16o
Как ни один другой город, Севастополь богат на имена и события. Им посвящена масса книг. Одни из них постоянно с нами, другие незаслуженно забыты. Около десяти лет назад городскими властями и представителями местной интеллигенции была поддержана инициатива писательницы Валентины Фроловой об издании серии книг "Севастополь. Историческая повесть" с целью публикации всего лучшего, что уже написано о городе, его судьбе и людях. В середине декабря 2002 года в помещении Центральной библиотеки имени Л.Н. Толстого многочисленной публике был представлен первый выпуск уникального многотомника. В конце нынешнего лета вышла его очередная книга — девятая по счету.Текущий год — год 65-летия Победы СССР в Великой Отечественной войне. В ее историю подвиг Севастополя вписан золотой строкой. Помеченный 2010 годом том "…Исторической повести" посвящен славному юбилею.
О нашем городе военной поры написано много книг. Они могут составить целую библиотеку произведений авторов с громкими именами. А девятую книгу серии открыла повесть "Уходим в море". По горячим следам событий обороны Севастополя от фашистских захватчиков ее написал Александр Баковиков. Это имя вряд ли широко известно нынешнему поколению читателей. Редколлегия многотомника во главе с его главным редактором Валентиной Фроловой поступила очень верно, напомнив нам имя писателя и его главное произведение.
Исследователи справедливо отмечают несомненные заслуги видного писателя А.С. Новикова-Прибоя в создании и развитии Севастопольского городского литературного объединения. Оно появилось отнюдь не на голом месте. Начало литературному процессу в городе было положено раньше Николаем Гумилевым, Сергеем Колбасьевым, Сергеем Сергеевым-Ценским, Борисом Лавреневым… Кто-то из них известен посещением Севастополя, а кто-то — определенным периодом жизни и творчества в нем. Так в городе предвоенной поры выросла плеяда молодых амбициозных писателей. Яркой личностью в ней, вне сомнений, был капитан 1 ранга, начальник ведущего боевого отдела газеты "Красный черноморец" Александр Баковиков. Он обладал таким творческим зарядом, что ему было тесно в газете. Его потянуло к художественному слову. Так из-под его пера вышли рассказы, произведения крупных литературных форм. В 1929 году военный журналист был принят в Союз писателей СССР, что по тем временам было очень непросто.
Есть расхожее выражение о говорящих пушках. Уж как они говорили в Севастополе, нет нужды напоминать. Но музы в городе не замолчали. Свидетельство этого — достаточно объемная повесть Александра Баковикова. Через многие десятилетия она возвращена читателям. Это и огромное художественное полотно, и исторический документ. Писателю удалось не только ярко показать подвиги защитников черноморской твердыни, но и осмыслить истоки их отваги, стойкости, героизма.
В круг обязанностей начальника боевого отдела флотской газеты вряд ли входили хлопоты по подготовке материалов юмористического и сатирического жанров. Но Александр Баковиков обратился и к ним, выступив инициатором и создателем раздела "Рында". Он сразу же стал сверхпопулярным у моряков. Всей душой они полюбили матроса-весельчака Ваню Чиркина — побратима литературного героя Василия Теркина, придуманного Александром Твардовским. Ваня Чиркин, по-моему, старше своего собрата.
"Кто такой Ваня Чиркин?" — вопрос из представления собирательного образа в "…Исторической повести". Здесь же помещен ответ: "Это и основатель, и вдохновитель "Рынды", начальник боевого отдела "Красного черноморца" Александр Баковиков, и начальник отдела культуры Андрей Сальников, и спецкор Афанасий Красовский…" Они вкладывали в уста своего героя частушки — одесские, севастопольские, стихотворные послания невесте Мане. Строки, на наш нынешний взгляд, незатейливы, но как они поднимали настроение красноармейцам и краснофлотцам!
"Рында" зазвенела еще громче, когда в первые месяцы обороны города Александру Баковикову и его товарищам пришло подкрепление из Москвы. В составе бригады столичных литераторов был, например, Лазарь Лагин. После того как к читателям пошла книга "Старик Хоттабыч", имя ее автора стало известно всей стране. В нашем городе Лазарь Лагин поставил своего героя в строй защитников города. В девятом томе "…Исторической повести" помещены сказки московского писателя "Чудо-бабка и волшебное зеркальце", "Шел трепач" и "Страхи-ужасы". Первый и единственный раз эти произведения были опубликованы на страницах "Красного черноморца" в 1941 году. И вот новая с ними встреча.
Печать тяжелой, трагичной войны рельефно легла на лирические стихи.
Когда война приходит в города,
Они темней становятся и тише.
А он казался мне светлей и выше,
Значительней и строже, чем всегда.
Это — "Осада", стихотворение Григория Поженяна о Севастополе. Произведение написано в 1942 году. А в 1944-м поэт, тяжело раненный на склонах Сапун-горы, напишет "Освобождение".
…Ты такой же, как был,
Дорогой и любимый.
Ничего, что твой лик
Изуродовал бой.
Почти через 70 лет к нам пришли еще стихи Иосифа Уткина, флотских журналистов Анатолия Ленского, Афанасия Красовского…
Наугад открываю "Золотого теленка". Трудно отказать себе в удовольствии процитировать абзац: "Июньское утро еще только начинало формироваться. Акации подрагивали, роняя на плоские камни холодную оловянную росу. Уличные птички отщелкивали какую-то веселую дребедень. В конце улицы, внизу, за крышами домов, пылало литое тяжелое море… Час дворников уже прошел, час молочниц еще не начался".
В сознание врываются краски, звуки, запахи мирного веселого летнего дня. Не знаю, как писали Илья Ильф и Евгений Петров вдвоем одно произведение. Может, приведенный абзац принадлежит одному из них — Евгению Петрову?
В девятый том серии "Севастополь. Историческая повесть" редколлегией включены очерк "Севастополь" и оставшийся незавершенным очерк "Прорыв блокады". Произведения волнуют до глубины души. Мы видим совершенно иного Евгения Петрова. Он строг, скуп на слова, но щедр на образы, точно поданные картины. "Города почти нет, — пишет в 20-х числах 1942 года мобилизованный в военные журналисты один из авторов "Золотого теленка" и "12 стульев". — Нет больше Севастополя с его акациями и каштанами, чистыми тенистыми улицами, парками, небольшими светлыми домами и железными балкончиками, которые каждую весну красили голубой и зеленой краской. Он разрушен… Сейчас это город моряков и красноармейцев, из которых просто невозможно кого-нибудь выделить, поскольку все они герои…" Где прежний озорной Евгений Петров? Облаченный в военную форму, писатель заговорил иным языком.
Евгений Петров знакомит нас с командирами взводов морских пехотинцев — офицерами Евтихеевым и Глущенко. Они получили серьезные ранения, но отмахиваются от санитаров, как "поглощенный работой человек отмахивается, когда его за чем-нибудь зовут". У краснофлотца Полищука не осталось ни одного патрона. Раненный в ногу, он "пополз прямо на врага и заколол штыком двух автоматчиков". Раненый краснофлотец Сергейчук в критической обстановке на листочке из записной книжки написал: "Идя в бой, не буду щадить силы и самой жизни для уничтожения фашистов, за любимый город моряков — Севастополь".
По этому поводу Евгений Петров заметил: "В эти торжественные и страшные дни людей охватила потребность написать хоть две-три строки". Им приводится еще пример, когда под патриотическими словами на чистом обороте плаката подписались воины всего подразделения.
В наши дни имя командира лидера "Ташкент" капитана 3 ранга Василия Ерошенко мы читаем на домах одной из самых лучших городских улиц. А в очерке "Прорыв блокады" отважный капитан, без преувеличений, живой. "Ташкент" в открытом море попал под интенсивную бомбежку с воздуха. "Мы ждали темноты, как ждет человек в пустыне глотка воды, — пишет Евгений Петров. — Ерошенко неутомимо переходил с правого крыла на заднее и, прищурившись, смотрел в небо. И за ним поворачивались сотни глаз. Он казался всемогущим, как бог. И вот один раз, проходя мимо меня между падением двух бомб, бог 3 ранга вдруг подмигнул черным глазом, усмехнулся, показал белые зубы и крикнул: "Ни черта! Я их все равно обману". Он выразился более сильно, но не все, что говорится в море во время боя, может быть опубликовано в печати".
Как жаль, что этот очерк, который заслуживает того, чтобы быть переписанным, остался незавершенным. По пути из Новороссийска в Москву самолет, в котором летел Евгений Петров, был сбит врагом.
Но судьба фашистских захватчиков была предрешена. Гитлер и его окружение уже агонизировали. Примеров этого немало. Один из самых убедительных — покушение на фюрера, организованное в 1944 году группой офицеров. Портфель с бомбой в ставку бесноватого пронес полковник Штауффенберг. В девятом томе "…Исторической повести" опубликованы самые кульминационные главы книги Курта Финкера "Заговор 20 июля 1944 года. Дело полковника Штауффенберга".
Девятый том серии "Севастополь. Историческая повесть" поступил в фонды городских библиотек.
