14o
То, что в одном веке считается мистикой, то в другом становится научной истиной. (Парацельс)
Где-то лет семь назад, когда еще был жив мой отец, Сергей Владимирович Костенко, я приехал к нему в город Кременчуг, где он находился на попечении моей тетки Клавы. Буквально в этот год родился у нас его второй внук, хотелось сообщить лично родителю эту радостную весть, да и не навещал я его давно — года три.
Помню, заикнулся я при встрече, что, мол, неплохо бы назвать внука именем какого-нибудь из прадедов. И тогда-то отец поведал мне интересное родовое предание. Мол, мой прадед Владимир Полиевктович Костенко (кстати, родом из-под Кременчуга) выучился в свое время на корабельного инженера. Судьба уготовила ему участие в русско-японской войне 1905 года, после Цусимы он попал в плен и весьма кружным путем возвращался потом домой, в Полтавскую губернию.
Так получилось, что в Англии он имел какое-то косвенное отношение к строительству океанского лайнера «Олимпик»…
Тут отец прервал свой рассказ и попросил сына своей сестры Клавдии «сбегать на чердак» и принести фамильную «Сонную книгу». Я, конечно, удивленно на него посмотрел, а батя попытался все объяснить:
— Понимаешь, мне этот «сонник» достался от твоего деда. Там он записывал все главные, по его мнению, знаковые свои сны. И пытался их толковать. Мне эта привычка отца пришлась по нраву, вот помру — можешь продолжить.
Вскоре Денис (его племянник) принес большую амбарную книгу, обложка которой была обклеена тонкой кожицей выпотрока (так у нас в семье называли шкурку только-только народившегося ягненка). Книга выглядела очень неухоженной: страницы замаслены, кое-где виднелись стеариновые желтые наплывы.
Отец открыл десятую страницу с самого начала. Сверху красными чернилами было написано «1909 год. Белфаст. Верфи».
— Вот тут записан очень важный для отца сон, — сказал мой родитель. — Читай сам.
Я, конечно, дословно воспроизвести не могу тот текст, который мелким-мелким косым почерком был изложен в нашем родовом «соннике». Но суть его следующая. Мол, видится моему дедушке большое-большое застолье. Он сидит рядом с главным строителем английской верфи (его фамилия, помнится, нечто производное от русского имени Андрей), они чокаются высокими алыми фужерами с пенистым элем и громко, заливисто смеются.
Тут, мол, главный строитель неловко проливает напиток на сюртук дедушке и он недовольно говорит англичанину: «Зря вы это, сэр, сделали. Придется вам испортить праздник и предупредить, что ваши суда — «Олимпик» и «Титаник» — очень уязвимы в том плане, что поперечные перегородки корпуса неоправданно коротки».
Тот пожал плечами и что-то обронил относительно сермяжного образования моего деда, даже прозвучало слово «недоучка». Дед рассердился, схватил в руки ведерко со льдом и швырнул его в сторону английского мэтра кораблестроения. Самый крупный кусок льда на излете попал в утку, декорированную яблоками и ананасами… под модель новостроящегося суперлайнера «Титаник».
И тут сон прервали. Ниже было начертано его толкование (разумеется, с точки зрения моего дедушки). Оно сводилось к тому, что Виктор Костенко, дедушка то есть, действительно предупреждал (правда, в корректной форме) строителей деревянной модели «Титаника» об ущербности корпуса этого гигантского лайнера ввиду… тех самых технических погрешностей, о которых и шла речь в странном, выходит, провидческом сне моего деда.
А что, если бы сэр главный строитель прислушался к совету «недоучки»? Гибель «Титаника», возможно, осталась бы лишь канвой для фантастических рассказов того времени…
