11oЯ принадлежу к тому поколению людей, которые еще помнят ощущение шока, когда впервые на улицах города увидели нищих и просящих милостыню. Газетные публикации на тему «униженных и оскорбленных» производили тогда сильное впечатление.После таких статей-«выстрелов» в редакции обычно раздавались звонки. Читатели возмущались происходящим, жаловались, что, расстроившись, не спали всю ночь из-за прочитанного. Иные предлагали «героям» помощь. И помогали. Кто чем мог. Купюрой, теплой одеждой, советом. О ком мы только не писали тогда! И каждая подобная история по эмоциональному восприятию производила сенсацию: о стариках, выгнанных на улицу своими детьми и оставшихся на закате жизни без угла; о беспризорниках, нюхающих клей, чтобы увидеть «мультики»; об инвалидах, просящих милостыню, о матерях, бросающих в роддомах детей из-за страха, что в «новом статусе» им не выжить… О, где вы, блаженные те года, когда журналист мог подобной историей всколыхнуть общественное мнение?!
Не зря говорят: человек ко всему привыкает. И даже преступники, приговоренные к пожизненному заключению, привыкают к жизни в тюрьме. Это удивительное человеческое свойство — адаптироваться к любым условиям — наверняка имеет прямое отношение к инстинкту выживания. Плохая ли, хорошая ли, а все-таки — жизнь. Возможно, примерно таким же образом одинокие люди привыкают к одиночеству, старики — к старости, бедные — к бедности, подлые — к подлости. Просто настает момент, когда уже ничто «не царапает». Эмоциональное отупение, а иными словами, равнодушие — это обратная сторона признания собственной беспомощности. По сути, это — белый флаг.
И если я принадлежу к тому поколению, которое еще помнит ощущение шока, когда впервые на улицах города увидели нищих и просящих милостыню, то те, кто идет вслед за мной, например, рожденные в «миллениум», просто проходят мимо. Но не потому, что бессердечны, а потому, что в этой картине дня нет для них ничего неожиданного. Два года стены поликлиники 1-й городской больницы «подпирает» одноногий старик — и в дождь, и в зной, и в зиму. Сидит на асфальте, пересчитывая копейки, безучастный ко всему. Кто-то приносит его сюда заниматься нищим промыслом, подобно тому, как кто-то другой ежедневно ходит на работу. Каждый на жизнь зарабатывает тем, чем может.
Вот и «герой» этой заметки не чурается попрошайничать. Его можно встретить в городе, в основном в центре. Внимание этот человек привлекает не каким-либо физическим недостатком, ущербностью, а… цветом кожи. В городе, в который когда-то даже близкие родственники могли въехать только по заранее заказанному пропуску, просит милостыню …выходец из Африки — и это тоже примета времени, в которое мы живем.
Во время одной из таких совершенно случайных встреч мы познакомились. Я предложила Майклу (имя изменено) рассказать свою историю, а вместе с тем и оказать посильную помощь, например, связаться с представителями социальных служб, занимающихся проблемами лиц без определенного места жительства. Не захотел. О себе рассказал лишь, что из Алжира, что ему 46 лет, что учился в Симферополе в мединституте, что пытался найти работу на стройке, но сейчас у него работы нет. На русском языке говорит плохо. Не исключено, что плохо говорит потому, что рассказывать о себе не особенно хочется. А возможно, что-то устраивает человека в такой ситуации. В другой раз я увидела Майкла в тот момент, когда мужчина славянской внешности в его руку сунул мятую купюру. Нищета не знает национальностей.
Действительно, многое изменилось вокруг. И не все, безусловно, в худшую сторону. Но время, когда люди испытывали шок при виде человека, попавшего в отчаянное положение, кажется, кануло в Лету.
Фото Д. Метелкина.
