9o
В эти стартовые весенние дни в тысячах больших и малых центров сосредоточения музыкальной культуры нашей необъятной Родины проходят памятные вечера-встречи, фестивали и концерты, посвященные 175-летию со дня рождения Николая Андреевича Римского-Корсакова—гениального композитора, режиссера и педагога, всемирно признанного короля российского оперного искусства в жанре сказочных мистерий в XIX, золотом веке становления отечественной культуры. Наш рассказ—об уникальном вкладе этого замечательного русского служителя бога Аполлона в развитие оперного и симфонического жанров, об его поистине революционного плана новациях в области классических музыкальных традиций.
Профессор… самородок
…История российской культуры хранит в своих анналах имена пяти известных композиторов, которые решительным образом предпочли музыкальное творчество службе в армии, на флоте и на поприще естественных наук. Это лейб-гвардеец М.П. Мусоргский, морской офицер Н.А. Римский-Корсаков, ученый-химик А.П. Бородин, флигель-адъютант и военный инженер-путеец А.Ф. Львов, заслуженный профессор фортификации Ц.А. Кюи.
Четверо из них в свое время сумели получить достаточно основательное начальное музыкальное образование. Чего нельзя сказать о Римском-Корсакове—поистине уникальнейшем явлении в истории отечественного искусства.
Он—единственный из всех пяти композиторов, имена которых мы уже назвали, кто в 1871 году стал 27-летним профессором консерватории, имея за плечами всего лишь мизерный (скажем так, доморощенный) багаж специальных музыкальных знаний. В мире таких уникумов—единицы.
На одном из общественных раутов директора Санкт-Петербургской консерватории М.П. Азанчевского спросил вездесущий досужий журналист: «А чем вы руководствовались, когда предлагали морскому офицеру Римскому-Корсакову профессорское кресло?»
На что Михаил Павлович ответил: «Мне достаточно было послушать лишь однажды его прелестную музыкальную картину «Садко», чтобы понять, что Николай Андреевич явится в нашей консерватории не заморским гостем, а прекрасным штатным профессором по классу инструментовки…»
На параллельных курсах
…По давней семейной традиции большинство мужчин старинного дворянского рода Римских-Корсаковых находили свою судьбоносную стезю, служа Отечеству на императорском флоте. В их гербе во второй и третьей частях в красном поле гордо сияли серебром два соединенных якоря. Так что уже подростком будущий знаменитый композитор ни о чем ином и не грезил, кроме моря, символично еще и родившись под знаком зодиака Рыбы…
В шестилетнем возрасте Николай постиг азы игры на фортепиано, но отдавал предпочтение церковным хорам и русским народным песням, которые слышал в Тихвинском мужском монастыре. А его старший брат Воин, ставший впоследствии контр-адмиралом, внушал мальчику, который был младше его на 22 года, что ничего более замечательного, нежели бороздить моря и океаны на борту корвета или броненосца, не может быть, потому что не может быть никогда…
А посему вовсе не удивляет такое откровение Николая: «Сделаться музыкантом я никогда не мечтал, учился музыке не особо прилежно, и меня пленяла лишь одна мысль—быть моряком!»
Таким образом, праправнук российского контр-адмирала, служившего Отечеству еще в бытность Елизаветы Петровны, уже в двенадцать лет был определен в Морской кадетский корпус и впоследствии благополучно, более того, с отличием его окончил, уйдя затем в трехлетнее плавание на клипере «Алмаз».
…Широко известна российская композиторская «Могучая кучка», которую создал Милий Балакирев. С ним в 1861 году на свою удачу и познакомился все-таки ощутивший тягу к музыке морской офицер Николай Римский-Корсаков, став самым молодым в этом кружке. Что интересно, его флотская служба, которая длилась свыше десяти лет, никоим образом не повлияла на творческий процесс начинающего неофита-сочинителя симфонических произведений под опекой маститого композитора Милия Балакирева.
Юноша усердно занимается игрой на виолончели у педагога Федора Канилле и, твердо уверовав в свой талант, «замахивается» на самую первую в своей жизни симфонию в исполнении оркестра на концерте Бесплатной музыкальной школы в Санкт-Петербурге.
Дальше—больше. Он знакомится с известными композиторами, с головой окунается в изучение русского фольклора, экспериментирует с системами лада, даже изобретает свой оригинальный симметричный лад, что впоследствии стало придавать его произведениям узнаваемо-чарующее фантасмагорическое звучание…
Симфонический пролог
…Прежде чем распечатать 15-значный цикл своих неповторимых, изумительных сказочных опер, кои на века прославили композитора на весь мир, Николай Андреевич пишет фуги, изучает мелодийную гармонию и контрапункты по программе П.И. Чайковского, упражняется в дирижировании оркестром, готовит к изданию партитуры опер Михаила Глинки, записывает и гармонизирует русские песни, что впоследствии придаст сугубо национальный колорит замечательным операм Римского-Корсакова «Майская ночь» и «Снегурочка».
Его симфонические произведения «Сказки», «Испанское каприччио», сюита «Шахеразада»—это, несомненно, прелюдия к таким шедеврам сказочного оперного искусства, как «Садко», «Царская невеста», «Сказка о царе Салтане», «Сказание о невидимом граде Китеже»…
В конце 60-х—начале 70-х годов XIX века он создает 79 западающих в душу романсов на стихи А.С. Пушкина, А.А. Фета, А.Н. Майкова и др. У кого из нас на слуху не запечатлелись в свое время эмоционально уравновешенные, светлых тонов элегические поэтические раздумья, украшенные полнозвучными теплыми нотами: «Для берегов Отчизны дальней», «Пленившись розой, соловей», «На холмах Грузии», «Редеет облаков летучая гряда»…
Мелодии Мичманского бульвара
…Если бы во главе угла всего сотворенного Н.А. Римским-Корсаковым оказались его романсы, то, как бы они ни были хороши и пленительны, до всемирной славы ему было бы трудно дотянуться. Скажем так: даже самые лучшие его музыкальные «упаковки» стихотворений именитых русских поэтов не выложили ни единой ступеньки к пьедесталу Н.А. Римского-Корсакова как гениального российского композитора XIX века. А вот более чем десятилетняя работа по реформированию отечественной оркестровой музыки—это, несомненно, одна из знаковых граней его шедеврального творчества.
О чем конкретно речь? О поистине революционных преобразованиях в организации исполнительской техники военных музыкантских хоров, которыми были укомплектованы почти все линейные подразделения императорского флота.
Обратимся же к истории. Музыка на фронтах боевых действий во все времена и у всех народов несла ролевую функцию. Вспомним библейскую иерихонскую трубу, Седьмую симфонию Д.Д. Шостаковича, «Священную войну» Александра Александрова, Симфонию № 3 «Героическую» Бетховена, исполненную симфоническим оркестром «Титаника» на верхней палубе гибнущего лайнера. И завершим этот, так сказать, вступительный пассаж лаконично-парадоксальный фразой Наполеона: «У меня два российских врага—морозы и русская военная музыка»…
…В самом начале 70-х годов XIX века Николай Андреевич Римский-Корсаков покидает военно-морскую службу, перейдя на музыкальную работу в Морском ведомстве с гражданским чином инспектора музыкальных хоров. Он капитально изучает духовые инструменты, задумывает написание руководства по оркестровке, обращается к переложению и аранжировке классических шедевров для портовых (флотских) хоров.
Весной 1874 года он получает приказ отправиться в командировку в Николаев для переформирования портового хора из медного в смешанный, то есть с деревянными духовыми инструментами. Там он тесно общается с капельмейстерами, знакомится с репертуаром хоров, готовит к октябрю концерт из шести соединенных оркестров в Кронштадте.
А в начале июля этого же года Римский-Корсаков с женой и сыном посещает Крымский полуостров. Осмотрев достопримечательности Южного берега, он 12 июля, в четверг, приезжает из Ялты в Севастополь на коляске и останавливается в гостинице Н.И. Ветцеля на ул. Екатерининской, 6. Вечером того же дня он отправляется на Мичманский бульвар, где по четвергам и в праздники в ротонде под звуки оркестра севастопольского портового хора музыкантов устраивались массовые гулянья.
Целый час Николай Андреевич, никак не обнаруживая своей инспекторской миссии, слушает все пассажи, исполняемые флотским оркестром, отмечает описки в партиях, фальшивые ноты. Это были «Марш гвардейского экипажа», «Гатчинский марш», наконец, звуковая визитка севастопольского портового хора—«Марш Тотлебена», а также песни «Вы, матросики-братики», «Славны были наши деды», «Солдатская песня» Михаила Глинки…
На следующее утро Римский-Корсаков уже официально знакомится в офицерском Морском собрании с капельмейстером—австрийцем В.Я. Снельманом, обсуждает с ним насущные проблемы портового хора, а именно: низкую исполнительскую квалификацию музыкантов, обилие описок в партиях, скудость репертуара, дефицит духовых инструментов, периодическое недофинансирование хора.
Итогом этой инспекторской поездки явилась записка «Проект преобразования музыкальных хоров Морского ведомства», поданная в совет профессоров Санкт-Петербургской консерватории.
Вскоре было принято согласованное с Морским министерством решение: по рекомендациям Римского-Корсакова во всех хорах Морского ведомства увеличивается денежное довольствие, устанавливается гибкая штатная структура военных оркестров, пересматривается их репертуар с непременным переложением отрывков из опер отечественных композиторов, в основном—представителей «Могучей кучки».
Однако самым знаковым новшеством явилось обучение лучших, наиболее одаренных флотских музыкантов-стипендиатов в столичной консерватории в классе военной инструментовки под руководством известного композитора А.К. Лядова. Именно с этого времени в России на регулярной основе куются кадры военных капельмейстеров.
Если резюмировать, то все преобразования флотских хоров, предложенные Римским-Корсаковым, послужили началом формирования современного духового оркестра…
«Золотой петуШОК»
…В конце 80-х—начале 90-х годов позапрошлого века, исполнив знаковую миссию реформатора военных оркестров, Н.А. Римский-Корсаков завершает целый ряд своих симфонических произведений, увертюр и сюит на русские и восточные темы и обращается к созданию главного шедевра своего гения—целого цикла сказочных опер в рамках новой русской музыкальной школы, которую пройдут около двухсот его верных учеников—композиторов, дирижеров, музыковедов. В их числе: А. Глазунов, А. Аренский, М. Гнесин, А. Лядов, Н. Мясковский, С. Прокофьев, А. Спендиаров, И. Стравинский—великолепный «букет» элитных талантов, коими вправе гордиться российское музыкальное искусство…
Однако вернемся к сказочным операм Н.А. Римского-Корсакова. Ни в одной стране мира (да и нашем Отечестве) и по сей день нет аналога этому соцветию оперного фольклорного фантасмагорического действа. Одни только названия опер Римского-Корсакова погружают нас в атмосферу таинственно-феерической русской народной сказки: «Ночь перед Рождеством», «Садко», «Царская невеста», «Сказка о царе Салтане»…
Как много значит в любом музыкальном произведении завершающий аккорд—делу венец! Венцом созидательной жизни и всех 15 творений гения российской музыкальной культуры Н.А. Римского-Корсакова, несомненно, явилась его опера «Золотой петушок», созданная в 1907 году по мотивам одноименной сказки А.С. Пушкина. (Справедливости ради сделаем важную ремарку: пушкинская «Сказка о Золотом петушке», по последним данным, берет свои истоки вовсе не в русском народном фольклоре, а в новелле «Легенда об арабском астрологе» американского писателя-романтика Ирвинга Вашингтона, с творчеством которого как отца американской литературы наш великий Первый поэт, конечно же, был знаком).
Композитор никогда не скрывал, что это его творение—достаточно прямолинейная сатира на самодержавие, трагические раздумья о судьбах Родины, беременной грядущими революциями. В письме своему ученику Максимилиану Штейнбергу Н.А. Римский-Корсаков так и написал: «Царя Додона хочу осрамить окончательно…»
Естественно, цензура незамедлительно «встала на дыбы». Еще бы, на астенические тонкости политических намеков либретто этой оперы явно не претендовало: налицо показ гнилости государственной системы (спор царских сыновей), военные неудачи, устаревшее вооружение (ржавый щит Додона), уродливое изображение властителя—вздорный, смешной, «царь он саном и нарядом, раб же телом и душой», наконец, он—«обезьяна»…
В опере—ни одного положительного героя; скачущие, резкие музыкальные арпеджио выпукло подчеркивают тупость и идиотизм главных персонажей. И если Шемаханская царица якобы все же олицетворяет «добро», то откуда в ее сольной партии наличие мрачно-лиловых ведущих «кощеевых» интонаций?
Композитора из-за этой эпатажной оперы буквально плотно обложили. Припомнили и его симпатии бастующим студентам в 1905 году, и демонстративный отказ на этой почве от почетного членства в Петербургском отделении Императорского Русского музыкального общества.
За два дня до своей смерти уже вконец отчаявшийся Н.А. Римский-Корсаков пишет издателю Б.П. Юргенсону: «Что касается «Золотого петушка», то дела обстоят неблагополучно. Московский губернатор против постановки и сообщил об этом в цензуру…»
Та же, в свою очередь, постоянно вносит изменения в тексты и сценографию (рать стала персидской, царь разжалован в полковники), с чем композитор решительно отказывается коммуницироваться. Его гложет жгучий стыд за свой народ, за крушение многих надежд и идеалов, а посему подзаголовок партитуры оперы «Золотой петушок»—«Небылица в лицах»—это явная маска. Потому как прототипы узнаваемы, а все их поступки уничижительны и карикатурны.
…Пройдет около двух лет, прежде чем (уже после смерти великого композитора) все-таки состоится премьера этого его загадочного творения в частном театре Сергея Зимина. Несмотря на обилие цензурных купюр, венчальный шедевр Н.А. Римского-Корсакова (его духовное завещание) тогда вызвал настоящий шок в театральном социуме. В газете «Московские ведомости» название оперы так и читалось: «Золотой петуШОК»…
Эту вещь вообще-то ставили и ставят неохотно. И, может быть, потому, что сольная партия Звездочета, о котором композитор как-то сказал, что «его надо бы загримировать мною», тяжела для исполнения, не каждый тенор-альтино берется вытянуть С8—самую высокую ноту арии.
Иногда, впрочем, дело доходит до абсурда. К примеру, десять лет назад в постановке Московской Геликон-оперы царя Додона загримировали под Ленина, массовка щеголяла в пиджаках из… советских газет, а Шемаханская царица явно смахивала на путану…
Пришелся бы по душе этот ремейк создателю оперы «Золотой петушок»? Нет ответа. Величие композитора Римского-Корсакова позволяет ему смотреть с высоты своего гения на все эти нынешние «изыски» как на неуклюжие попытки «каПнуть в вечность» тех, о ком древнерусский писатель Даниил Заточник как-то едко сказал: «Безумных бо не орют, не сеют, но сами ся ражают»…
Леонид СОМОВ.
