится. Это, кстати, единственное, в чём люди реально равны. И при упоминании хосписа также улавливается энергия со знаком плюс: от него исходит некое умиротворение, так как под его крышей для людей созданы максимально достойные условия для ухода от ныне живущих.
— Всё-таки, Александр Иванович, вы могли бы лечить детей, восстанавливать зрение, врачевать дыхательные пути, мало ли что, но вы стали онкологом.
— Выбор сделал, будучи старшекурсником Крымского медицинского института.
— Продиктован ли ваш выбор личными мотивами?
— Нет. Было интересно.
— Интересно что? Побеждать тяжёлый недуг?
— Не совсем так. Было стремление познать, что за болезнь, откуда берётся. Первоначально в принятии решения в вопросах специализации мною двигало любопытство.
— Вы окончили институт…
— В 1986 году.
— И сразу были направлены сюда, в Севастополь?
— В Севастополе проходил интернатуру. Ныне, к сожалению, покойный Анатолий Задорожный пригласил на работу.
— На этой фотографии в рамке за стеклом на видном месте в вашем кабинете запечатлён Анатолий Андреевич?
— Да, это он.
— Анатолий Задорожный прожил очень короткую жизнь.
— Всего 53 года.
— И за это до обидного короткое время он сделал столько, что его именем назван онкологический диспансер, у входа в который прикреплена памятная доска с портретом Анатолия Андреевича.
— Мой старший коллега возглавлял хирургическое отделение, был главным профильным специалистом. Во-первых, он хорошо работал. Для начала этого в принципе уже достаточно. Во-вторых, им, по существу, в городе создана онкологическая служба. До него она носила несистемный характер. Анатолий Андреевич высокопрофессионально исполнял возложенные на него должностные обязанности. Так, не без труда заложив необходимую базу, он последовательно внедрил все основные методики лечения злокачественных новообразований.
— Мне известно, что по инициативе Анатолия Задорожного, когда он тяжело заболел, вы заняли свое нынешнее место.
— Перед тем как согласиться лечь на сложную операцию, Анатолий Андреевич отозвал меня из отпуска для разговора.
— Вы, Александр Иванович, как специалист-онколог совершили поездки в некоторые европейские страны, а в нынешнем году были приглашены в столицу Южной Кореи — Сеул, на IX конгресс Всемирной онкологической организации по проблемам рака желудка. В ходе этих деловых путешествий у вас не сложилось впечатление, что человечество объединяет усилия в борьбе с грозным заболеванием, каким, несомненно, является рак?
— Нет. Нет у меня такого ощущения. В очередной раз я убедился в том, что ещё в период советской истории наша огромная страна оказалась на обочине многих занимавших мир процессов. Примером могли и должны были служить США. Президент этой страны Ричард Никсон ещё в 1971 году подписал широкомасштабную, закреплённую законом, противораковую программу. В этих документах все было чётко расписано: и профилактическая работа, и меры, что очень важно, по ранней диагностике заболевания, и соответствующие фундаментальные научные исследования, и прочее, прочее. А главное состояло в том, что впервые директивно было сказано: рак — социальная болезнь, как туберкулёз, сахарный диабет. Американцы, как известно, не склонны к болтовне. Под все изложенные на бумаге меры была подведена достаточная финансовая основа. Результаты реализации в США противораковой программы были настолько впечатляющими, что их опыт пригодился в Европе, где в середине 80-х годов минувшего века тоже приняли соответствующую программу.
— Что в то время предпринималось в СССР, а в наши дни — в Украине?
— Бывший СССР явно отставал от развитых стран Запада. Было бы ещё хуже, но длительное время Академию медицинских наук возглавлял академик Николай Блохин, коньком которого были научные исследования в области онкологии. Я согласен с теми, кто утверждает, что вся медицинская наука вышла из результатов противораковых исследований. В независимой Украине онкологии уделено определенное внимание. У нас принята программа «Онкология». Почему это произошло? Прежде всего, видимо, потому, что без неё затруднено профессиональное общение с цивилизованным миром, где по показателям онкологических заболеваний судят об уровне развития общества.
— Но на реализацию программы «обмаль коштiв»?
— Похоже, мы всё ещё по старинке хотим достигнуть определённых результатов при минимуме затрат, а то и бесплатно. Но так не бывает. Если мы, потеряв в пользу Запада определённое количество перспективных научных кадров, не можем финансировать фундаментальные исследования, то их результаты надо покупать там, где их достигли. Иного не дано.
— Александр Иванович, вы говорите: рак — болезнь социальная. Что это означает?
— Как вам объяснить? Болезнь, признанная социальной, — это та, что долго лечится. А значит, денежное обеспечение процесса оздоровления неподъёмно для большинства граждан. Заработок человека, например, составляет две тысячи гривен, а на месячную норму медикаментов требуется семь тысяч…
— Мне рассказывали, что одна особая таблетка в ином случае страдающему обходится в четыре тысячи гривен. Есть сбережения — лечись, а нет… Но я хочу спросить об ином. Ваши, Александр Иванович, поездки за рубеж оставляют всё-таки надежду на то, что мы куда-то пробиваемся, иными словами, интегрируемся?
— Моё участие в международных конференциях, съездах, иных форумах — исключительно моя же инициатива. На съезды, конференции не избирают. На эти форумы не приглашают участников с учётом места их жительства. Да, Севастополь известен и уважаем повсеместно, но в первую очередь надлежит представить в оргкомитет тезисы своего доклада или сообщения для конкурсного отбора. В тот же Сеул, например, я подал материал, составленный по результатам проведённых у нас операций на желудке и других методов его лечения.
— Тот факт, что ваш доклад был замечен, говорит о признании, надо полагать, высоких достижений севастопольских онкологов.
— Без ложной скромности скажу, что ранее в Барселоне представленные нами материалы были премированы. Мне осталось лишь нести дорожные расходы, остальные нужды оплачивались принимающей стороной. Я бы об этом не говорил как о личных заслугах. Они не мои, а всего нашего коллектива. Мы действительно кое-чем можем гордиться. Скажем, уровень смертности по нашему учреждению здравоохранения ниже, чем по некоторым специализированным европейским клиникам. На десяток лет мы опередили отечественных коллег в борьбе с раком молочной железы, часто избегая её удаления. На этот счёт проявил смелость и взял на себя ответственность ещё Анатолий Андреевич Задорожный. В случаях ранней диагностики удаётся преодолевать также возможные последствия от рака прямой и толстой кишки, поражения недугом иных жизненно важных органов.
— Я всё-таки дополню ваш ответ. Вы посетили не только Сеул и Барселону, но и Женеву, Вену, Милан… На четырёх конгрессах из пяти состоявшихся в последние годы вам предоставлялась трибуна для оглашения докладов и сообщений. Большая часть участников международных мероприятий — учёные. Видимо, им было интересно послушать практикующего врача из Севастополя.
— Мы демонстрировали обоюдное внимание друг к другу. Во время стажировки в Италии слушал лекции знаменитого Умберто Веренези — коллеги с мировым именем, основателя профильного института в Милане. Мне была предоставлена возможность слушать, задавать вопросы и получать ответы от людей — выразителей самых передовых в нашем деле идей.
— Кто трудится рядом с вами?
— Владимир Кульминский встал здесь за операционный стол года на полтора раньше меня, Игорь Малыгин пришёл почти одновременно со мной. Понимаем друг друга с полуслова. Своими мы считаем не только врачей, медсестер и других сотрудников, но и бескорыстных благотворителей. Один из них заменил кровати в палатах, другой — остальную мебель, третий…
А.И. Штанько также сказал:
«Более-менее состоятельные люди предпочитают лечиться в Израиле. Признаться, я не в восторге от этого. Там онкологии как таковой нет. Отсутствует онкологическая служба. Спрашиваю побывавших там пациентов: где, кто оперировал? Оказывается, на кафедре общей хирургии. Такая же обстановка в некоторых других европейских странах».
«Один из отрицательных моментов в онкологии советской поры состоял в том, что от больного скрывали диагноз. Минус колоссальный. Всё должно упираться в желание больного».
«Мировая тенденция: смертность от рака если не снижается, то более-менее стабилизировалась на фоне роста случаев заболевания. Будет расти. Ведь увеличивается средняя продолжительность жизни. У пожилых людей больший риск заболеть. Почему-то всем известно, что человек умер от рака, но меньшему количеству людей известно, сколько больных спасено. К тому же люди уходят от нас и от других патологий, но говорим исключительно о раке».
* * *
Сравнительно недавно операционный зал, где работали Александр Штанько и его коллеги, располагался на четвёртом этаже. В настоящее время он отведен хирургам. Из окон кабинета виден купол Владимирского собора в Херсонесе. Когда-то он зиял чёрными дырами, сейчас блестит позолотой…
Фото автора.
