16o…Чем-то, а то и многим, «экипаж» нашего нынешнего маячного комплекса
на мысе Херсонес напоминает в быту команду его небесных собратьев,
бороздящих на высоте 249 миль на орбитальной станции «Мир»
холодный, суровый и таинственный космос. С одной, правда весьма
существенной, разницей: у смотрителей маяков такой же многотрудный,
но, увы, бессменный «дрейф», и продолжается он порой на протяжении
десятилетий…
Сегодня мы расскажем о празднующем свое 200-летие Херсонесском
маяке — старейшине (кроме брата-близнеца — Тарханкутского) среди всех
103 маяков Черного и Азовского морей.И брызги, как мошки, летят на огонь маяка,
Чтоб вновь возвратиться к холодной ярящейся пене…
Маяк есть подобие свечки в руке старика,
Который внутри его мерит витками ступени…
(И. Бродский).
______________________________
СТЕЗЯ СПАФАРЬЕВА
Прежде чем явиться миру в своем нынешнем статус-кво, наш легендарный маяк, расположенный в самой западной точке Крыма, прошел через горнило испытаний и целого цикла технологических метаморфоз. И, надо отметить, он с достоинством английского лорда как бы принял белокипенную эстафетную палочку от аборигенов приморских поселений древней Тавриды и Малоазиатского побережья, живших там четыре тысячи лет назад и разжигавших костры на возвышенных мысах. Они, светясь в ночи, путеводно уводили мореходов Египта и Крита от неминуемой гибели на мелких отмелях и скалах Понта Эвксинского (Русского, Черного моря. — Авт.).
Позже гераклиоты стали разводить огонь в медных чанах на специально построенных из крымбальского известняка башнях.
Уже на исходе V в. до н.э. маяки освещали путь судам во всех причерноморских эллинских городах-колониях. Пройдет еще два столетия — и у входа в Александрийскую гавань Состратом Книдским будет вознесено на 120-метровую высоту знаменитое одно из семи чудес света — Фаросский маяк, прослуживший без малого тысячу лет.
Ведя рассказ о Херсонесском маяке, никак нельзя обойти вниманием его «крестного отца», генерал-лейтенанта по адмиралтейству Леонтия Васильевича Спафарьева, славного сына старейшего рода молдавских греков, прапрадед которого, Милеску Спафария, исполнял ритуальную миссию носителя меча и булавы правителя на церемониях…
Этот человек родился ровно 250 лет назад, и судьбой ему наследственно была начертана стезя морского офицера. Леонтий Спафарьев участвовал в 18 батальных схватках на море, в основном против шведов, турок и французов, отдал 20 лет жизни боевым вахтам, дальним походам и сражениям.
Уже перед своей почетной отставкой он вплотную занялся изучением причин морских катастроф и пришел к выводу, что в 50 случаях из ста корабли гибли из-за серьезнейших просчетов в организации маячного дела. И он с головой ушел в эту малоизученную, вконец к тому времени закосневшую сферу морской навигации. А начинал службу на Балтике, где в Финском заливе ежегодно терпели бедствие 10-15 судов.
В те времена многие давно устаревшие маяки, не принадлежа государству, приносили их бессовестным хозяевам большие барыши, взрастающие на горе и крови людей, терпевших крушения вблизи маяка, который, случалось, в нужный момент намеренно… не зажигался. И тогда вступало в силу так называемое «береговое право», когда часть ценностей и половина оснастки разбившегося о скалы судна переходили в собственность владельца маяка…
Спафарьев был первым, кто решительно настаивал на «огосударствлении» маяков, на приеме на маячную службу смотрителей из числа клятвенно зарекшихся не пить горькую отставных флотских офицеров. Он предусмотрел строжайший кодекс наказаний смотрителя за халатность, повлекшую человеческие жертвы, наконец, он в самой первой своей докладной записке в Морское министерство предложил целый ряд технических новаций в организации службы морского визуального светооповещения…
О чем же шла речь? О том, чтобы от дров перейти наконец к отражательному способу освещения с помощью масляных горелок Арганда. О необходимости ввести обязательные журналы смотрителя, в которые надлежало заносить все сведения о погоде, проходящих судах и даже о полете птичьих стай. Наконец, он мечтал о строительстве капитальных каменных маяков, о которые «сломает зубы» любой раздраконенный штормовой ветер…
И вот в 1803 г. в России учреждается департамент маячной службы во главе с капитаном 2 ранга Леонтием Спафарьевым. Он дебютировал с поистине революционных преобразований на старейшем маяке Кери на балтийском острове Кокшер. Пройдет несколько лет, и Спафарьев весной 1813 г. добивается высочайшего разрешения на сооружение двух крупнейших на Черном море маяков — Херсонесского и Тарханкутского…
…Сегодня наш 36-метровый юбиляр выглядит внешне почти так же, как и 28 июня 1816 года, в день завершения строительства. В феврале 1817 года в Севастополь стараниями Л. Спафарьева были доставлены французские катоптрические приборы, которые были вскоре введены в действие. В середине июня 1817 года (ст. стиль. — Авт.) командующий ЧФ вице-адмирал А.С. Грейг письменно доложил морскому министру: «…оба маяка поступили в казенное заведование, и 16 июня они в первый раз оба освещены рефлекторами…»
В декабре 1817 года Леонтий Спафарьев за успешное строительство двух первых на Черном море маяков был удостоен звания генерал-майора. Его именем названы остров и маяк в северо-западной части Охотского моря, улицы в Санкт-Петербурге и Магадане…
СТОИКИ МАЯЧНОЙ СЛУЖБЫ
…1816 год. О пуске Херсонесского маяка уже уведомлены морские министерства 60 приморских стран мира. Встала задача надежно держать российскую марку и отныне светить во что бы то ни стало. Однако эта цель достигалась пока с превеликими трудами. До уездного Севастополя — 17 верст. Дорог нет. Вода с привкусом морской соли: бочками на подводах ее ежедневно завозили от ближайших родников в районе бухты Круглой.
Но главная проблема — это смотрители и служители маяка. К ним предъявлялись особые требования: не пьянствовать, иметь опыт морской службы, уметь оказывать первую медицинскую помощь, обладать отменным здоровьем, в первую очередь — 100-процентным зрением, наконец, быть мастером на все руки, то есть неукоснительно соблюдать все параграфы так называемого «присяжного листа». Согласитесь, перед Спафарьевым во весь рост вставала нелегкая задача — решать кадровые вопросы с учетом всех этих «но»…
Естественно, в маячные служители поначалу шли унтер-офицеры, списанные с флота. И лишь сорок лет спустя после возведения нашего маяка поступило разрешение нанимать вольнонаемных, и даже допускался вариант — с семьями…
Так что черноморцев — пионеров маячной службы, стойко переносивших все ее тяготы и лишения в начале ХIХ века, можно сегодня смело причислить к отважным людям, беззаветно и преданно несущим государственную вахту на пустынных морских берегах.
К слову, суровым ограничениям в их жизни и работе не позавидуешь. Всего несколько примеров. Все тяжести наверх подавались ручными лебедками. Маячная башня вообще не отапливалась во избежание пожаров. Зимой ее стены покрывались инеем. Приходилось маячную комнату обшивать деревом, чтобы не мерзли и люди, и сурепковое фитильное масло. О нем — разговор особый. Служители были обязаны в конце каждого часа доливать в особые емкости это, ныне редкостное масло, содержащее, кстати, до 50 процентов ненасыщенных жирных кислот. Между тем уже тогда ученым следовало бы призадуматься над разгадкой того, как способна была гореть лампа в гробнице Полланта, обнаруженная близ Рима в 1401 г. в ходе раскопок храма Минервы, без всякой подзаправки…
…Но мы отвлеклись. Интересен и такой нюанс: дабы не искушать вахтенного по маяку, в подсобках не было предусмотрено ни лежанки, ни раскладушки. Да и некогда было прикорнуть: чтобы попасть на открытую галерею башни, смотрителю приходилось в течение 8-часовой вахты порой многократно преодолевать 148 ступенек по крутой винтовой лестнице, «наматывая» до двух километров в смену…
…Шло время, и цивилизация постепенно вносила коррективы в обособленный суровый быт смотрителей и в технологическую оснастку маячного хозяйства. На смену катоптрическим зеркалам пришли наконец масляные лампы Арганда. Их монтировали в центре параболических чаш.
В 1824 г. черноморские маяки перевели в режим проблесковых огней, осветительный аппарат теперь устанавливался на круглый поплавок — базу, опущенную в резервуар со ртутью.
В конце XIX века все маяки в России уже были оснащены светооптической аппаратурой — линзами Френеля. Фитили канули в Лету, им на смену пришли керосинокалильные установки, что значительно увеличило ясность свечения фонарей на всех 66 маячных башнях, установленных россиянами на берегах Черного и Азовского морей…
Сегодня работа сложного маячного хозяйства компьютеризирована. Свет Херсонесского путеводного софита для мореходов достигает 16-мильной отметки. Световая морзянка каждые 18 секунд отбивает буквы С.В. (Севастополь — впереди!). В башне маяка работают радиолокатор кругового действия, маяк-ответчик, звукосигнальная установка — наутофон. Радиус действия радиомаяка простирается на 150 миль, безукоризненно и четко функционирует навигационная система «Маяк-75», а дизель-генератор — всегда на «товсь!»…
Надо особо подчеркнуть: здесь, на обособленном клочке севастопольской земли, порой десятилетиями не менялись главные действующие лица — смотрители маяка, люди в высшей степени мужественные, стрессоустойчивые, а самое главное, необыкновенно ответственные, ибо всегда сознавали, что от их добросовестности зависят жизнь сотен мореходов, благополучие рейсов десятков судов…
Сегодня, в юбилейный день, добрым словом помянем славные династии смотрителей нашего легендарного маяка — это Дудари (дед, отец и сын), семьи Н.Г. Богословца, А.М. Макухи, а уже в наши дни отметил тридцатипятилетний юбилей работы на Херсонесском маяке Анатолий Иванович Шулевич…
ТРОЙКА, СЕМЕРКА, ТУЗ…
…За минувшие двести лет Херсонесский маяк пережил немало трагедий, революционных потрясений и поистине сакральных случаев и случайностей, без чего, скажем прямо, даже немыслима судьба такой исконно «вещи в себе», как морской маяк. Он традиционно живет вдали от людской толпы гордой, немного сумрачной, обособленной жизнью с набором легенд, совпадений и порой не поддающихся разгадке явлений. Посему есть смысл завершить наш юбилейный «спич» одним любопытным исследованием некой цепочки однородных таинственных знаков, которые как бы сопровождали Херсонесский маяк на самых трагических изломах его биографии.
Итак, далекий 1854 год, 14 ноября. Всю морскую акваторию от Балаклавского рейда до мыса Херсонес в эту ночь накрывает 17-балльный штормовой до ураганного ветер. Грянула знаменитая Балаклавская буря, скорость ветра тогда достигала 90 километров в час. В акватории бухты ушли на дно более десятка английских военных кораблей, многие дома и сооружения на всем побережье были просто стерты с лица земли. Но Херсонесский маяк выстоял…
1927 год, 11 сентября. На прибрежную территорию от Ялты до Севастополя накатывают волны почти 9-балльного землетрясения. Разрушения, особенно в Ялте, характеризуются введением чрезвычайного положения. 36-метровая башня маяка на мысе Фонари-Кап, как именовали Херсонесскую оконечность древние греки, раскачивалась в амплитуде до метра. Но выстояла…
1942 год, 5 июля, последние дни и ночи осажденного Севастополя в Великой Отечественной войне. По состоянию на 4 июля организованное сопротивление защитников города на последнем рубеже обороны, мысе Херсонес, было сломлено. А в ночь на 5 июля после массированного налета 30 фашистских бомбардировщиков на Херсонесский маяк и аэродром маячная башня рухнула, огромный огненный смерч взметнулся над помещением, где хранились ацетиленовые баллоны…
…Три трагические знаковые даты из биографии Херсонесского маяка, который (один к одному!) в 1951 году был восстановлен. Но не об этом речь. Существуют четкие свидетельства очевидцев, которые в пиковые моменты всех описываемых событий, о которых мы уже рассказали выше, наблюдали такое загадочное явление. В море, почти в двадцати метрах от маячного городка, возникал шириной, идентичной башенному основанию маяка, багровый язык из вспученных морских волн с четким направлением на мыс Лукулл. Ученые пока не дают однозначного объяснения этому феномену…
Остается лишь добавить, что если прибегнуть к нумерологическим расчетам, то все три трагические событийные даты (день, месяц и год) выводят нас на знаменитый магический пушкинский трилистник: тройка, семерка, туз…
Для Херсонесского маяка с учетом его «восстания из пепла» выходит, что карты фортуны легли в «эндшпиле» в высшей степени благоприятно. Ему еще светить и светить. И, как шутливо выразился, правда по иному поводу, знаменитый актер Гарри Уилсон, с учетом всего уже перенесенного, судьба к Херсонесскому «Мафусаилу» наверняка еще проявит высшую благосклонность, вскрыв… пять тузов кряду…
На снимке: Херсонесский маяк.
