10o«Человек оттепели» — так величали современники-шестидесятники нашего
замечательного прозаика, поэта, эссеиста, публициста, переводчика и
общественного деятеля Илью Григорьевича Эренбурга, которому сегодня
исполняется 125 лет со дня рождения.ПУТЬ К ПЕРВОМУ ПЕРЕВАЛУ
Жизненная хроника Ильи Эренбурга — это длительный, увлекательный роман» — такими словами начинает свою монографию о нем авторитетный американский исследователь-русист, член совета директоров Всемирного института истории Д. Рубенстайн. Поистине безгранична «эренбуржья галактика», состоящая из сплава созвездий богатого жизненного опыта и уникального писательского таланта, сцементированного мужеством истинного гражданина своей Отчизны. В плеяде видных зодчих литературного наследия российского серебряного века второй подобной блистательной фигуры публициста, достойно принявшего эстафету Александра Герцена, пожалуй, нет…
В отличие от многих своих собратьев-модернистов (в их рядах он начинал литературную деятельность за восемь лет до Октябрьской революции), Илья Эренбург не ограничился самосозерцанием себя любимого (сборник стихотворений «Я живу»), не увяз в эпатажных занудных диспутах и не застрял навсегда в канаве застойного подсознательного аутизма, являя пример бесконтрольного отрицания бытия в перестроечных реалиях революций…
Он пережил многое, однако не в пример содержанию первых абзацев биографий жизни и творчества его «сокоечников» по казарме отечественного Парнаса никогда не ходил в «сабельные походы» под красными знаменами большевиков, хотя в ранней молодости удосужился отсидеть в тюрьме пять месяцев за участие в выступлениях против царского режима.
…В самом первом году ХХ столетия жизнь преподнесла ему, как потом выяснится, долгоиграющий презент: Илюше довелось сидеть за одной гимназической партой в Москве с будущим соратником В.И. Ленина — Николаем Бухариным. Пройдут годы, и дважды придется Эренбургу как бы утверждаться в нетленности их дружбы… Вначале Бухарин вызволит его из тюрьмы в сентябре 1918 года. А спустя много лет Илья Эренбург, присутствуя в 1937 году на процессе по делу «правотроцкистского блока», решительно отказывается написать уничижительную статью с целью пригвоздить «прихвостня контрреволюции» Бухарина к позорному столбу. И в последующие годы он предпочитал не солировать в «хоровой капелле» различного рода подписантов.
Ослепительным блеском воссияла литературная звезда тогда еще совсем молодого поэта и публициста в 1922 году, когда вышел его знаменитый философско-сатирический роман «Необыкновенные похождения Хулио Хуренито и его учеников» — дитя опыта многолетних скитаний Эренбурга по опорным пунктам будущего Шенгена. Читающей России Европа была представлена в период Первой мировой войны, когда всё в англо-сакской «конюшне» насквозь прогнило: политика, мораль, любовь, семья. И для апологетов «золотого тельца», воинствующего авангарда мировой олигархии, оставался один выход: «Все — на бойню!»
Этот роман, осененный триумфальной аркой признания общественностью особого, сатирического, накала таланта его автора, отличается глубоким проникновением в «подковерные игры» «кукловодов» всех участвующих в войне стран. Многое явилось шоком и для российского обывателя, который прятался от потрясений революции в ресторанах, спальнях, на кухнях. Это произведение пронизано саркастическими эскападами, некоторые умозаключения насыщены фантастическими реминисценциями, а юмор положений порой доводится до абсурда.
Именно практика создания этого, вообще-то во многом противоречивого, романа послужила тем тиглем, где была выплавлена генная матрица писательской манеры Ильи Эренбурга, ставшая узнаваемой на всех последующих этапах его творческой, искрометной жизни. А именно: он всегда отважно, с огромным воодушевлением, с горением сердца брался за те темы, которые наиболее болезненно язвили общество. При этом его стилю были присущи важнейшие грани самобытного таланта писателя-публициста: тончайшее проникновение в суть сиюминутно обсуждаемого общественного явления, фейерверочный сарказм, безжалостность и убийственность уничижительных формулировок, обнажающих античеловечность той или иной «обители зла». А также «Хулио Хуренито…» высветил редчайший дар Ильи Эренбурга — он за многие десятилетия сумел предвидеть некоторые конкретные события «подбрюшья» Второй мировой и жуткие эпизоды старта «холодной войны».
В 1960 году японские журналисты спросили Илью Григорьевича, откуда он получил в 1922 году, когда создавался его роман «Хулио Хуренито…», сведения о… Уважаемый читатель, трудно в это поверить, но именно в годы нэпа Илья Эренбург узрел за завесой предвоенных лет и появление немецкого фашизма, и «телодвижения» его итальянского коричневого подвида, а самое главное, что обескуражило потомков самураев, — это падение двух американских атомных бомб на жителей японских городов…
По сему поводу известный российский журналист Леонид Жуховицкий в статье «Победы празднуют только живые» писал: «В былые века за подобный дар сжигали на костре или объявляли сумасшедшим, как Чаадаева».
Другая вершина творчества Ильи Эренбурга — это его населенная тысячью персонажами и событиями литературно-историческая эпопея «Годы. Люди. Жизнь». Эта грандиозная вещь объединяет все разновидности его прозы — художественные портреты и исповедь, дневники, письма, интервью, теоретические выкладки и политическую публицистику. В ней есть такие строки: «22 июня 1941 года за мной приехали и повезли в редакции газет «Труд», «Красная звезда», на радио. Тогда-то я и написал свою первую военную статью». (Надо полагать, приехали за Ильей Григорьевичем из 7-го спецотдела ПУ Красной Армии, ответственного за контрпропаганду. — Авт.).
По силе антифашистского накала очерки, эссе и публичные выступления военных лет Ильи Эренбурга не имеют себе равных. Если Геббельс «намыливал» веревку для другого нашего неистового Ильи — поэта Сельвинского, то Гитлер самолично поставил перед функционерами гестапо задачу «найти и повесить домашнего еврея Сталина — Эренбурга».
А поводов было предостаточно. В газете «Правда» 24 июля 1942 года родился знаменитый лозунг, авторство которого принадлежит двум виднейшим военкорам «Красной звезды» и «Правды» — Эренбургу и Симонову. Он звучал так: «Убей немца!»
…Не было тогда в охваченной пожаром всенародного бедствия стране человека — истинного патриота, в душе которого не звучали бы набатом жгучего гнева эти два слова. Конечно, нашлись и такие ревнители высокой морали и нравственности, которые публично обвиняли И. Эренбурга в разжигании расовой дискриминации — ненависти к немецкому народу в целом. И писатель незамедлительно обнародовал свою позицию в этом вопросе: следует четко различать разницу между языческой практикой фашиствующих питбулей клики Гитлера и сотнями, тысячами одурманенных Геббельсом немецких граждан…
К слову, никаких последствий таких нападок на писателя не последовало — его всегда выручал товарищ Сталин, «в языкознании познавший толк», — так о вожде пели в сибирских ГУЛАГах «враги народа». И дело не в слепом случае, не в чудесном везении писателя и поэта Ильи Эренбурга. Как известно, однажды повезло — хрестоматийно крупно! — лишь тем, кто опоздал на рейс «Титаника». Здесь же проявилось именно то ценнейшее качество натуры «вождя народов», которое всегда успешно срабатывало, когда России грозила черная внешняя беда. И как только в 1941 году обозначались губительные последствия вообще-то мощной и действенной геббельсовской пропаганды, Сталин зорко узрел достойный антидот против нее — это был публицистический гений Ильи Эренбурга.
НАПОЛЕОНОВСКИЙ ТЕЗИС
Позволю себе небольшой экскурс в историю информационно-психологических баталий — явления остро актуального в XXI веке. Начиная с самых ранних этапов развития нынешней цивилизации человечества, к психологическим «инъекциям», парализующим сознание противника, прибегали все великие правители и полководцы, изобретая очередного «Троянского коня». При этом идеологические пращуры Геббельса не брезговали самыми изощренными и грязными приемами с целью выигрыша информационной войны для деморализации воли противоборствующей стороны. Эти приемы манипулирования общественным сознанием несли в себе как положительные, так и отрицательные заряды. Все было обусловлено политическими целями контрпропаганды: она либо велась во имя защиты истинных интересов народа, либо разжигалась во благо торжества черных сил.
Это были вербальные технологии (Иван Грозный, к примеру, в течение недели регулярно лично зачитывал с красного крыльца в Кремле тысячам москвичей свою отповедь на «хульные» письма первого русского предателя, князя Андрея Курбского). В разные века и при различных обстоятельствах брались на вооружение обман противника, полуправда, замешанная на дрожжах лжи, «райские кущи», предлагаемые в обмен на измену, наконец, массовый психоз в стане противника или в среде подъяремного своего же народа, достигаемый жуткими предсказаниями стихийных природных бедствий и различного рода потрясений узким кругом жрецов или пси-специалистов оккультного толка, таких как Глеб Бокий (экстрасенс Сталина) и личный маг Гитлера — фон Зеботтендорф.
Ганнибал, знаменитый полководец античности, во время 2-й Пунической войны заслал в ненавистный Рим сотню лазутчиков, которые муссировали слух погрязших в роскоши и лености сенаторов о том, что в стане Ганнибала свирепствует неведомая болезнь, выкашивающая ежедневно по двести балеарских пращников, что якобы де-факто уже приостановило продвижение войска Ганнибала на 2 недели. А посему римляне не предприняли никаких действий, чтобы защитить главную цель карфагенян — город Тарент. В итоге его гарнизон был захвачен, будучи, как говорится, в объятиях с Морфеем, в «одних только исподних туниках».
Весьма преуспели в манипулировании «обманками» военачальники Чингисхана. При подступах к Грузии передовые отряды кочевников несли перед собой кресты, а в канун осады древней столичной Мцхеты ее базары заполонили подметные грамоты, в которых писалось, что во главе наступающих войск стоит вовсе не вождь неких кровожадных варваров, а… сам царь Давид…
Если же обратить взор на более позднюю эпоху, то можно четко себе представить, чей опыт, как губка, впитывал кремлевский горец, верстая латентные — тайные — под стать наполеоновским планы победы над германским фашизмом в информационной войне. Такая параллель не случайна: именно великому Наполеону принадлежит его знаменитая сентенция: «Четыре газеты смогут причинить больше вреда врагу, нежели 100-тысячная армия». Так что «гносеологические корни» всепогодной любви Иосифа Сталина к Илье Эренбургу лежат на поверхности, подобно корневой системе тропических мангров…
В самом начале грозовых 40-х прошлого века зажигательные статьи Эренбурга не сходили с первых полос центральных газет, они дистанционно высылались на периферию. Его авторитет был непререкаем. К. Симонов свидетельствует: «В расположение одного из партизанских отрядов с воздуха доставили пачку газет «Красная звезда». На каждой из них было приклеено короткое уведомление: «Газету после прочтения употреблять на раскурку за исключением статей Ильи Эренбурга». Каково?
А вот и еще один, мало кому известный пример. Статьи или фрагменты очерков Эренбурга нередко служили основой т.н. синхронного вещания на радиочастотах Рейха. Радиослушатели в Германии и в немецких гарнизонах, в окопах на территории ведущихся военных действий неожиданно могли услышать в ходе вещания последних новостей восклицание на их родном языке: «Вранье!» А потом шла трансляция правдивого, с точки зрения советской контрпропаганды, сообщения о том или ином событии, причем в этих случаях Эренбург цитировался очень часто. Параллельно имитировались голоса «дикторов» — Гитлера или Геббельса, что вносило смятение и панику среди немецких вояк.
«ОБЪЯСНЕНИЕ ЭТОМУ ЧУДУ — МУЖЕСТВО»
Он никогда не был кабинетным писакой и любителем отлавливать факты «на слух». Его видели и с ним общались тысячи командиров и солдат непосредственно в эпицентрах решающих сражений в ходе Великой Отечественной войны, куда Эренбург вылетал на боевых самолетах. И, конечно же, особое внимание военного корреспондента Эренбурга было приковано на первой стадии войны к двум сражающимся героическим городам России — Сталинграду и Севастополю.
В нашем городе он бывал в командировках не единожды. А в 1942 году написал статью «Севастополь», которую немедленно напечатали все центральные газеты страны. Вот фрагмент этой публикации:
«…Мы видели капитуляции городов, прославленных крепостей, государств. Но Севастополь не сдастся. Немцы разнервничались: они не ожидали, что под Севастополем они встретят такой отпор. В суеверном страхе они называют наших моряков «черной смертью». Недавно один моряк уничтожил тридцать фашистов. Его, раненого, принесли в лазарет. Тельняшка была красной. Кругом повторяли: «Вот молодец — один против тридцати!» Моряк ответил: «Не знаю. Я их не считал — я их бил».
«Чудо», — говорят о защите Севастополя газеты всего мира. Военные обозреватели ищут объяснений, пишут о скалах или о береговых батареях. Но есть одно объяснение чуду под Севастополем — мужество. Чем бы ни кончилась неравная борьба за развалины города, это — победа советского оружия. В истории останется поединок небольшого гарнизона с пятнадцатью вражескими дивизиями.
Два слова отныне сплетены в сознании человечества — Севастополь и отвага».
10 мая 1944 года, когда весь мир узнал, что героический Севастополь штурмом взят доблестными советскими войсками, в центральной прессе страны гвоздем номеров всех газет стал очерк И. Эренбурга «Возвращенный Севастополь». Это был свое-образный гимн превосходству русского воинства. Право слово, дорогого стоят такие строки этого раскаленного добела гражданским гневом очерка: «Мы придем к немцам. Там мы рассчитаемся за все: за июнь 41-го, за Севастополь, за три года горя России. Над прахом возвращенного Севастополя клянемся: «Мы будем в Берлине». («Красная звезда», 10 мая 1944 года).
…В ходе изготовления японскими мастерами их знаменитого меча, именуемого катаной, наступает момент, когда на клинке появляется некая выпуклая линия, которая называется «хамон». Это — свидетельство завершения процесса закалки, когда меч разделяется на две части — твердое и мягкое железо. Именно в 1944 году, после создания очерка «Возвращенный Севастополь», в творческой судьбе Ильи Эренбурга и высветилась виртуальная линия его таланта, символизирующая вершину пика целого многолетнего цикла его военных публицистических статей — грозного советского оружия против германского фашизма.
ГРОБОВЩИК «ДЕЛА ВРАЧЕЙ»
Вспомним известное изречение «Пройти огонь, воду и медные трубы». Но есть и малознакомое его окончание: «И чертовы зубы». Эта концовка символизирует стрессовое душевное состояние человека, когда на вершине его славы наступает нередко глубокая депрессия. Однако Илье Эренбургу такая финальная планка и жизни, и творчества уж точно не была уготована судьбой. В советской послевоенной прессе в геометрической прогрессии появляются новые и новые перлы ставшего знаменитым на весь мир писателя, поэта и публициста. Особенно выделяются его роман «Буря», трехтомник «Война». Из многих его произведений тысячи почитателей заносят в копилку памяти целые цитаты. К примеру: «Когда очевидцы молчат, рождаются легенды». Или суперзнаменитое: «Увидеть Париж и умереть». Это всё — Эренбург…
…Не следует, однако, его представлять себе эдаким литературным мачо, обласканным и «зацелованным в десна» властями предержащими. После 1948 года его вообще как-то вдруг перестают печатать. Стартует печально известная в СССР борьба с космополитизмом. Композиторов Прокофьева и Хачатуряна шельмуют за «снижение высокой общественной роли музыки». Под раздачу попадают Равель, Стравинский, пачкунами полотен в России объявляются Гоген и Сезанн. На августовской сессии ВАСХНИЛ возникает пресловутое «дело генетиков». «Нападающего» — академика Лысенко — партия берет под активную защиту, жесткой обструкции подвергаются прогрессивно мыслящие ученые — Н. Дубинин и А. Жебрак. В марте 1949 года видный функционер идеологического отдела ЦК партии Ф. Головенченко публично объявляет, что наконец-то «арестован космополит N 1 Илья Эренбург». Однако Сталин вступается за писателя, и его недруг вскоре вынужден был искать другую работу.
Мы уже отмечали, что Илья Эренбург занимал в литературном бомонде послевоенного СССР свою, особую нишу, являя редкий пример отрицания лакейского «одобрямса», когда начинала смердеть очередная мерзкая кампания травли гипотетических в будущем диссидентов. Но однажды все-таки он сделал исключение. Решительно отмежевавшись от своей подписи под коллективным письмом в «Правду» группы деятелей науки и искусства, вознамерившихся заклеймить позором «убийц в белых халатах» («дело врачей». — Авт.), он подписал письмо в адрес И.В. Сталина, предостерегая его от губительных последствий втайне замышляемой депортации всех евреев страны на Дальний Восток. Писатель решительно выступил против подобного варварства, подчеркнув, что публикация письма против «врачей-убийц» нанесет непоправимый вред движению за мир во всем мире. В результате Сталин лично отредактировал новый текст иного обращения в «Правду», где главным стержнем стала мысль о незыблемости дружбы между всеми народами страны. Письмо это, правда, не увидело свет — Сталин ушел из жизни. А «дело врачей» оказалось на дне «долгого ящика» истории…
«РОССИЯ СОСРЕДОТОЧИВАЕТСЯ»…
Ровно полвека назад Илья Эренбург написал такие пророческие строки: «Варвары, помышляющие сейчас о войне, готовы умертвить будущее человечества, потому что это — не их будущее». В недавнем январском обращении к народу уходящей в небытие «хромой утки» Соединенных Штатов — президента этой страны Обамы — недвусмысленно прозвучала мысль о вседозволенности действий его якобы «избранной» державы, которая, судя по всему, претендует сегодня на звание «всемирного смотрящего».
Чем же на это нам можно и должно ответить? Опять же — провидческой фразой Ильи Эренбурга, прозвучавшей в одной из его статей в далеком 1942 году: «Может быть, последующую эпоху окрестят «русским веком»…
Что ж, позывные этой эпохи всё человечество уже слышит в небе над многострадальной Сирией. Но они уже начинали звучать почти 160 лет назад, когда в 1856 году после окончания Восточной (Крымской) войны и подписания в Париже мирного договора блестящий русский дипломат, последний канцлер империи Романовых и последний, тогда еще здравствующий птенец лицея, взрастившего Пушкина, Александр Горчаков разослал во все иностранные посольства свою знаменитую навека депешу. В ней устами светлейшего князя от имени всея Руси были обращены к Священному союзу следующие знаковые слова: «Говорят, Россия сердится. Россия не сердится. Россия сосредоточивается»…
Эта фраза вызвала переполох и нервный стресс в посольствах нынешнего ЕС. Потому как Россия с гордо развернутыми на запад и восток главами державного орла как бы давала понять, что «русский век» для всего человечества не за горами, он неизбежен, он уже идет…
На снимке: И.Г. Эренбург.
