11o
На вопрос «Как здоровье?» ровесница Великого Октября отвечает обычно: «В пределах возраста».
Встреча с 90-летней пенсионеркой почему-то представлялась так: сядем у ее изголовья и зададим пару-тройку вопросов. Однако не тут-то было. Бодрая и улыбчивая Евгения Васильевна ждала нас в актовом зале, а пообщаться предложила этажом выше, в утопающей в зелени комнате. Сразу стало ясно: проявлять инициативу для Костенко — дело привычное.
Характер отличал эту женщину всегда, не изменила ему Евгения Васильевна, когда родственники-москвичи решили забрать ее к себе — мол, без посторонней помощи такому пожилому человеку уже не справиться, нужен досмотр.
— Боже сохрани бросать Севастополь! Куда я из родного города? Здесь похоронены мои мама и муж, здесь я родилась и помню каждый камешек на мостовой, здесь и умирать буду, — заявила пенсионерка, собрала личные вещи, фотографии, несколько книг о Севастополе, в которых упомянута ее фамилия, и перебралась в гериатрический дом-интернат. — Не беспокойтесь, я в это учреждение не один раз с проверкой заглядывала, знаю, куда иду: место хорошее, персонал внимательный.
ЛИНИЯ ЖИЗНИ
Время сохранило отчий дом Жени Костенко, правда, строение по ул. Огородной, 18 (сейчас ул. Харченко) переделано, но стены все те же. На Корабельной стороне Евгения окончила десятилетку. Думала пойти по стопам отца-военфельдшера, но в горкоме комсомола сказали: "Нужны вожатые". Что ж, надо, так надо.
За стройной, русоволосой, с глазами-васильками старшей пионервожатой городского лагеря "Омега" ухаживали многие, однако сердце девушки покорил артиллерист-зенитчик. Уж очень оказался настойчив — несмотря на отказ, заявился домой и попросил руки и сердца. За мужем-военным Евгения последовала сначала в Белоруссию, потом — в Западную Украину, Польшу и снова в Белоруссию, город Брест. Оттуда в мае 1941-го с маленькими сыном и дочерью отправилась на лето к родителям. Дальше — война.
Из осажденного Севастополя выехала в июле 42-го. Путь оказался неблизким: Новороссийск, Ставрополь, Баку, Красноводск, Ташкент, Коканд. И работа, работа, работа… В Севастополь вернулась вместе с Победой, вернулась и принялась его восстанавливать. Мобилизуя молодежь в строительные школы ФЗО, изъездила всю страну, трудилась в жилищно-коммунальном хозяйстве Севастополя, возглавляла одну за другой строившиеся в городе гостиницы.
ПОКОЛЕНИЕ, ПОНИМАВШЕЕ СЛОВО "НАДО"
Ей, директору производственного объединения "Севастопольское гостиничное хозяйство", лично пожимали руку Хрущев и Брежнев, Жуков и Рокоссовский, Щербицкий и Касатонов. Причем ни одна из vip-персон на сервис не жаловалась — так ладно Костенко все умела организовывать. Иной раз приходилось Евгении Васильевне быть невольным свидетелем их разговоров. До сих пор она помнит, как маршал заметил командующему ЧФ: "А матросы-то у вас в кальсонах ходят!"
После этого белые парадные брюки рядовому составу заменили на черные.
При всей своей невероятной занятости Евгения Васильевна была еще и депутатом. На пенсию ушла после шестидесяти, но дома не сидела: пока хватало сил и здоровья — трудилась, теперь уже на общественных началах. К слову, заслуги ее отмечены персональной пенсией, медалью "За доблестный труд" и двумя значками — "Отличник профтехобразования СССР" и "Отличник коммунально-бытового предприятия УССР". Но распространяться об этом Костенко не любит:
— Просто мы — поколение, которое понимало слово "надо".
ХАРАКТЕР, ОДНАКО…
Всю войну не знала она, жив ли муж. Впрочем, ничего не ведал о семье и Александр. Весточка от него пришла в 45-м: был ранен, чудом выжил. Доброжелатели донесли: у Костенко другая женщина. После такой новости о дальнейшей семейной жизни для Евгении Васильевны не могло быть и речи.
"Все прощу, кроме предательства", — сказала она супругу, как отрезала — уговоры не помогли.
Тем не менее из-за личной обиды ребятишек отца не лишила — отношения с ним поддерживала. Несмотря на внимание мужчин, замуж вышла нескоро — через 18 лет, "когда сердце, наконец, оттаяло". Избранник, Иван Васильевич Зубенко, добивался ее благосклонности долго. Душа в душу они прожили вместе без малого полвека. Но пришел час, и любимого не стало. Ушел из жизни и сын Костенко — ликвидатор Чернобыльской катастрофы, вследствие диабета потеряла зрение дочь. В этой ситуации внуки настоятельно звали Евгению Васильевну к себе, однако она поступила по-своему: "Я человек самостоятельный и независимый, такой и останусь".
СЕКРЕТ ЕЕ ЖИЗНЕЛЮБИЯ
На судьбу Евгения Васильевна не жалуется, говорит, что жизнь прожила длинную, насыщенную, находилась в гуще событий, и любовь ее не обошла, и детей достойных вырастила, живо интересуется всем происходящим, о "костлявой" не думает — "сама придет, когда надо". Вот только видеть последнее время стала хуже. Потому стихи пенсионерка больше не пишет, достает из "загашников" памяти те, что когда-то сочинила, и читает на вечерах и встречах. Их у автора — на любую тему: "Жизнь хороша и так прекрасна, она дана нам только раз…", "Севастополь родной, славный город-герой…", "Я каштановой рощей, по знакомой тропе…"
На вопрос, в чем секрет оптимизма и жизнелюбия, Евгения Васильевна не задумываясь, отвечает: "В настрое, в уверенности в собственной правоте и желании оставаться полезной".
Именно этого, по ее мнению, не хватает украинским политикам, которые "только рвут друг у друга портфели да злобу копят, а о народе не думают". Интересно, что свои "настрои" Костенко записала на магнитофон, который прослушивает периодически. Из лекарств Евгения Васильевна употребляет лишь аспирин — "для разжижения крови", зато регулярно занимается специальной гимнастикой. А еще она с юмором относится к своему почтенному возрасту: "Это ведь единственный способ прожить долго".
Удивительная женщина…
