10o
В последнее время в прессе неоднократно стали подниматься вопросы, связанные с фискальной политикой различных отечественных контролирующих государственных структур. Высказываются порой весьма некомпетентные точки зрения на якобы перекрестные, себя не оправдывающие проверки одних и тех же субъектов хозяйствования, осуществляемые специалистами «пограничных» контрольно-ревизионных служб. Сегодня наш корреспондент беседует с начальником Севастопольского контрольно-ревизионного управления Ольгой Владимировной ШЕЛАКОВОЙ. Она рассказывает о существенных отличиях в целях и действиях КРУ, государственной налоговой администрации и Счетной палаты Украины. — Итак, начнем с принципиальных отличий?
— В первую очередь основное отличие заложено в полномочиях, определенных соответствующими законодательными актами. Если сравнивать функции КРУ и Счетной палаты, они в известной степени совпадают. Но СП, так сказать, опекаются более общие проблемы бюджетной политики, отслеживается правомочность векторов финансовых потоков в государстве. По большому счету, этот орган осуществляет общий парламентский контроль над бюджетными процессами.
Задание налоговой службы — не финансовый, а фискальный контроль за отношениями между государством и налогоплательщиками. В то же время мы имеем соглашение с ГНА Украины относительно обмена информацией. Ведь когда наши ревизоры осуществляют проверки предприятий, бесспорно, возникают вопросы, связанные с отнесением затрат на производство, что, в свою очередь, влияет на уровень уплаты налогов в бюджет.
Аналогичное соглашение заключено и со Счетной палатой, поскольку мы нередко проводим общие с соответствующими подразделениями СП проверки. Но каждый орган действует исключительно в пределах полномочий, определенных законами.
— Насколько ваши функции «пересекаются» с правоохранительными органами? Наверное, среди показателей деятельности КРУ не фигурирует число разоблаченных преступлений?
— По моему глубокому убеждению, чем меньше преступлений вскрывается в бюджетной сфере, тем лучше работают органы КРУ. В первую очередь в части сотрудничества с органами Государственного казначейства, местными структурами исполнительной власти.
Замечу, что органы КРУ выполняют функции пролонгированного контроля, т.е. отслеживают динамику расходования средств. В то же время Министерство финансов должно обеспечивать стартовый контроль во время составления смет расходов, бюджетных запросов. Далее Госказначейство проверяет соответствие представленного платежного поручения и документов, которыми оно сопровождено, предусмотренные сметой направления и цели расходов, т.е. осуществляет текущий контроль.
— Когда вы приходите на ревизии, у вас не возникает проблем с руководителями предприятий, которые проверяются?
— Ни в коем случае. У нас сложились глубоко профессиональные отношения со структурами, которые обеспечивают финансовый учет. И я удовлетворена, что не отмечено случаев коррумпированных действий.
Кроме того, утверждены соответствующие Стандарты государственного финансового контроля, в том числе Стандарт документирования результатов и формирования материалов контрольных мероприятий, порядок их использования и предания огласке, который упрощает контроль за качеством и полнотой ревизий и проверок.
Впрочем, все зависит от профессиональности и преданности человека своему делу. Ибо ревизор — это призвание, состояние души, если хотите.
— Но ведь образ ревизора, который в свое время был создан советским кинематографом, — неулыбчивого, брюзгливого человека с налокотниками и разбухшим от бумаг портфелем, наверное, изменился за эти времена?
— Конечно. Во-первых, в наших структурах работают сегодня высококвалифицированные специалисты, обладающие достаточными навыками работы с компьютером, знающие назубок всю нормативную базу. Во-вторых, проверки не возникают спонтанно, люди на местах заранее оповещены о визите ревизора. В-третьих, мы стараемся исключить малейший повод для того, чтобы у проверяемых возник даже намек на подозрение в предвзятости. Больше знаний, максимум компетентности, чаще улыбаться людям, не забывая при этом о неотвратимости вскрытия и документального оформления всех финансовых обнаруженных нарушений.
— Из нашего разговора читатель должен бы убедиться, что вследствие наличия в стране достаточно обширного количества контролирующих структур разбазаривание, а порой и открытое разворовывание государственных средств практически должны быть сведены к нулю. Однако громкие скандалы, скажем, относительно Павла Лазаренко, НАК «Нафтагаз Украины», «Единых энергетических систем Украины» доказывают, что количество не всегда означает качество контроля. Что же следует «исправить» в фискальной государственной системе?
— Бесспорно, законодательство. Сформировать должным образом урегулированное законодательное поле, в первую очередь в финансовой, налоговой политике, — веление времени.
Особое внимание при этом следует уделять подготовке кадров. Сегодня бухгалтера, который окончил трехмесячные курсы обучения, нередко берут на работу, связанную с учетом ответственных операций. С другой стороны, высококвалифицированные специалисты трудоустраиваются на фирмы, где получают за месяц больше, чем ревизор КРУ, наверное, за год. Они занимаются фактически только тем, что отыскивают щели в законодательстве для организации махинаций с государственными средствами. И это не является открытием.
— Какие законодательные нормы, на ваш взгляд, препятствуют более полной реализации заданий, возложенных на КРУ?
— Полный противоречий закон о контрольно-ревизионной службе, принятый еще в 1993 году. Новая его редакция уже четвертый год пребывает в стенах Верховной Рады. Правда, в прошлом году он был принят в первом чтении. Но в парламенте недостает желающих довести его до дела.
Раздаются голоса, что якобы КРУ стремится получить полномочия проверять всех и вся. Но объективно для осуществления подобных повальных проверок нашими органами нет ни смысла, ни сил, хотя не всегда эффективны даже и совместные усилия нескольких контролирующих органов, т.к. до прозрачности в вопросе законности расходования государственных средств еще очень далеко.
— На чем же базируется ваше убеждение относительно обязательного достижения прозрачности в законности расходования государственных средств? Может быть, государство еще «недоросло» до этой планки?
— На том, что в нашем парламенте большинство в конце концов будут составлять люди, которые озаботятся именно законодательными проблемами, а не политикой, желанием лоббировать чьи-то интересы. Ибо усовершенствование законодательства — это не проблема контролирующих органов, той же ГНАУ.
Свой взнос в это дело должны внести соответствующие министерства и специалисты, причастные к разработке нормативных актов. Безусловно, следует приобщить и усилия известных ученых. Хотя практика сложившегося законотворчества приводит к тому, что хорошо разработанные проекты часто «идут на поводу» политических амбиций депутатов, вследствие чего принимаются совсем другие, отличные от первичного текста законы.
Когда поправки в бюджет принимаются с голоса, узакониваются решения, которые противоречат Конституции, Бюджетному кодексу, а впоследствии что-то обязательно «дорабатывается», то такие законы чреваты возможностью различного толкования и в них немало «щелей» для правонарушителей.
В этом наша большая беда. Нам необходимо утвердить элементарную порядочность в отношениях законодательной и исполнительной ветвей власти. Ведь изменение даже одного слова, которое вписано в бюджетное право, может конкретно «одвусмыслить» суть закона, создать те самые неувязки, на которые впоследствии сетуют те, кому приходится применять этот закон.
— Благодарю за разговор и от имени всех читателей хочу пожелать, чтобы у вас ежегодно уменьшался объем работы в плане разоблачения злоупотреблений в бюджетной сфере.
