22o
На доме по улице Новороссийской, где она жила более 25 лет, установлена мемориальная доска. На долю Тамары Сергеевны Петипа, доктора биологических наук, члена-корреспондента Академии наук УССР, всю жизнь проработавшей в ИнБЮМе, выпало шесть с половиной десятилетий жизни XX века, да ещё считай столько же — века XIX. Жизни совсем иной, непривычной, но родной и желанной. В этом году в издательстве "Молодая гвардия" выходит книга Ольги Ковалик "Повседневная жизнь русской балерины Императорских театров", в которой немало сказано о Марии Суровщиковой-Петипа, некогда забытой, а ныне возвращённой в пантеон русской культуры. О том, как севастопольская правнучка примы-балерины Большого театра восстановила справедливость и честь некогда блиставшей Марии Петипа, рассказывает писатель и знаток балетной жизни Ольга КОВАЛИК."ПИШИТЕ, ПИШИТЕ…"
Когда моя севастопольская кузина в конце 80-х годов окончила университет, устроиться по специальности в ИнБЮМ было практически невозможно. Мой отец родом из Севастополя, раньше я часто сюда приезжала, а сейчас и вовсе живу здесь, время от времени выбираясь в Москву. Балетная среда для меня — родная (интервью с Ольгой Ковалик было опубликовано в "Славе" за 15.12.2010), поэтому когда я услышала, что один из отделов ИнБЮМа и целую научную школу возглавляет некая Петипа, я была крайне удивлена. Имя Мариуса Петипа — в 1869-1903 годы главного балетмейстера петербургского Большого (впоследствии Мариинского) театра — было у всех на слуху. Но что его потомки делают в Севастополе? Так я познакомилась с Тамарой Сергеевной Петипа. Узнав, что я связана с балетной жизнью, она тут же обратилась ко мне с просьбой. Тамара Сергеевна начала рассказывать историю своей прабабушки, балерины Марии Сергеевны Суровщиковой-Петипа, жены Мариуса Петипа, а я слушала с огромным интересом и недоумевала. Суровщикова всегда оставалась в тени славы своего мужа. Как оказалось, совершенно незаслуженно. Так я открыла неизвестную страницу в истории русского балета.
Буду честна: "нанимая" меня для восстановления исторической справедливости, Тамара Сергеевна через Академию наук выбила для моей кузины ставку в институте. Впрочем, вскоре все практические соображения ушли на задний план. Мы с Тамарой Сергеевной ужасно подружились. Всю жизнь она была одинока, замуж так и не вышла. И под кроватью в спальне, помню, стоял у неё чемодан, набитый семейными реликвиями. Показывая их, объясняя, как они к ней попали, она повторяла: "Пишите, пишите…" Умерла она в 1992 году в расцвете сил совершенно нелепой смертью: не вышла из наркоза во время пустяковой операции. После её смерти много вещей из чемодана пропало. Поскольку родных у Тамары Сергеевны не было вообще, а меня она не успела сделать своей наследницей (даже и мысли ни у кого не возникало, что она может так неожиданно уйти из жизни!), её подруги пустили содержимое чемодана с молотка. Слава Богу, я всё же успела поговорить с Тамарой Сергеевной, успела начать работу над большой статьёй о Марии Сергеевне Суровщиковой-Петипа (и, к слову, оказалась первопроходцем). Но самое главное, ещё при жизни она успела передать мне портрет Суровщиковой, несколько фотографий её родственниц, а также приданое Марии Сергеевны. Когда она в 1855 году выходила замуж за Мариуса Петипа, по традиции, ныне совершенно забытой, балетные девицы заказывали приданое монашкам северных монастырей. Представьте себе постельное бельё: бязевая ткань и роскошная, изумительная прошва! А ещё маленький хрустальный футляр для драгоценностей и золотой напёрсток с датой — 1861 год, — в котором Суровщикова готовила пуанты к выходу на сцену.
К сожалению, мои статьи в "Литературной газете", "Общей газете" и журнале "Наше наследие", которыми я открыла тему Суровщиковой-Петипа для России, появились только в середине 90-х годов, уже после смерти Тамары Сергеевны. К слову, хотя она и была единственным "отголоском" Петипа в Севастополе, известно, что в Гурзуфе у Мариуса Петипа была дача, где он и скончался в 1910 году. Там же его хотели и похоронить, даже надгробный камень был уже готов (ходят слухи, будто он до сих пор бесхозно валяется на местном кладбище). В конце концов тело Петипа перевезли в Петербург, где он и был похоронен.
"ГАРСОН, КТО ТВОЙ ПАПА?"
Прежде чем рассказывать о браке Суровщиковой и Петипа (поженились они в 1854 году), стоит сказать пару слов о Мариусе. Он родился в 1818 году в Марселе, учился балету у своего отца, до приезда в Россию успел поездить с гастролями. В Петербург его пригласили в 1847 году. Проживя здесь большую часть жизни, он получил российское гражданство только в 1894 году и умер, практически не зная русского языка. Во-первых, Петипа вращался в кругах, где знание французского было обязательным. Во-вторых, весь балетный экзерсис, весь класс, все движения и па имеют только французские обозначения. Судить о его владении русским языком довольно просто. Ругая кого-то, он мог бросить: "Ти ни грас, ни элевас" (что буквально означало: "У тебя нет ни грации, ни прыжка"). А вот ещё одна его закулисная шуточка. Он страшно любил потрепать по щёчке какого-нибудь красивенького мальчика и спросить: "Гарсон, кто твой папа?" И в ответ на обалдевший взгляд паренька отвечал: "Мариус Петипа!"
Его брак с Марией Суровщиковой в советскую эпоху оценивали однозначно. Мария Сергеевна считалась посредственной балериной, известности она, по мнению советских критиков, добилась, будучи женой главного балетмейстера Большого театра. Писали даже, будто она своим жеманным стилем мешала развитию творчества Мариуса. Он-то балеты ставил только для неё, а она, как технически очень слабая танцовщица, тянула его вниз. В чём корень ложных представлений о Суровщиковой, уже известно. В литературоведении есть такое понятие: заинтересованность определённой стороны в фальсификации биографии. Заинтересованной стороной в случае Марии Суровщиковой была вторая супруга Мариуса Петипа, Любовь Савицкая (вот уж точно весьма посредственная балерина московского Большого театра) и его дети от второго брака. К слову, крутить амуры с Савицкой Мариус Иванович начал ещё в начале 70-х годов. Вскоре у него образовалась вторая семья. Брак Петипа ничуть не мешал Савицкой рожать ему детей. Не отставала от супруга и Мария Сергеевна.
Двое первых её детей были от Мариуса (одна из них, Мария Мариусовна, впоследствии стала блистательной балериной), двое — от Великого князя Грузинского (оба в подростковом возрасте умерли от скарлатины), а последний ребёнок, Юлий, был сыном Великого князя Черногории Николая. И общество, и семья знали об изменах, что, впрочем, не помешало Мариусу признать всех чужих детей своими. К слову, такое поведение было более чем в духе петербургского балета. Встречаться с поклонниками за спиной мужа считалось таким же естественным состоянием, как дышать. Что, конечно, не отменяло ревности мужа! В середине 60-х годов бывали случаи, когда ссоры Марии Сергеевны и Мариуса Ивановича кончались драками. При этом обе жены Петипа ни разу не выясняли отношения друг с другом. Более того, Суровщикова принципиально ни разу не ездила выступать в Москву. Даже когда Петипа начал поколачивать Суровщикову, а та — обращаться в полицию, всё было поставлено очень красиво, пышно, по-театральному. Кончилось всё тем, что в середине 60-х годов она забрала детей и перебралась жить к матери. Но вот что интересно: Петипа не разводился с Суровщиковой до самой её смерти. Только после того, как Мария Сергеевна скончалась в 1881 году, 63-летний Мариус Иванович зарегистрировал свои отношения с Савицкой, хотя к тому времени у них уже был полный комплект детей.
"ПОДНИМИТЕ ВАШИ ШУБЫ, ГОСПОДА!"
Итак, возвращаемся к мифу о том, что Суровщикова тянула Мариуса назад и не давала развиваться. На самом деле всё обстояло с точностью до наоборот. Суровщикова обратила на себя внимание императора Николая I и всего императорского двора, ещё когда училась в театральном училище. Сам Николай делал ей подарки, и Мария Сергеевна мгновенно выдвинулась в первый ряд балетной жизни. По окончании училища в императорскую труппу её взяли солисткой, что случалось крайне редко. Вот тут-то она и вышла замуж за своего учителя по балетной школе, Мариуса Петипа, который в то время даже не был балетмейстером Большого театра. Очевидцы писали, что Мариус использовал часы занятий не по назначению, нежно целовал Марии ручки, сравнивая с Венерой. Несомненно, уже тогда Петипа оценил масштаб таланта Суровщиковой, понимая, что именно она может стать локомотивом его творческой судьбы. Так оно и получилось.
Ему наконец позволили ставить маленькие одноактные балетики, эдакие опыты, и он мудро "подстраивал" их под свою супругу. И когда в 1861 году он получил свой первый большой балет "Дочь фараона", впоследствии ставший классическим, главная партия, безусловно, досталась Суровщиковой. Этот сложнейший спектакль пользовался колоссальной популярностью. Однако даже такой успех позволил Петипа стать всего лишь штатным балетмейстером Большого театра. Должность главного он получил только в 1869 году, в тот самый год, когда Суровщикова… покинула сцену! Это Мариус не давал Марии Сергеевне развиваться, поскольку ставил немало довольно посредственных балетов (коллеги отмечали его плохой вкус, пришедшийся, к счастью, на эпоху эклектики). Но даже в этих напыщенных и пустых балетах, которые критики величали "балет балетович" и "развесистая клюква", Суровщикова умудрялась запомниться зрителям. Это вызывало страшные трения внутри семьи. И к гадалке ходить не надо было, чтобы прочитать между строк прессы: балет плохой, а Мария Петипа блистает!
Суровщикова с её великолепной фигурой была чудо как хороша. Критика считала её столь очаровательной и грациозной, что даже после ухода со сцены и смерти для многих она служила эталоном танца. Пик её славы пришёлся на 1861-1862 годы — время триумфальных гастролей в Берлине и Париже. В Париже к её приезду как раз вышла книга "Фигура в пространстве и времени: Мария Петипа". Джакомо Россини устроил в её честь обед, на который собрались первые люди Парижа. Сам Наполеон III принял её в Версале, и она лично танцевала для императора Франции, за что получила в благодарность четыре огромных напольных серебряных канделябра. Страстным поклонником Суровщиковой был Бисмарк, тогда посол Пруссии в Петербурге, и в Берлине король Пруссии лично вышел на сцену и благодарил Марию Сергеевну при полном восторге публики, кричавшей "Не уезжайте, побудьте с нами!" и засыпавшей балерину цветами.
Очевидцы писали, что когда Мария Сергеевна после спектакля выходила из театра и шёл снег или дождь, студенты бросали шинели к её ногам, а она им говорила: "Поднимите ваши шубы, господа!" Вот он, поистине императорский шик!
Не будет преуменьшением сказать, что Мария Сергеевна Суровщикова-Петипа была репрезентативной фигурой страны. Россию в мире знали как родину Петипа (не Мариуса, а Марии!), и тут она выступала наравне, скажем, с Тургеневым. По культуре этих людей судили о культуре страны, и они очень высоко держали доверенное им знамя.
Карьера балерин никогда не была долгой. В царской России они считались казёнными служащими, принадлежащими императору. Карьера длилась максимум 20 лет (начавшись не ранее 16 с половиной лет — по окончании балетного училища). Часто уходили до срока, устраивая личную жизнь. Иногда свекровь напрямую требовала, чтобы её будущая невестка покинула балет. К примеру, Марфа Муравьёва, делавшая невероятно блистательную карьеру, познакомившись с будущим мужем, была поставлена перед выбором: либо брак, либо сцена. И она ушла из балета на пике успеха — настолько удачным было замужество. Конечно, везло не всем: многие доживали дни в нищете. И вот когда Суровщикова почувствовала, что у неё ослабли ноги, что здоровье начинает подводить, она отправилась с "тихими" гастролями по югу России, который всегда страстно любила.
ЛЮДОЕДКИ В ПУАНТАХ
Ещё одно косвенное доказательство таланта Марии Петипа — судьба её детей. Даже когда в 1869 году Мариус Петипа стал главным балетмейстером Мариинского театра, то есть полновластным хозяином петербургского балета, из дочек его второй жены, Савицкой, выдающихся балерин всё равно не получилось — всего лишь милые солистки. Вот уж кто не пошёл бы дальше кордебалета, если бы не папа! Зато его первая дочка от Суровщиковой, Мария Мариусовна, известная всему Петербургу как Маруся Петипа, была личностью поистине уникальной. 25 лет она считалась первой красавицей, эталоном красоты Петербурга. Гуляла невероятно! Богата была до умопомрачения! Её личной жизнью и связями занималась сама императрица — жизнь Маруси строилась на государственном уровне. О ней оставили изумительные впечатления Ходасевич и Бенуа. А в романе "Герой конца века" Николая Гейнце, популярного беллетриста рубежа веков, одна из героинь, Маргарита Гранпа, списана с Марии Мариусовны.
Маруся Петипа была примой характерных танцев. Когда она выходила на сцену, обвешанная бриллиантами размером с грецкий орех, пресса писала о балете в следующем ключе: танец исполнила наша неувядаемая красавица Мария Петипа, пышный бюст которой был залит бриллиантами так, что яркостью мог бы посоперничать с витриной модного ювелирного магазина. Это был императорский балет — феномен, который сегодня даже трудно вообразить. И Мария Сергеевна, и Мария Мариусовна были выдающимися его представительницами.
Позволю себе краткое отступление, чтобы сказать пару слов о балете той эпохи. Во-первых, несмотря на разговоры о том, что техника сегодня выше, императорский балет задавал высочайший стандарт исполнения. Ведь тогда танцевали на пальцах, в мягких туфлях, а не в ортопедической обуви, которую представляют собой пуанты. И уровень был таким, что балерины действительно плели на сцене кружева!
Во-вторых, все балерины обладали потрясающим вкусом к закулисной жизни и карьере, оставаясь при этом очень верующими: перед выходом на сцену читали молитвы и крестились.
Наконец, императорский балет задавал систему нравственных ценностей. Среди девиц бытовала абсолютная необразованность: ничему, кроме балета, не учились и не хотели учиться. Кроме того, выработался свой язык, жаргон, по которому с уверенностью можно было определить, что перед вами воспитанница балетного училища или танцовщица Императорского театра. В глаза они называли друг друга девицами, а за глаза — кукушками. "Если вам встретится девица, которая будет беспрестанно употреблять слово "сжальтесь", сообщит вам, что будет вас "язвить", потому что подруга ее в вас "стреляет", и что вы вообще "отврат" и "тошный", то это, наверное, танцовщица", — писал балетоман Константин Скальковский в конце XIX века. Своеобразные словечки и фразы втемяшивались в головы мастериц балетного цеха на всю жизнь и заменяли разнообразие "великого и могучего". Возможно, Эллочка-Людоедка с ее донельзя скудным словарным запасом была выпускницей театрального училища…
ЛЕБЕДЬ БЕЛЫЙ, ЛЕБЕДЬ ЧЁРНЫЙ
Осталось рассказать о том, как потомки Марии Суровщиковой оказались в Севастополе. Последний сын Марии Сергеевны, Юлий, ещё в 20-е годы прошёл лагеря. От матери ему достались несколько огромных чемоданов, в которых хранились её письма, дневники, фотографии, — огромное духовное богатство, накопленное этой выдающейся женщиной. Как единственный наследник Суровщиковой (Маруся Петипа уехала в Париж, а старший сын был убит на войне), Юлий всегда возил их с собой, никогда не расставался. И вот как-то раз в поезде кто-то решил поживиться содержимым этих чемоданов и украл их. В этой связи я всегда задаюсь вопросом: неужели всё наследие великой балерины просто выбросили в придорожную канаву? Или эти вещи сохранились и осели в каком-нибудь уездном архиве? Может, так и лежат никому не нужные чемоданы и ждут, когда их найдут, разберут, опознают?
Но если чемоданы пропали, откуда взялись фамильные реликвии у Тамары Сергеевны Петипа? Прима характерных танцев Маруся Петипа, как ни странно, была дружна со второй семьёй отца, Савицкими. Сыграли тут роль и должность отца, и лёгкий характер Маруси: ну что было делить, когда мать умерла? И вот когда Маруся уехала во Францию, с ней компаньонкой устроилась близкая родственница мачехи. Она-то и забрала часть вещей и денег Маруси после её смерти в 1930 году и привезла обратно, передав семье Юлия. У Тамары Сергеевны, внучки Юлия, хранилось столовое серебро с вензелями Савицких. Благодаря передаче из Франции их семья смогла благополучно пережить войну — им было что продать.
Тут вот ещё какой момент важен. Тамара Сергеевна — внучка Юлия Петипа не по мужской, а по женской линии. Однако фамилию Петипа в этой семье берегли по принципиальным соображениям. Все очень хотели, чтобы Петипа вновь взошли на балетную сцену. У дочери Юлия Мариусовича, Нины Юлиевны, было две дочери, Мария и Тамара (наша Тамара Сергеевна). У обеих — прекрасные данные: маленькая головка, изумительный рост, хорошая постановка корпуса. Однако военное время не позволило получить сценическое образование. Надо было выживать. Мария Сергеевна занималась геологической разведкой урановых рудников, облучилась и умерла, не дожив до 30 лет. А Тамара Сергеевна окончила университет, стала биологом. В это время в Севастополе как раз открывался Институт биологии южных морей, и её учитель, профессор Александр Водяницкий, пригласил любимую ученицу сюда. Она всегда с удовольствием рассказывала мне о том времени. Люди были полны энтузиазма, всё строили сами, разрабатывали новые направления, хотя даже жить было негде. Первый год Тамара Сергеевна вообще жила в институте и спала на столе. Всю жизнь она хранила семейные предания и таила обиду на то, что её прабабушку несправедливо и незаслуженно забыли.
Суровщикова оказалась в забвении сразу после революции стараниями советского искусствоведения. И всё же далеко не последнюю роль тут сыграли мемуары самого Мариуса Ивановича, который писал: "Я всё сделал для карьеры моей жены, а она оказалась неблагодарным человеком. Наши огромные амбиции не позволили нам быть вместе". Судя по всему, глубокую рану тяжёлых отношений и при этом огромной любви к Суровщиковой он не залечил никогда. Ведь он прекрасно понимал, что обязан жене карьерой, а это очень важный и тонкий момент в жизни супругов. Часто, достигнув вершин, даже чужие друг другу люди стараются не видеть, не помнить и не знать того, кто им помог подняться. И всё же я уверена, что тень Марии сопровождала Мариуса до конца его дней. Достаточно посмотреть на его балеты. Все их главные героини — Спящая красавица, Баядерка Никия, Белый лебедь в "Лебедином озере" — постоянно сталкиваются со своими двойниками, с видениями прошлого, оказываются в любовном треугольнике. Взять хотя бы "Баядерку" — ведь в постановке Петипа в финале, на торжествующей и радостной свадьбе Солора и Гамзатти неожиданно появлялась тень Никии — обманутой, покинутой, забытой. До последнего дня образ Марии Суровщиковой не отпускал Мариуса, и боль любви к ней он так и не смог изжить…
На снимке: Мариус Петипа
