9o
Он встал во весь рост ровно 140 лет назад пред признанным классиком мировой литературы, глубоким религиозным мыслителем, великим русским писателем и публицистом Федором Михайловичем Достоевским. Пожалуй, нет такой цивилизованной страны на нашей планете, где бы ни печаталось его знаменитое «пятикнижие»: романы «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», «Подросток», «Братья Карамазовы». Однако не они, не их фабула и значение и даже не жизненный и творческий путь гениального титана российской словесности будут поставлены во главу угла этой публикации, хотя, конечно, подоспел и юбилейный повод. А именно: сегодня исполняется ровно 195 лет со дня его рождения, и нам, крымчанам, есть полный резон задаться тем же «восточным вопросом», который так язвил душу и волновал Федора Михайловича, как бы сквозь магический кристалл узревшего те же глобального, вселенского масштаба проблемы, связанные и с Европейским Союзом, и с Россией, и с Турцией, и, конечно, со странами Ближнего Востока, которые опасно обнажены и в наши дни.
Тогда и теперь
Кажется, минуло почти полтора столетия с того 
времени, когда на Европейском театре военных действий вскипала «ярость благородная» славян Черногории и Сербии, восставших против ига Османской империи. Но нам сегодня вовсе не кажется чем-то далеким и из ряда вон выходящим движение добровольцев-россиян, взявших тогда в руки оружие, чтобы влиться в ряды мятежных братьев-славян. Один только наш взгляд в сторону восточной Украины—и налицо полная аналогия, как будто ничего не меняется в этом мире…
И ведь в такой «живой» параллели нет ничего удивительного. Всё в нашей жизни зеркально, всё, рядясь в новые обличия, как бы возвращается на сакрально-спиральные орбиты подобно кометам. А посему обратимся—по юбилейному случаю—к мемуарной литературе последней трети ХIХ века, и, в частности, к эпистолярным, свободного синтеза шедеврам Ф.М. Достоевского. Речь пойдет о самом значительном из его журналистского наследия—моножурнале «Дневник Писателя»—кладезе философско-литературной публицистики (современный интернет-блог.—Авт.) знаменитого русского романиста.
Повторюсь: сегодня необходимо глубже вникать в суть тех коренных, болезненных вопросов, которые ставил перед собой наш гениальный беллетрист, и попытаться найти в его откровениях конкретные ответы на многочисленные вызовы современности, потому как история все-таки склонна порой оставлять черновики хотя бы для корректировки давно, кажется, отполированных госпожой Истиной постулатов…
Оскал зубных протезов Европы
…В конце 70-х годов XIX века великий писатель Ф.М. Достоевский постоянно «пальпирует» каналы общения с публикой. Он выступает с чтением своих произведений (в отрывках), читает кое-что из Гоголя, но особенно предпочитает Пушкина, чаще всего его знаменитого «Пророка». Ф.М. Достоевский становится общепризнанно носителем этого звания после прочтения им знаменитой «Пушкинский речи» 8 июня 1880 г., когда в Москве был открыт памятник Великому поэту… Минует с того дня всего тридцать лет, и современники станут убеждаться в том, что многое из воззрений писателя пророческого толка стало сбываться. (Так же, кстати, как царский и советский БАМ и Турксиб. Их строительство великий писатель предвосхитил еще в 1873 году.—Авт.).
…Позволим же обратиться к конкретике, к статье, опубликованной в июле 1876 г. в «Дневнике Писателя». Вот, скажем прямо, несколько парадоксальное суждение Достоевского об уроках Крымской кампании 1854-1855 годов: «Я убежден, что самая страшная беда сразила бы Россию, если бы мы одержали верх над союзниками! Увидев, что мы так сильны, все в Европе восстали бы на нас тогда тотчас же с фанатической ненавистью…»
Прервем Федора Михайловича буквально «на минуту». А что мы видим сегодня? Россия, в очередной раз «сосредоточившись» (спасибо великому российскому дипломату, светлейшему князю Горчакову за эту лингвистическую находку.—Авт.), на шестнадцатом году ХХI века явила себя на диво всему миру сильной, независимой ядерной державой. И этот факт буквально «поджарил» волчьи амбиции всего Евросоюза вкупе с поводырем—Соединенными Штатами Америки. Даже пресловутый «карлик» Европы— княжество Лихтенштейн—по-шакальи «оскалило зубы», в очередной раз присоединяясь к санкциям против России, модально пребывая в глубочайшем трансе от ответных ее санкций против него—самого крупного в мире экспортера… зубных протезов…
Но продолжим мысль Ф.М. Достоевского: «Они стали бы готовиться к новой войне, имеющей целью истребление России, и, главное, за них стал бы весь свет! Они осуществили бы общий крестовый поход на Россию. Но нас тогда сберегла судьба, доставив перевес союзникам, а вместе с тем сохранив всю воинскую честь и даже возвеличив ее… Крымская кампания вошла в историю как славная, хотя и горестная страница…»
Спорная, но весьма неординарная мысль, согласимся.
Дежа-вю—«мусульманская орда»
А теперь есть резон привести отрывок из статьи великого российского беллетриста под названием «Самое последнее слово цивилизации». Параллель с тем, что происходило недавно в Югославии и творится сегодня в Европе, Турции и Сирии, потрясающе зеркальная. Итак, приводим в купюрах фрагмент из этой статьи, написанной в преддверии очередной русско-турецкой войны. «Вопрос о Востоке растет, поднимается, как волны прилива. Вся Европа, по крайней мере первейшие представители ее, вот те самые люди и нации, которые кричали против невольничества, уничтожили торговлю неграми, уничтожили у себя деспотизм, провозгласили права человечества, создали науку и изумили мир ее силой, одухотворили и восхитили душу человеческую искусством и его святыми идеалами, зажигали восторг и веру в сердцах людей, обещая им уже в близком будущем справедливость и истину,—вот те самые народы и нации вдруг, все (почти все) в данный момент разом отвертываются от миллионов несчастных существ—гибнущих, опозоренных, и ждут с надеждою, с нетерпением, когда же передавят их всех, как гадов, как клопов, и когда умолкнут наконец все эти отчаянные призывные вопли спасти их…
На глазах умирающих братьев бесчестятся их сестры, на глазах матерей бросают вверх их детей-младенцев и подхватывают на ружейный штык; селения истребляются. И это всё—дикой, гнусной мусульманской ордой, заклятой противницей цивилизации. Это уничтожение систематическое; это—не шайка разбойников, выпрыгнувших случайно, во время смуты и беспорядка войны, и боящаяся, однако, закона. Нет, тут система, это метод войны огромной империи. А Европа, христианская Европа, великая цивилизация, смотрит с нетерпением: «Когда же передавят этих клопов!» Мало того, в Европе оспаривают факты, отрицают их в народных парламентах, не верят, делают вид, что не верят.
Но отчего же это всё, чего боятся эти люди, отчего не хотят ни видеть, ни слышать, а лгут сами себе и позорят сами себя? А тут, видите ли, Россия: «Россия усилится, овладеет Востоком, Константинополем, Средиземным морем, портами, торговлей. Россия низринется варварской ордой на Европу и «уничтожит цивилизацию» (вот ту же самую цивилизацию, которая допускает такие варварства!). Вот что кричат теперь в Англии, в Германии, и опять-таки лгут поголовно, сами не верят ни в одно слово из этих обвинений и опасений. Всё это—лишь слова для возбуждения масс народа к ненависти. Нет человека теперь в Европе, чуть-чуть мыслящего и образованного, который бы верил теперь тому, что Россия хочет, может и в силах истребить Цивилизацию. Пусть они не верят нашему бескорыстию и приписывают нам все дурные намерения,—это понятно… Невероятно, чтоб не знали они, что Россия сильна чрезвычайно только у себя дома, когда сама защищает свою землю от нашествия…
О, всё это они знают отлично, но морочат и продолжают морочить всех и себя самих единственно потому, что там у них, в Англии, есть несколько купцов и фабрикантов, болезненно мнительных и болезненно жадных к своим интересам. Но ведь и эти знают отлично, что Россия даже при самых благоприятных для себя обстоятельствах все-таки не осилит их промышленности и торговли и что это еще вопрос веков; но даже малейшее развитие чьей-нибудь торговли, малейшее чье-нибудь усиление на море—и вот уже у них тревога, паника, тоска за барыш. Вот из-за этого-то вся «цивилизация» вдруг и оказывается пуфом. Ну, а немцам что, пресса-то их чего всполошилась? А этим-то, что Россия стоит у них за спиною и связывает им руки…»
…Тут есть всё: и «мусульманская орда» (нынешняя «ИГИЛ», запрещенная в России), и главная внешнеполитическая доктрина России—ни на кого не нападать, но, защищаясь, являть себя всему миру страной, которая готова наголову разбить любого противника, даже если он предстанет в виде целой «своры» государств, мечтающих поставить на колени самую огромную страну на Земле, якобы несправедливо владеющую всем, что простирается за Уралом…
Нашлись и деньги, и заводы
А теперь, как говорится, «совсем горячо». Речь пойдет о некоторых нюансах пророчества Достоевского о появлении «где-нибудь в песках» Ближнего Востока нового грозного халифата. Однако, к сожалению, все предпосылки его возрождения, которые писатель посчитал несбыточной утопией, увы, в наши дни обернулись вполне реально осуществляемыми планами. Цитируем: «Между суждениями о восточном вопросе я встретил один совершеннейший курьез. В горячих, почти фантастических представлениях принялись предсказывать, что в Азии, где-нибудь в Аравии, явится новый халифат, воскреснет вновь фанатизм, и мусульманский мир низринется опять в Европу. Более глубокие мыслители лишь ограничиваются идеей, что взять-де и выселить этак всю мусульманскую нацию из Европы в Азию. Вещь вообще-то немыслимая…
…Халифат, пожалуй, где-нибудь и объявился бы, где-нибудь… в песках, но чтобы низринуться на Европу в наш век, потребуется столько денег, столько орудий нового образца, столько обозов, столько фабрик и заводов, что не только мусульманский фанатизм, но и даже самый английский фанатизм не в состоянии бы ничем помочь новому халифату…»
История, однако, в данном случае, как мы убеждаемся, ныне «взяла сторону» все-таки иных «фантастических предсказателей». В песках той же Сирии, на территории Ирака стараниями дядей из-за океана, с завидным рвением поставляющих якобы «оппозиционерам» и «орудия нового образца», и обозы, полные летального оружия (продукцию предостаточного количества заводов и фабрик), и много денег, новый халифат, увы, протянул свои кровавые щупальца ко всем государствам Ближнего Востока. И расползся бы дальше, к границам Европы и южных рубежей России… Если бы не Россия, не ее ратная мощь, не братская рука, протянутая растерзанной Сирии.
Крымская одиссея архива
…Отмечая сегодня юбилейную дату со дня рождения великого русского писателя, мы, крымчане, можем с удовлетворением констатировать, что его внимание периодически обращалось в сторону Крыма—первой крещальной купели Отечества, сердцевины целого клубка международных противоречий, связанных с распадом в XVIII-XIX веках Османской империи…
И вместе с тем, увы, Федор Михайлович никогда не бывал в нашем Полуденном крае, о котором так много писал, изучая факторы и особенности мусульманской экспансии во всем мире. А вот что касается его семьи, то наш Крым явился тем самым местом, куда судьба свела все самые черные перипетии жизни его второй супруги, Анны Григорьевны Сниткиной, и сына Федора.
Именно ей посвятил великий писатель свой последний гениальный шедевр «Братья Карамазовы». Когда Ф.М. ушел из жизни, ей было всего 35 лет, но она пришла к убеждению, что ее супружеская юдоль завершена на этом свете. «Мне это казалось бы кощунством!»—так отвечала она впоследствии тем, кто интересовался, почему она так и не вышла замуж.
А ведь ее заслугу перед Родиной трудно переоценить. Семь раз она выпускает полное собрание сочинений, ведет обширную переписку с почитателями великого таланта мужа. А в канун своей смерти она призналась лечащему врачу: «Я отдала себя Федору Михайловичу, когда мне было 18 лет, а все еще принадлежу ему каждой мыслью, каждым поступком».
После Февральской революции 70-летняя вдова гениального русского беллетриста и философа жила под Петроградом. В конце 1917 года она, болея малярией, по совету врача едет в Ялту, где у нее был собственный дом. Однако ее дворник, проявив «пролетарский нигилизм», даже на порог дома не пустил вдову Достоевского, с трудом осилив транскрипцию мудреного слова «экспроприация». Пожив некоторое время в гостинице «Франция» и распродав несколько семейных драгоценностей, Анна Григорьевна в 1918 г. практически от голода трагически ушла из жизни…
Узнав об этом, сын писателя, Федор Достоевский, с огромными трудностями прорывается в Ялту, где царили инфернальный кошмар и полный беспредел ставших хозяевами жизни революционных матросов.
Федор все-таки смог похоронить мать и чуть было не попал под дула расстрельной команды уездной ЧК Симферополя, когда он с ящиками рукописей и писем отца, завещанными Анной Григорьевной внукам, пытался уехать в Петроград. Уже поставленный к стенке, он прокричал изуверу в кожанке с продавленным носом сифилитика: «Моему отцу большевики в Москве памятник ставят, а вы меня готовы расстрелять!»
И это остановило палачей…
Тут вроде бы и завершается крымская одиссея Федора Достоевского, однако в поисках возможности уехать сначала в Москву, а потом в Петроград он попадает в Севастополь. А вот у нас сын Достоевского не смог внятно доказать представителю железнодорожной ЧК, что в баулах, ящиках и металлических банках он везет в Москву бесценный архив отца, сохраненный и почти расшифрованный его матерью, а не предметы спекуляции. В итоге он смог сесть на прямой поезд в Москву, однако «опричники» Дзержинского в лице «красного поручика» Вронского ополовинили его багаж, забрав черновую рукопись «Братьев Карамазовых». А еще кое-что потом, на протяжении целого полувека, всплывало на антикварных рынках Европы и уходило в коллекции олигархов за бешеные деньги.
И кто же бес?
…Когда в 1928 году решался вопрос о том, что уже в советское время большевикам необходимо поставить памятник Ф.М. Достоевскому, то целая делегация его почитателей попала на прием к А.В. Луначарскому. Они хотели утрясти вопрос с надписью. «А что,—съерничал наш первый нарком просвещения РСФСР.—Так и напишите: «Великому писателю от благодарных бесов».
А ведь бесом № 1 одной своей (далеко не блестящей) гранью обернулся именно он, товарищ Антонов (это его настоящее имя как внебрачного сына действительного статского советника Александра Ивановича Антонова.—Авт.)… Дело в том, что перед самой своей кончиной в 1923 году Федор Федорович Достоевский передал сохраненную часть отцовского крымского архива своей знакомой с тем, чтобы им распорядился внук великого писателя. Однако культур-фюрер Страны Советов срочно посылает свою «правую руку», академика М.Н. Покровского, к этой женщине с предписанием «на время» забрать архивные документы с тем, чтобы «снять копии и сфотографировать». Как сообщила в своих воспоминаниях бывшая балерина, гражданская жена Ф.Ф. Достоевского Леокардия Михаэлис, рукописи с характерными готическими шпилями на полях были реквизированы идеологом созидания в РСФСР новой пролетарской культуры… без Бога. Причем под наркомовское честное слово «вернуть». Но они, конечно же, бесследно исчезли…
…И по сей день ведутся поиски бесценного архива великого русского мыслителя—черновиков и оригиналов большей части писем и статей из его «Дневника Писателя». Кое-что, по некоторым сведениям, попало в руки резво сбежавшего в 1920 г. через Кавказ в Константинополь «сечевика» Севастопольской железнодорожной ЧК, «красного поручика» Вронского, которому было обещано за океаном 12 млн рублей золотом за продажу в частные руки наследия Достоевского. А ушедшие к «утопическому реалисту», главному просвещенцу Октября, материалы, спасенные Федором Федоровичем Достоевским и с трудом вывезенные им из Севастополя в Петроград, частично где-то всё еще «гуляют», будучи изъятыми из сейфа Государственного банка страны в 1929 году…
Леонид СОМОВ.
На снимках: Ф.М. Достоевский; обложка моножурнала «Дневник Писателя».
