8o
Более чем сорок лет назад была отдана команда «Снести с лица городища Владимирский собор в Херсонесе».Англичане — народ, исторически трепетно воздающий должное воде. Приходилось им веками и владычествовать на море, и Туманный Альбион — это не ради красного словца как-то сказано. Им-то и принадлежит одна простая и мудрая пословица: «Мы не ценим воду до тех пор, пока не высохнет колодец».
…А ведь Владимирский собор в Херсонесе более чем 40 лет назад мог вполне «испариться». В худшем случае на его месте зияла бы сегодня огромная рытвина с грудой ненужных в народном хозяйстве обломков. В лучшем случае мы имели бы в наличии лишь основание бывших руин средневековой церкви в память крещения на этом месте св. равноапостольного кн. Владимира. И, как знать, в каком году сегодняшнее руководство города вкупе с церковью сподобилось бы серьезно ставить вопрос в государственном масштабе о начале строительства «с нуля» нового храма на смену тому, который некогда возводился православным миром в течение трех десятилетий.
Сегодня можно со значительной долей вероятности говорить о том, что усилиями всего лишь одного севастопольца — средней руки инженера-строителя Виктора Васильевича Сопина — руины Владимирского храма в Херсонесе, поврежденного в период обороны Севастополя, остались в неприкосновенности и послужили в конце ХХ века хорошей основой для постановки вопроса о начале реставрационно-восстановительных работ…
Случилось же это в 1962 году. Начальник проектно-сметного бюро ОКХ горисполкома вызвал инженера-строителя В.В.Сопина и поручил ему выполнить в течение месяца одно важное задание. Оно изначально возникло в качестве идеи у руководителей города, затем по инстанциям было «спущено» в адрес дирекции Херсонесского заповедника, возглавляемого тогда И.А. Антоновой, а уже она сделала официальную заявку в ОКХ горисполкома. Речь шла о том, чтобы выполнить проектно-сметное задание по сносу Владимирского собора. Сегодняшний вид восставшего из руин храма. (Фото В.Докина)
Сей вопрос в те годы не обладал особым статусом деликатного. Второго октября 1924 года по решению Крымского ЦИКа храм был закрыт для богослужения. Менее чем через год с него сняли все колокола вкупе с монастырскими и отправили на переплавку. Почему же после войны собор с поврежденным в результате бомбежки куполом в течение почти двух десятилетий не попадал в поле зрения ликвидаторов? По всей видимости, сработало чисто национальное свойство: руки не доходили. А «дошли», по мнению Виктора Сопина, в тот период, когда на внешнем морском рейде стали чаще появляться на траверзе главной бухты Севастополя белоснежные трехпалубные красавцы — круизные суда. И очень часто гости, обозревая береговой профиль города-героя, задавали недоуменно-укоризненный вопрос: «А что это там за храм с разрушенным куполом? Весь обзор портит…» Надо было принимать меры…
Инна Анатольевна Антонова, с болью растолковывая это задание В.В. Сопину, просила-молила лишь о двух вещах: во-первых, ни в коем случае не закладывать в смету идею взрыва собора; во-вторых, при демонтаже стен важно непременно учесть необходимость сохранения в неприкосновенности именно того места в центре храма, где, по преданию, был крещен Великий князь Владимир.
Забегая чуть вперед, отметим: Виктор Сопин неукоснительно выполнил просьбу ученых Херсонесского заповедника: он избрал технологическую схему поэтапной разборки собора и предусмотрел на месте бывшей средневековой церкви под центральной купольной частью спрессованный 8-метровый слой опилок — дабы ничего не повредить здесь в период «великой разрухи» и сохранить слой древнего кулачкового мелкого бута, что возвышался над полом на высоте 250 мм.
Город отдал на откуп В.В. Сопину всю, так сказать, полноту власти в части составления сметы работ. Ограничение, правда, в устной форме, существовало лишь одно: так сказать, «живыми деньгами» на все это небогоугодное деяние горисполкомовский бюджет готов был одолжиться на сумму, не превышающую 200 тысяч рублей. Остальные средства предполагалось компенсировать строителям, привлеченным на разборку храма, в виде возврата колонн, мраморных плит, стилобата и прочих архитектурных изделий, представляющих определенную ценность при вторичном использовании.
Что характерно, в генплане застройки города на 1962 — 1963 годы та графа, которая предусматривала бы снос храма в Херсонесе, естественно, отсутствовала. Потому отцы города и ограничились самой верхней планкой — 200 тысяч рублей. Где собирались, правда, достать они эти деньги, история умалчивает…
Однако все течет и все иногда … отменяется. С большим внутренним душевным протестом принялся за порученное дело Виктор Васильевич Сопин. Он, когда-то крещенный человек, прекрасно понимал, что выполняет, в общем-то, неблагодарную миссию, составляя документацию по сносу с лица земли православного храма в святом Херсонесе. А что он мог тогда, в начале 60-х, внятно возразить своему начальству?
Сопин, однако, поступил мудро. Как говорится, трудно на поверку было подкопаться. На финише в документации по первому варианту значились следующие суммы, отводимые на разборку собора: 900 тысяч рублей составляли возвратные (натурные) строительные материалы, а 200 тысяч должен выложить город «вживую». Но в отдел коммунального хозяйства поступил второй, откорректированный вариант сметы: в пропорции 800 на 300. А это уже был перебор, и вопрос остался открытым на долгие-долгие годы, никто и не удосужился перепроверить выкладки рядового инженера-строителя. Об истинной цене такого человеческого поступка можно судить сегодня, когда на наших глазах в Национальном заповеднике «Херсонес Таврический» на крепких старых «плечах» был возрожден красавец собор…
А куда все же делись некоторые ценные архитектурные детали этого храма, которых — по отдельным позициям — строители так и недосчитались в ХХI веке? По авторитетному мнению видного севастопольского зодчего заслуженного архитектора Украины А.Л.Шеффера, плиты из гаспринского мрамора, коими в XIX века первостроители облицевали трехступенчатое основание собора, были использованы для формирования цветочных клумб на ул. Ленина, возле горкома партии. Приятно, конечно, что им нашлось применение в нашем городе, но роднее родного места ничего быть не может…
