26o
(Окончание. Начало в номерах за 18, 25 октября и 1 ноября).
Николай I практически ежегодно бывал в Крыму и Севастополе. Он видел воочию и очень ценил титанические усилия главного командира ЧФ на благо флота и города, не единожды испытал на себе его настырность при достижении поставленной цели. Когда государя упрекнули в том, что он слишком благоволит к Лазареву и непомерно много выделяет на Черноморский флот дополнительных средств, тот серьёзно ответил: «Жаль, не могу выделить больше. Если дать их Лазареву достаточно, Севастополь превзойдёт архитектурой Петербург, а Черноморский флот посрамит все флоты мира. И при этом ни единой копейки выделенных из казны средств не будет разворовано». Это сказал тот император России, которому принадлежит фраза: «В России я верю только себе и флоту».
В 1843 году заслуги перед Отечеством Михаила Петровича Лазарева за десятилетие деятельности в должности главного командира Черноморского флота были отмечены присвоением ему звания адмирала и награждением высшей степенью отличия России—орденом Святого Андрея Первозванного. Поздравил и вручил награду, дождавшись возвращения главного командира с моря во главе эскадры, лично император.
В 1845 году Николай I остановился в Севастополе на два дня, чтобы иметь достаточно времени лично осмотреть порт, все завершённые и пребывающие в стадии завершения новостройки. Лазарев откровенно не любил тратить время на сопровождение императора в качестве гида, да и тот был настолько в курсе всех севастопольских дел, что в гиде вовсе не нуждался. В отличие от нынешних вельмож государственного уровня, царствующий Николай Павлович мог без всякого сопровождения и охраны, в одиночку обойти или объехать на лошади Севастополь со всеми его военными объектами. Поэтому к обоюдному удовольствию открестился от сопровождения: «Занимайтесь своими делами, Михаил Петрович, разберусь без вас, что к чему».
К этому моменту на Корабельной стороне завершалось строительство адмиралтейства и пяти лучших в России доков с акведуками, а также пяти каменных батарей. Закончено строительство лучших в России каменных казарм с подогревом пола для флотских экипажей, театра, на Екатерининской площади возводились уникальное здание Морского собрания, Екатерининская пристань… Разве всё перечислишь?
Позже всё содеянное и возведённое в Севастополе за 17 лет пребывания в главных командирах ЧФ Михаила Петровича Лазарева потомки назовут «Лазаревской эпохой». Убери сегодня то, что каким-то чудом сохранилось от той эпохи после двух героических, дважды превративших русскую Трою в сплошные руины оборон,—и достойный поклонения город-герой до неузнаваемости потеряет свой исторический и героико-романтический, с налётом античности архитектурный облик.
Утром на третий день пребывания императора в Севастополе Лазарев с флагманами по установившейся традиции при убытии сопровождали его от штаба до Екатерининской пристани. Николай Павлович смотринами флота, порта и морской крепости был более чем удовлетворён. Поэтому, пребывая в хорошем настроении, даже позволял себе шутить по поводу архитектурных севастопольских излишеств: «Ты, Михаил Петрович, случайно в Каррарах оптом всё стадо мраморных львов не скупил? Да и скульптуры в нишах павильонов пристани вроде бы не флотского содержания».
Воспользовавшись хорошим настроением императора, Лазарев все же решился задать деликатный вопрос, на который трудно предсказать реакцию царствующей особы: «Государь, Екатерининскую пристань ещё до посещения Севастополя императрицей Екатериной назвали Графской. Это название среди моряков и жителей так прижилось, что Екатерининской её, как ни принуждали, не называют».
«У вас тут и площадь Екатерининская, и улица Екатерининская, ещё и дворец Екатерининский. Этого достаточно. Когда-нибудь, возможно, ещё и памятник моей бабке в Севастополе установят. Не возражаю: пусть пристань остаётся Графской, как её в самом начале назвали».
Когда подошли к пристани, император покосился на Лазарева, утверждая проект строительства обновлённой Графской пристани. Он зачеркнул на выходе между павильонами два ряда дорических колонн. Уже дважды Лазарев пытался доказать Николаю Павловичу архитектурную незавершённость портика без колонн. Второй раз это происходило в 1844 году, вскоре после того, как на Центральном холме сгорело (через восемь месяцев после завершения строительства) с таким трудом возведённое в классическом стиле великолепное здание Морской библиотеки. В Севастополе среди офицеров флота утрата так долго ожидаемого здания библиотеки воспринималась как трагедия.
«До слёз жаль…»—сокрушался о сгоревшей Морской библиотеке Михаил Петрович.
Не в восторге от подобного «разгильдяйства» был и император, который в прошлый раз при посещении Севастополя лично осмотрел пожарище. Поэтому когда в то посещение Севастополя главный командир ЧФ вновь вернулся к разговору о колоннах на Графской пристани, император впервые за всё время общения с Лазаревым в грубой форме оборвал его: «Севастополь—морская крепость или античные Афины с акрополем на Центральном холме? Какие ещё колонны, среди которых, поднявшись по парадной лестнице, надо протискиваться на главную городскую площадь…» Но со времени того обоснованного приступа императорского гнева прошёл год. А Николай I слишком хорошо познал характер главного командира ЧФ: уж если тот что решил, то даже ему его сложно переубедить. Спускаясь по лестнице пристани к поджидавшему фрегату, император примирительно спросил: «Больше ко мне вопросов нет?»
«Да был тут случай, когда пьяный извозчик вместе с тарантасом и лошадью прямо по лестнице Графской пристани в воду скатился»,—неуверенно и не глядя на императора, рассказал небылицу Лазарев.
«А что, лошадь тоже была пьяной?»—съязвил Николай Павлович. Но, увидев, как доблестный адмирал смутился и покраснел, словно впервые совравший мальчишка, вдруг расхохотался: «Да уж ладно, ставь свои колонны, Михаил Петрович, ставь…»
Но в следующий момент было уже от чего прийти в замешательство самому императору, когда вместо слов благодарности услышал в ответ от главного командира ЧФ: «Государь, флоту нужна Морская библиотека, без неё флоту никак нельзя».
Вмиг посерьёзнев «от подобного нахальства», Николай I удивлённо посмотрел на Лазарева, как будто впервые его видит. После некоторой внутренней борьбы с собственными, готовыми вырваться наружу эмоциями тихо, но с расстановкой, словно совершает для себя нечто недозволенное, ответил: «Хорошо, я найду вам средства на строительство ещё одной, но уже последней Морской библиотеки». И, не оглядываясь, император всея Руси молодцевато вскочил по сходням на палубу поджидавшего его под парусами фрегата…
Н. СТРЕЛЕНЯ.
