10oКак я люблю героев этой рубрики, которых люблю! О них рассказывать — все равно, что петь хором за праздничным столом: ничего не надо придумывать, сочинять, редактировать, обелять… Только вспоминать. А человеческая память — удивительная штука, хранит только хорошее. Да и плохого с моим героем не было и быть не могло по определению, ведь он — Борис Алексеевич Миронов! Но Миронов он только для вас, а для меня — Маэстро «Сальери», чей профиль я и попытаюсь изваять в сегодняшнем выпуске «Профилей». С любовью…Было бы странно, если бы на условленную встречу Маэстро пришел с пустыми руками или с пакетом ацидофилина. Накануне встречи по телефону мне был выдвинут ультиматум: «Либо коньяк, либо сухое вино». Из двух зол выбираю меньшее — вино, тем более, что диктофон мне, к счастью, попался непьющий. Но я же не знал, что вино будет называться «кагор» при этом емкостью в тысячу миллилитров! Если учесть, что собеседник меня немного старше, а диктофон (повторюсь) непьющий, я расслабился. Зря! Часы показывают ровно одиннадцать утра, «Сальери» разливает вино по бокалам (робко надеюсь, что не отравленное!) и раскладывает фрукты… Моя работа мне начинает нравиться.
…Далекий теперь уже тысяча девятьсот девяносто девятый год… Бегаю по городу с полным карманом денег, данных мне на съемки короткометражных художественных фильмов из цикла «Реставрация классики». На эти деньги можно купить приличную «тачку», дачу, землю — много чего, но — нет. Кино! «Моцарт и Сальери» и «Прокуратор» по «Мастеру и Маргарите» Булгакова. Первый — Моцарт, точнее — Сальери: этот персонаж всегда интересовал меня даже больше личности признанного гения. Отравить своего друга из ревности к его творчеству и популярности, а потом всю оставшуюся жизнь испытывать адские муки от свершенного — это ли не человеческая трагедия высшей пробы?! Лихорадочно ищу артистов, способных переиграть самих Смоктуновского и Глебова… Не нахожу, даже среди наших именитых артистов. Ведь мне нужен дуэт, способный прожить эту трагедию на грани «разрыва аорты». Любая имитация чувств, даже профессиональная, погубит фильм. Случайно встречаю в клубе «Бункер» Майрона (Геннадий Миронов, талантливый рок-музыкант и неистощимый на выдумки шельмец): кожаные штаны, золотые волосы до пояса, «казаки», «косарь», сигарета, кружка пива в руке… Вспоминаю гениальный фильм Милоша Формана «Амадей» — он!
— Майрон, снимешься у меня в кино про Моцарта?
— А кого я буду играть?
— Констанцу, блин! Моцарта, разумеется! Ты на него очень похож.
— Ты знаком с Моцартом?
— Уже — да! Согласен?
— Н-ну, в принципе, может быть, но…
— Не обсуждается! Каждый съемочный день, но после команды: «Стоп! Снято. Всем спасибо!»
— Нормуль. А кто Сальери?..
Я задумался. Если с Моцартом стопроцентное попадание (такой же талантливый безбаш и оттяжник), то показать страдания и муки успешного, но не поцелованного Богом в макушку композитора может только… профессиональный композитор, которых в Севастополе не так уж и много.
— Майрон, а ведь твой папа — художественный руководитель и дирижер симфонического оркестра, верно?..
— Да, но он вряд ли согласится играть, тем более со мной. У нас с ним… некоторое расхождение во взглядах на «настоящую» музыку.
— Так мне это и надо! Несогласие, конфликт, конфронтация…
— Он точно не согласится, я его слишком хорошо знаю: андеграунд он недолюбливает.
— Мои проблемы. Это же дар небес: отец и сын, конфликт поколений, направлений и эстетик — то что нужно. Поговори с ним, а потом я.
— Попробую…
Прошло два дня. Я в квартире известного на всю страну композитора. Читка гениальной трагедии Пушкина. Отец и сын, Моцарт и Сальери, Геннадий и Борис Мироновы, «гений и злодейство»… Потираю ручонки от точного попадания в типажи. Прошла неделя. Съемки. Дорогущий «Кодак»: одна секунда обходится в два доллара. Каждый дубль — катастрофа, но… Дублей мы практически не делаем, все слишком хорошо, чтобы быть похожим на правду! В кадре настоящий отец очень правдоподобно подсыпает настоящему сыну ненастоящий (к счастью) яд. Все, что в этот момент происходило в душе Маэстро, бережно запечатлела американская пленка. Катарсис! И вот — финальная реплика: «Гений и злодейство — две вещи несовместные, неправда ль?» Борис Алексеевич рыдает неподдельными слезами, я — тоже, а вслед за нами и вся съемочная группа. Сквозь слезы «Сальери» произносит сакраментальную фразу Пушкина: «…Но ужель он прав, и я — не гений?! Гений и злодейство — две вещи несовместные?.. Неправда!»
Премьера в кинотеатре «Победа»… Иезуитски наблюдаю за отцом и сыном. Сидят рядышком и не скрывают своих чувств: слезы в глазах и желваки на скулах. А рядом — счастливая мама и жена — Александра Миронова… «Святое семейство»!
Прошло четырнадцать лет… Майрон женился, остепенился, играет в легендарном «Ли.Дер». Борис Алексеевич без малейшего сожаления передал дирижерскую палочку своей ученице, и мы встретились накануне его «скромного» юбилея.
ЛЮБОВЬ
— Мне было 29 лет, когда на семинаре педагогов по преподаванию вокала я познакомился с Сашенькой… Александрой Алексеевной. Она просто неземная красавица, чьей любви добивались все молодые люди, включая будущих космонавтов (Саша родом из Феодосии, где в то время находился Отряд космонавтов СССР)! А тут — я. Увидел и сразу понял, что эта девушка непременно станет моей женой. Пригласил в столовую пообедать, а денег — всего три рубля. Сашенька все сразу поняла и тактично намекнула, что и у нее есть два рубчика. Так мы впервые и «шиканули». Потом я ежедневно писал ей нежные письма, а она читала их своей маме. В какой-то момент сердце матери не выдержало, и я был приглашен к ним домой для личного знакомства… Назанимал у друзей денег, купил сыр, колбасу, еще каких-то деликатесов (отчего мама решила, что я вполне богатый человек!) и с маленьким чемоданчиком в руках поехал на «смотрины». Сашенькин дядя — дядя Гриша — решил устроить мне экзамен: отвел на кухню, налил себе стакан водки и спросил, буду ли я и сколько мне налить. Я ответил: «Столько же». После «тестирования» он вышел в гостиную и громко заявил: «Надежный парень, да и глаза у него хорошие, добрые. Одобряю!» Воспользовавшись моментом, я испросил у Александры ее руку и сердце, и она при всех дала согласие. А в 1962 году мы расписались в Севастополе, причем дважды! Для надежности. Вот с тех пор и живем душа в душу. Ни разу в жизни не пожалел о своем выборе! А когда у нас родился Геночка, я почувствовал себя самым счастливым мужчиной на Земле.
ГЕНОЧКА…
— Он с самого раннего детства был невероятным фантазером и выдумщиком. Отдали его в 1-ю музыкальную школу, которую он успешно окончил по классу фортепиано. Я не мог на него нарадоваться, все думал: вырастил себе достойную смену… А Геночка в какой-то момент стал слушать и играть совсем не классическую музыку и отращивать длинные волосы! Я-то надеялся, что он со временем продолжит мое дело и возглавит оркестр, но однажды после успешного концерта нашего оркестра на сцене театра им. Луначарского представил его своим ребятам, как преемника, а он встал и с обезоруживающей улыбкой сказал: «Папочка, дети, спасибо за доверие, но… это — не моя музыка!» И ушел. Конечно, я на него сильно обиделся. А сейчас, спустя годы, я вдруг понял, какой он молодец и сколькому он меня научил. Да если бы не он, я бы и остался дурак дураком! Он открыл мне глаза на очень важные вещи в жизни и даже в музыке!
…И САЛЬЕРИ
— А однажды он приводит к нам в дом «черного человека», который прямо с порога говорит: «Вы непременно должны сыграть Сальери в моем фильме!» Я спрашиваю: «Да кто вы такой, я вас не знаю?» А он отвечает: «Я — Маслов. Сейчас узнаете» и достает коньяк и распечатанные тексты Пушкина. Мы стали репетировать… И вот только после этого фильма я понял, насколько я люблю своего сына!
— Борис Алексеевич, понимаю, что вопрос запоздалый, но насколько вам психологически было тяжело «отравлять» в фильме своего родного сына из ревности к его музыке?
— Тогда мне казалось, что я убиваю не Моцарта, а что-то неправильное в себе, в своей душе. После этой сцены у меня словно пелена с глаз спала. Вот уж точно написал Пушкин: «Как будто нож целебный мне отсек страдавший член!..» Кстати, работая над ролью, я впервые послушал музыку Сальери и понял, насколько она прекрасна. А еще я понял очень важную вещь, что мой самый лучший друг — это мой сын! Ну а мама просто была в восторге от нашего «воссоединения» с Геночкой после стольких лет недопонимания. Пусть запоздало, но мы по-настоящему стали друзьями! Спасибо Александру Сергеевичу!
МЕЧТА
— О, мечта, конечно, есть! Одна недавно сбылась — вышла моя книга «Маэстро». Теперь мечтаю сдирижировать «Прелюдию» Ференца Листа, партитуру к которой я лично переложил много лет назад, но она оказалась слишком сложной для моего оркестра. А тут совершенно случайно я на улице встречаю Владимира Кима: «Что такой грустный?» Рассказываю о своей мечте, а он тут же соглашается помочь мне вместе со своим симфоническим оркестром. Каким-то волшебным образом мне удалось найти деньги и пригласить недостающих музыкантов-духовиков — и чудо произошло! Точнее, должно произойти: 2 августа я буду дирижировать оркестром, который исполнит ту самую «Прелюдию», о которой я мечтал всю жизнь. Мечты сбываются, только надо очень сильно этого хотеть!
РЕЦЕПТ ЕГО МОЛОДОСТИ
Наблюдая за Борисом Мироновым много лет, я вдруг понял, кого он мне напоминает, — шаровую молнию! Я ни разу не видел его в состоянии уныния, депрессии, опустошенности или просто озабоченного житейскими проблемами. Он — сгусток колоссальной энергии, излучающей свет, искрящийся, фонтанирующий, на первый взгляд, бредовыми идеями и прожектами, которые непременно реализуются. А рецепт очень прост:
— Помнишь, у Пушкина в «Моцарте…»: «…коль мысли черные к тебе придут, откупори шампанского бутылку иль перечти «Женитьбу Фигаро»!»
БЛИЦ
— Борис Алексеевич, а от чего в жизни вы никогда не смогли бы отказаться?
— От любви и от друзей. Кстати, любовь к музыке и музе — такая же любовь, как и к земной женщине!
— Смогли бы выбрать между музой и женой?
— Нет, только сочетание, иначе ничего не выйдет. Ведь женщина, точнее, ее лицо — это и есть мелодия, а аккомпанемент — ее фигура и одежда.
— Есть в вашей жизни поступок, за который стыдно до сих пор? Можете не отвечать…
— Стыдно за то, что я слишком поздно научился понимать своего сына! Он для меня теперь, как белый ангел. Иногда мне кажется, что в чем-то я похож на него, и этим я горжусь!
— А чем еще гордитесь?
— Тем, что у меня прекрасная семья, замечательные друзья, и, конечно же, Севастополем. «Севастополь — песня моя! Всем хорошим в себе я обязан тебе!..»
Вот такой получился не-обычный профиль необычного помора из Архангельска… Специально не стал перечислять все звания, должности, награды и премии своего героя — для меня это человек, которому открылась истина, что «гений и злодейство — две вещи несовместные». И если каждый из нас не злодей, то он — гений, не правда ли?! Как Борис Миронов, у которого… Читай выше и не забывай прописную истину: время жить в Севастополе, где живут такие люди!
P.S. Да, чуть не забыл: вчера, 9 июля, 2013 года Борису Алексеевичу Миронову исполнилось всего лишь… восемьдесят лет! Глядя на этот сгусток энергии, идей и наполеоновских планов, мне очень сильно захотелось поскорее стать его ровесником! С днем рождения, Маэстро!
