16o
Вот так причудливо и загадочно вплелись эти два "узора" из обычной судьбы севастопольца Юрия Шухина в полотно жизни российского невосполнимого феномена — Владимира Высоцкого, последнего атланта бронзового века отечественной культуры.
ТАМ, ПОД НЕБОМ ЧУЖИМ
…В прошлом году в тридцатую годовщину со дня ухода Владимира Высоцкого в Морской библиотеке Севастополя редколлегия московского ежемесячного научно-популярного журнала "Вагант" (его херсонский филиал) организовала встречу почитателей творчества нашего знаменитого барда. Приехали москвичи, киевляне, жители многих городов Крыма и, конечно же, пришли севастопольцы, чьи судьбы так или иначе пересекались с жизнью того, кто очень честно — далекий от моря — когда-то написал: "Возьмите меня в море, моряки…"
Звучали на этом вечере трогательные песни, проникновенные стихи, для многих неожиданным откровением оказались некоторые фрагменты воспоминаний. Когда отзвучали под гитару финальные строки баллады "Опальный" нашего барда Андрея Соболева, ко мне подошли двое земляков, люди уже в возрасте: Юрий Александрович Шухин и Марк Михайлович Шевченко. Оказывается, во время съемок фильма "Увольнение на берег" они проходили у нас срочную службу на крейсере "Михаил Кутузов".
Естественно, было что вспомнить этим людям, но они почему-то тогда постеснялись взять слово и выступить. А ведь одному из них, Юрию Шухину, можно было сделать вообще-то, перейдя на спортивную лексику, "двойное сальто". Мало того, что он встречал юного Высоцкого в Севастополе на съемках картины "Увольнение на берег", он, оказывается, сидел с ним за параллельной партой в далеком 1948 году в третьем классе в русской школе, что располагалась в городке Панков (пригород Берлина).
Мы тогда договорились, не откладывая дело в долгий ящик, встретиться, но… как-то все это протянулось до июля нынешнего года, до 50-й годовщины с начала съемок, пожалуй, самого знакового для Севастополя фильма начала 60-х годов, в котором нынешнее поколение молодых севастопольцев благодаря множеству натурных съемок этой ленты сможет окунуться в атмосферу городского антуража золотой поры знаменитой хрущевской "оттепели", когда наши "деревья еще были большими…"
Итак, наша встреча с Юрием Александровичем все-таки состоялась. Конечно же, разговор начался с немецкого пласта воспоминаний. К слову, в обильном потоке мемуарной литературы о Высоцком этот период его жизни прорисовывался скудным ручейком весьма однообразных, почти без деталей сведений: отец, гвардии майор войск связи НКВД Семен Вольфович Высоцкий, со второй женой Евгенией Степановной Лихалатовой — "тетей Женечкой" и сыном Володей в начале февраля 1947 года выехал по назначению в Германию, в Группу советский войск в г. Эберсвальде-Финов. Здесь юный Высоцкий проучился два года. Где, с кем, в какой школе? Почти ничего об этом. Так вот, память Юрия Шухина сохранила весьма любопытные моменты…
Сразу, чтобы не питалось никаких иллюзий, следует отделить "мух от котлет". В близких друзьях Володиных тех лет Юра Шухин не числился. И не потому, кстати, что у "министров нет школьных товарищей". Просто он вспоминает, что в просторном классе неподалеку от него сидел белокурый, с пробором в волосах, с густющими ресницами парнишка Вовка Высоцкий, большой любитель сочинять неуклюжие пародийные двустишия и изрядный баловник, которому классный руководитель Анна Ивановна не-однократно делала замечания…
Отец Шухина был политсоветником коменданта Берлина. А родитель Высоцкого занимал должность коменданта г. Эберсвальде-Финов. Русская школа располагалась в средневековом замке Нидершонгаузен в (берлинском пригороде под названием Панков). Это было коробкообразное, сработанное на века капитальное здание, в "тронном зале" которого на первом этаже и располагалась русская школа, куда на зеленом "Додже" со всей округи кольцевым завозом доставляли ребятню — детей офицеров-военнослужащих.
Учителя почти все были из Москвы и учили на совесть. Очень хорошо ребятишек кормили. Кстати, именно об этом периоде вспоминал когда-то Высоцкий, заявив, что "гречневой каши наелся на всю жизнь". А на переменах Володя, как и все его сверстники, играл в тенистом парке у замка в "жоску", "пристенок", в "ножички" и, конечно, в "войнушку".
На лето школьников, вспоминает Юрий Александрович, отправляли в пионерский лагерь, на полуостров Рюгин (побережье Балтийского моря). Здесь время летело стремительно.
Особой любовью ребят младших классов пользовался школьный хор, где занятия проходили регулярно по средам. И здесь, конечно, выделялся среди всех шустрый Вовчик Высоцкий, уже умеющий, кстати, сносно что-то "показывать" на пианино, пока не появлялась учительница музыки…
Что пели? Конечно, знаменитые песни "Варяг", "Полюшко-поле", футбольную "серенаду" "Эй, вратарь, готовься к бою"… Впечатления детства многое проецируют на взрослую жизнь. Не из замка ли Нидершонгаузен юный Высоцкий вынес на многие годы трепетную привязанность к словам и мелодии "Врагу не сдается наш гордый "Варяг"?
…Вот что вспоминает писатель-маринист Виктор Конецкий: "В Москве ночью меня привезла домой к Высоцкому Белла Ахмадулина. Он до утра пел нам морские песни — и свои, и всякие, включая, конечно, обоих "Варягов"…
…Юрий Шухин проучился в русской школе в берлинском пригороде Панков до десятого класса. Он вспоминает, как в августе 1960 года — перед отъездом в Союз — за год до начала строительства пресловутой Берлинской стены, его отец усадил всю семью в "Опель-Капитан" и повез к разрушенному зданию рейхстага. О Берлинской стене старший Шухин узнал заранее, видимо, по своим каналам политсоветника. И вот на четвертой колонне справа Александр Шухин оставляет летом 1960 г. такую надпись: "Мы тоже дошли. Шухин". Так сказать, чтобы не забывали. И этот день, и это событие остались в памяти Юры на всю жизнь…
По возвращении в Союз молодой Шухин был призван служить на флот, попал в Севастополь, на крейсер "Михаил Кутузов". После увольнения в запас решил подать документы в "приборку", вышел из главной альма-матер города-героя в 1968 г. с дипломом инженера автоматики и телемеханики. Потом — Черноморский филиал ЦНИИ ТС ("коррозийка"). С 2004 года, уже будучи на пенсии, продолжал работать в одном из структурных подразделений ЧФ РФ — типичная судьба многих севастопольцев, связавших свою судьбы с морем…
"ИХ БЫЛО ВОСЕМЬ…"
Все перипетии пребывания съемочной группы Феликса Миронера в Севастополе в июле-августе 1961 г. в ходе создания фильма "Увольнение на берег" вообще-то известны. И по воспоминаниям самого Высоцкого, и по мемуарным интервью его товарищей-артистов Льва Прыгунова, Геннадия Юденича, второго режиссера Левона Кочаряна (он, кстати, и пригласил Владимира Высоцкого на роль матроса Петра).
Однако в "интерпретации" Юрия Шухина все-таки сегодня появляются на свет такие знаковые детали, о которых вообще-то никто не писал. Ведь, как-никак, наш собеседник служил в 1961 г. на крейсере "Михаил Кутузов", где почти месяц, находясь в кубрике N 38, учился хлебать флотские щи и драить палубу матрос Петр (артист В. Высоцкий). Каюсь, опыт журналиста мне подсказывает, что, может статься, я какой-то вопрос "не довернул". Но и надо отдавать себе отчет в том, что нынешний пенсионер — это не кедровка, которая запоминает место закладки аж 70000 орехов, спрятанных ею на зиму.
…Вторая половина лета 1961 года. В нашем городе, еще только привыкающем к понятию "открытого", появление сразу двух съемочных групп из Белокаменной, конечно же, было явлением неординарным. В гостинице "Севастополь" на первом этаже "тусовались" артисты и технический персонал — создатели будущей знаменитой ленты "Человек-амфибия", а на втором этаже расквартировали команду "Увольняющихся на берег", чьим гимном была строка из блатной песни Высоцкого "Их было восемь…"
Так вот, вспоминает Юрий Шухин, "в кубрике N 38 честно — от рынды до рынды — целый месяц жил лишь один из артистов — Владимир Высоцкий, остальные предпочитали уютные гостиничные номера. Хорошо помню утренний эпизод в ходе съемок фильма, когда капитан 3 ранга Шаповал громко отдает по трансляции команду: "Команде — вставать!" Матрос Петр, честное слово, очень даже сноровисто уложился тогда в нормативы подъема на построение".
…В тот далекий июль 1961 года Юрий Шухин служил в звании старшины 1-й статьи команды радиометристов и заведовал универсальными станциями "Якорь". Они обеспечивали артиллерийское сопровождение стрельб. Хорошо помнит, как вернулся из очередного отпуска и спешил повидаться с "корешами" в кубрике N 12, что располагался на носу, у волнореза, за башней главного калибра. Все матросы были на палубе, сидели в свободных позах, а худенький блондинистый артист самозабвенно "бацал" на гитаре, усевшись на какой-то ящик. Песня была о любви, особо запомнились слова: "Не делили мы тебя и не ласкали…"
…А ведь эти слова — из самой первой его песни "Татуировка". Вообще принято считать, что со своим репертуаром В. Высоцкий впервые "показался на публике" именно у нас, в Севастополе. До этого он пел в основном песни своего кумира Булата Окуджавы и прочие "всякие", как свидетельствует Виктор Конецкий…
…Уходят в небытие некогда знаковые события и лица. Память человеческая вообще-то избирательна. Но явление в нашей жизни по имени Владимир Высоцкий, наше Все, начиная, пожалуй, именно с 1961 года, — непреходяще. А посему каждый новый штрих, проливающий особую полоску яркого света на личность и творчество этого удивительного человека, весьма значителен и важен. Потому как не редеют, а ширятся год от года и в XXI веке легионы почитателей творчества Владимира Семеновича Высоцкого.
Среди более чем 400 его известных песен есть целый цикл, посвященный морю. Он называется "Благословен великий океан". Озвучим же только одно четверостишие:
Сомкните стройные ряды,
Покрепче закупорьте уши.
Ушел один — в том нет беды,
Но я приду по ваши души!
…В прошлом году в одной из газет промелькнуло сообщение о том, что ушла из жизни жительница Андаманских островов, которая последние 40 лет была единственной носительницей языка бо — одного из древнейших в мире возрастом около 70 млн лет…
Ушел и Высоцкий. Но язык его уникальных баллад, его гражданский гнев, его чаяния и пророчества навсегда остались с нами.
И паденье меня и согнуло,
И сломало, —
Но торчат мои острые скулы
Из металла.
Не сумел я, как было угодно, —
Шито-крыто.
Я, напротив, ушел всенародно —
Из гранита!
