11o
или Почему все чудеса «Старика Хоттабыча» неизменно вязли в тине болота «совкового» периода…
Кое-что о псевдониме…
…Если взыскательно и глубоко «пропахать» вечнозеленую, просто обреченную на культовый всенародный интерес повесть-сказку «Старик Хоттабыч», то в ее недрах обнаруживается еще та… антисоветская мина… Но бдительные «питбули» генсека ГБ СССР Ежова ее учуяли лишь тогда, когда 80 лет назад автор этого фэнтези-бестселлера оказался в эпицентре травли талантливого журналиста, главного редактора журнала «Крокодил» Михаила Кольцова. О том, как кровный отец «Старика Хоттабыча» все-таки не попал под опальный танк, мы расскажем позже…
Почему, кстати, под «танк»? Наша прекрасная поэтесса Анна Ахматова именно так выразилась на закате своей жизни о последствиях печально знаменитого постановления оргбюро ЦК ВКП(б) 1947 года, в котором главными фигурантами стали она и Михаил Зощенко: «Страна проехалась по нас танками…»
Думается, есть полный резон наконец напомнить тысячам читателей (а скорее всего—телезрителям уморительного фильма режиссера Геннадия Казанского «Старик Хоттабыч»), что (смотри заголовок.—Ред.) автором на все советские и так далее времена одноименной повести-сказки был наш замечательный писатель-сатирик Лазарь Иосифович Гинзбург, которому ныне исполнилось бы 115 лет. А Лазарем Лагиным (ла—Лазарь, гин—Гинзбург) он стал по старой, но недоброй советской традиции угнетения особой прослойки сограждан, связанной в СССР со зловещим понятием «пятая графа»…
В поисках «голубой ноты»
…Именно ее, говорят, искал и всегда терпеливо ждал, как наития, ее появления гениальный Шопен. И, найдя, уверенно возводил здание своего очередного музыкального шедевра…
Вот так же, долго и упорно, нащупывал свою «голубую ноту» в жизни Лазарь Лагин. Он далеко не сразу стал тем, перед талантом сказочника которого преклонялись миллионы советских пионеров, мечтая стать на место его Вольки Костылькова.
…Юность Лазаря Гинзбурга в аккурат пришлась на Гражданскую войну в России. Безоговорочно приняв сторону красных, он добровольно вступил в ряды Красной Армии в 19-м. И карьерно очень быстро рос, получив билет члена РКП(б) в 1920 году, став затем одним из основателей комсомола в Белоруссии…
Уже тогда в нем проклюнулся стихотворный талант. Гинзбург печатается в периодической прессе Страны Советов, пробует себя в различных сатирических жанрах, подражая Маяковскому, с которым он встретился в 1924 году и показал свои стихи. И, представьте, получил полный «одобрямс» горлана-главаря российского поэтического цеха.
Казалось бы, чего ему еще искать в жизни? Однако Парнас этому неугомонному человеку не светил. Вот что он как-то сказал: «У меня есть одна заслуга перед отечественной литературой: я вовремя перестал писать стихи…»
Лазарь обладал прекрасным бархатным баритоном. И в 1926 году он поступает на отделение вокала Минской консерватории. Пой не хочу! И опять осечка. Как он напишет в своей автобиографии, «у меня напрочь отсутствовал интерес к теории музыки».
Однако «петь лазаря», то бишь жаловаться на судьбу, еще упорно хранящую где-то под спудом его «голубую ноту», ему не хотелось. И уже в 1930 году Лазарь Лагин, окончив Институт красной профессуры, становится кандидатом экономических наук, так себя потом особо и не проявив на этом поприще…
Дорогой Шкловского
…Как часто мы, ступая на верную тропу, ту самую, что выводит к берегу реки из чащобы, почему-то сворачиваем с нее на ложный путь… А ведь еще в далеком 1920 году Лагину улыбнулось счастье, когда он был представлен старшему товарищу по литературному цеху, видному функционеру «Серапионовых братьев», в будущем именитому искусствоведу и критику Виктору Шкловскому. Встреча с ним произошла на одном из поэтических семинаров Валерия Брюсова.
—Что вы читаете?—спросил неофита Шкловский.
—«Тысячу и одну ночь».
—Интересно. Напишите для нашего издательства работу о системе повторов в «1000 и одной ночи»…
Лагин загорелся этой идеей. И пошел в библиотеку, где его встретил как будто выходец из машины времени, интереснейший персонаж—востоковед Мустафа Османович, чудаковатый старичок с острой серебристой бородкой, в цветном жилетике, в ботинках с чуть задранными носами. Он-то и стал прототипом главного героя в будущем прелестной повести-сказки «Старик Хоттабыч»…
Часто так бывает, что нечто оригинальное, на первый взгляд, ни с чем не сравнимое все-таки рождается на щедром гумусе… белой зависти. Вспомним, сколько замечательных жар-птиц детской литературы выпархивало из чужих райских кущ! Упомянем хотя бы Петра Ершова, Корнея Чуковского, чьи фрагментарные повторы из уже опубликованного вообще-то торчали шилом из мешка…
Вот и Лагин, оказывается (на оригинальной советской пионерской почве, разумеется), вывел своего «Старика Хоттабыча» из… романа Томаса Гатри «Дьявольский джинн и медный кувшин». Кстати, и из одной из вариаций «Тысячи и одной ночи», на что когда-то заповедно ткнул носом Лазаря Гинзбурга Виктор Шкловский…
Правда, гатринский джинн на поверку смотрится чересчур стервозным и заумным. А лагинский старорежимный старикан-волшебник—это добрый, легковерный и наивный абориген Востока, чудом затесавшийся в советскую действительность.
За что «трясли»?
…Давайте же повнимательнее вчитаемся в эту далеко не однозначную повесть-сказку. Сколько же в ней подводных камней! Дальнозоркий джинн то и дело исправляет недостатки, порожденные тоталитарным советским строем: и в области школьного образования, и в организации общественного транспорта, и обнаруживает целое поле «сорняков» на ниве ЖКХ…
Сатира и сатира неприкрытая… Но оговоримся. В 1938 году по стране уже прокатился каток сталинских репрессий. Однако именно в 30-е годы ХХ века творили Ильф и Петров, Михаил Зощенко, Исаак Бабель, Михаил Булгаков… Их до поры до времени ведомство Ежова не трогало. И Лагина—тоже. Но когда поступила команда—почти всех стали «трясти».
…В 1937 году Лазарь Лагин успешно подвизался в журнале «Крокодил», редактируемом Михаилом Кольцовым, над головой которого уже нависал дамоклов меч сыскарей Ежова. Кольцова арестовали 14 декабря 1938 года. А десятью днями раньше на квартире Лагина в узком кругу отмечалось 35-летие хозяина. И в самый ответственный момент, когда Лагин поднял бокал с благодарственным тостом, раздался телефонный звонок от «писательского министра» Александра Фадеева. Он весьма категорично предложил Лагину вместе с карикатуристом Борисом Ефимовым в течение суток выехать в творческую срочную и длительную командировку на остров Шпицберген.
Почему в срочную и длительную? Потому что Александру Александровичу уже был известен сценарий ареста Кольцова, за которым неминуемо должны были последовать репрессии в отношении его заместителя Лагина.
Так что уже 15 декабря 1938 года автор совсем недавно опубликованной в журнале «Пионер» повести-сказки «Старик Хоттабыч» трясся в поезде, направляясь на Север. А пришедший с ордером на его арест старший лейтенант госбезопасности с двумя нарукавными шитыми серебром звездами, как говорится, лишь поцеловал дверь…
У нас всегда всё, к слову, помнили. В 1953 году, уже после смерти вождя народов, роман Л.И. Лагина «Остров разочарований» был выдвинут на Сталинскую премию II степени. Но… ее ему так и не присудили. А вот допытываться до исконных причин отказа в то время считалось опасным моветоном…
А Лагин и не пытался это сделать. Надо заметить, вообще-то он был достаточно гуттаперчевым литератором-сатириком, который, как и многие в те свинцовые времена, умел приспосабливаться. Чего только стоят его ремарки в тексте повести-сказки в ходе ее очередного переиздания! Вот что писал критик А. Березин в статье к 100-летию со дня рождения Л.И. Лагина: «Текст его повести плавился, как пластилин. Собрать бы все редакции и снабдить культурологическим комментарием! Британские империалисты сменяются американскими, видоизменялась маркировка на плавучей мине, которую старик Хоттабыч принимал за место заточения своего непутевого братца Омара, а в варианте 1955 года советский пионер вообще «катапультировался» в опасную для жизни Индию…»
Продолжим «турне» критика Березина. В издании 1957 года Лагин уже вымарывает из текста упоминание об Индии, заменяя ее Йеменом. Почему? А потому что именно в год запуска первого искусственного спутника Земли мы в Союзе дружно скандировали: «Хинди руси бхай бхай!»…
…Повесть, что уж тут греха таить, вся напичкана просоветскими агитками в противовес тлетворным реалиям капиталистического мира. Приведем лишь одну цитату, где правоверный московский «племянник» Павлика Морозова втолковывает «одноклеточному» Хоттабычу: «Видишь ли, в нашей стране не принято, чтобы дворцы принадлежали частным лицам». Что интересно, многие нынешние рублевские олигархи именно в то время готовились стать пионерами. Так что всё, что суперпатриотичный Волька вдалбливал в голову непутяшки старика Хоттабыча, роковым образом—перевертышем—как бы вылилось в реалии сегодняшнего дня…
…Его читали в окопах Севастополя
…В годы Великой Отечественной войны талант Лагина как сатирика оказался более чем востребованным. Будучи постоянно командированным редакциями газет «Правда» и «Красная звезда», как сейчас говорят, в «горячие точки», Лазарь Лагин оборонял с лейкой и блокнотом Керчь, Новороссийск, Одессу и, конечно же, Севастополь.
У нас он служил в политуправлении ЧФ, а в редакции газеты «Красный черноморец» внештатно редактировал юмористический отдел «Рында», писал листовки, сочинял песни и делал сатирические подклишовки под едкими карикатурами Леонида Сойфертиса.
Наш севастопольский поэт Афанасий Красовский так отзывался о Лазаре Лагине: «Лагин? Это, брат, сила—мужик. Я, тогда еще молоденький морячок-коррреспондент, глядел на него, как на Бога. Он же был автором волшебной повести, которую читали в окопах Севастополя! И когда он появлялся на огневых позициях, ему вслед неслось: «Смотрите, Хоттабыч идет!»
Пройдут годы, и Лагин, памятуя о своей службе в окопах Севастополя, напишет книгу «Мои друзья-черноморцы»…
Кого узнаём сегодня?
…Резюмируя, можно четко сказать одно: повесть-сказка «Старик Хоттабыч» получилась у Лагина необычайно доброй. И в первую очередь благодаря в высшей степени симпатичному образу джинна Гассана Абдуррахмана ибн Хоттаба, которого трудолюбиво пытались перевоспитать московские пионеры Волька и Женя.
Что же касается детских читательских симпатий, в основе коих, конечно же, не лежали «совковые» агитки-сентенции Вольки («у нас нищих нет»), то они целиком—на солнечной стороне улицы замшелого античного джинна, который оказался куда человечнее своего юного спасителя…
Правда, в конце концов факира Хоттабыча все-таки «засосала советская трясина»—общество его приручило. Джинн стал заядлым доминошником, постоянным читателем газеты «Правда». А его убогие мечты свелись к желанию попасть радистом на какую-нибудь полярную станцию…
Но для детей середины ХХ века советский ремейк вечного вердикта «чудес на свете не бывает» ровно ничего не значил. Они свято верили в сказку Лагина…
А нам, россиянам, в реалиях суматошного ХХI века четче и как-то, так сказать, уж очень ко времени видится в этой детской повести-сказке совсем другое. Очень взрослое, гипертрофированно высвеченное жестким и алогичным идиотизмом кукловодов гибридных войн и гибельным для всего мира противостоянием многовекторных сил в международных отношениях…
А именно вот что. Приведем лишь пару фраз некоего фигуранта лагинской повести, представителя заокеанской бизнес-элиты. Они, эти фразы, принадлежат «шестипудовой особе с багровой, точно кипятком ошпаренной, физиономией, свято считавшей, что «доллар—самый культурный предмет в мире». Когда же вконец ошалевший капиталист теряет рассудок от новых и новых богатств, которые на халяву достаются ему от всемогущего джинна, он произносит следующие слова: «Я имею один маленький желаний: чтобы все фабрики, все шахты, все банки… вся земля и все леса в Советский Союз принадлежали мне… Вся Россия, весь мир должен принадлежать американский деловой человьек!»
Это кого же так проникновенно и даже физиологически точно узрел Лазарь Иосифович Лагин в далеком 1938 году с виртуальной проекцией на 80 лет вперед? Угадать, право слово, нетрудно…
Леонид СОМОВ.
На снимке: Л.И. Лагин.
