28o
Наделить бы Антарктиду человеческими чувствами, она, может, ощутила бы повышенное всеобщее внимание к себе в связи с юбилейными датами в своей сравнительно недолгой истории. Так, на минувший год пришлось 60-летие заключения международного договора о шестом континенте. Он, говорится, в этом документе, может использоваться только в отношении научных исследований. В 1955 году, то есть 65 лет назад, Союзом ССР проведена первая Антарктическая экспедиция. Полвека назад наши ученые, пробурив полукилометровую толщу льда, достигли скрытого под ним озера Восток. Наконец, 200 лет назад российские моряки на деревянных парусных шлюпах «Восток» и «Мирный» под командованием доблестных мореплавателей Ф.Ф. Беллинсгаузена и М.П. Лазарева открыли людям Антарктиду. В эти дни из дальней научной командировки к берегам Антарктиды возвратился домой заведующий отделом планктона Института биологии южных морей Владимир Муханов. С ученым беседует корреспондент «Славы Севастополя».
—Владимир Сергеевич, площадь Антарктики, правда, это еще обширные участки Тихого, Индийского и Атлантического океанов, цепь омывающих континент морей, а также с островами превышает 52 миллиона квадратных километров. Сколько здесь водных акваторий, а сколько, собственно, суши? Об этом доступные мне источники молчат. Таким образом, Антарктика—это пять Европ, или три Российские Федерации, или почти восемь Австралий. Почти на десять миллионов квадратных километров Антарктика превысила по площади самый крупный на планете континент—Азию. Коль Европа в нашем списке упомянута первой, как не вспомнить, что она есть и в космосе. Это спутник Юпитера. Своим открытием в 1610 году он обязан Галилео Галилею. Не удивительно ли, что с помощью примитивных приборов знаменитый астроном увидел космическое тело, кстати, с собственной атмосферой, на два столетия раньше, чем земляне у себя под боком—целый континент. Владимир Сергеевич, скажите, пожалуйста, ваша научная поездка была посвящена юбилею красавицы-Антарктиды?
—О подвигах экипажей «Востока» и «Мирного» мы помним, не заглядывая в календарь. В частности, после легендарного плавания в течение десятилетий Михаил Петрович Лазарев строил Севастополь. В первой советской научно-арктической экспедиции участвовали наши коллеги из Морского гидрофизического института: Гусев, Рыжков и Губин. Гусев даже возглавил зимовку на «Пионерской»—первой внутриматериковой исследовательской станции.
—Вспомним еще одно имя. В течение почти двух десятилетий до 1984 года службу Гидрографии Краснознаменного Черноморского флота возглавлял контр-адмирал Лев Митин. В 1982 году он выступил инициатором и научным руководителем антарктической экспедиции на океанографических исследовательских судах «Адмирал Владимирский» и «Фаддей Беллинсгаузен». Результаты этого похода потрясающие. Он длился 147 дней. За это время на виду берегов 12 стран суда прошли водами 3 океанов, 19 морей, 14 проливов—всего 36 тысяч миль. «Адмирал Владимирский» и «Фаддей Беллинсгаузен» обошли вокруг Антарктиды. Местами их путь совпадал с маршрутом славных предшественников—«Востока» и «Мирного». Наследники их отважных капитанов осуществляли плавание южнее 60-й параллели и за Южным полярным кругом.
В своей книге «Маршрутами первооткрывателей Антарктиды» с полным правом Лев Иванович написал: «Пожалуй, одним из первых итогов нашей экспедиции явился если не переворот, то поворот во взглядах на изучение прибрежных вод Антарктиды». Уточнено местоположение 13 из 24 островов, нанесенных на карту с большими погрешностями. Открыты подводные вершины. В течение трех месяцев плавания в лоцию огромного региона было внесено 234 корректурных уточнения—на 63 поправки больше, чем за предыдущее десятилетие. У вас, Владимир Сергеевич, и у ваших коллег иная область исследований.
—Верно, предмет нашего интереса—биоразнообразие Мирового океана вообще и примыкающих к Антарктиде водных просторов в частности. До сих пор, как мне представляется, исследования на крайнем юге планеты носили фрагментарный характер. Может, данное замечание меньше касается постановки познания суши Антарктиды. Хуже обстояли дела с организацией морских исследований—химии моря, физики моря, особенно изучения его биологических ресурсов. В настоящее время мы наблюдаем стремление придать этой работе системный характер по форме и содержанию. Соответствующими подразделениями Российской академии наук совместно с Министерством образования и науки, иными заинтересованными организациями и учреждениями на грядущее трехлетие составлена подлежащая реализации программа изучения водной среды Мирового океана.
—На ваши плечи, Владимир Сергеевич, и на плечи ваших коллег взгромоздили приличную ношу. Готовясь к беседе с вами, я узнал очень много нового для себя и, полагаю, для многих читателей нашей газеты. Никогда не думал, что животный и растительный мир суши—полей, лесов, джунглей, пустынь—значительно уступает биологическим богатствам водной стихии. Достаточно сказать, что в океане насчитывается свыше 150 тысяч видов животных и более десяти тысяч видов растений. Жизнь наблюдается на всех «этажах» морей и океанов. Одних моллюсков зафиксировано более 60 тысяч видов. А ведь есть еще рыбы, ластоногие, иглокожие и другие группы живых организмов. Как в этой цепочке ухватиться за главное звено? Неужели это киты? По массе они очень подходят в лидеры.
—Тридцатитрехметровый кит дает сала столько же, сколько 1500 откормленных хрюшек или восемь тысяч баранов. Киты—очень интересные животные, но сегодня нам любопытно базовое звено экосистемы, основание пирамиды. Смею вас разочаровать, это отнюдь не киты. Эти исполины вряд ли выжили бы без стоящей далеко впереди невидимой глазу фракции, равной растворенным веществам, как вирусы,—фитопланктона. Предмет же моего научного интереса—пикопланктон бактериального размера, чуть-чуть крупнее двух микронов. Один микрон—тысячная частица миллиметра. Пикопланктон—самый мелкий фитопланктон. Основа пищевой цепочки. Он дает первичный продукт.
—Как говорится, бьете в самую точку.
—Я не один как представитель ИнБЮМа участвовал в экспедиции. Запасы, плотность фитопланктона в наши дни оцениваются из космоса по цвету морской поверхности. Но время от времени требуется уточнить обстановку на месте. Данная миссия была возложена на младшего научного сотрудника биоптика Наталью Моисееву. Часть проб океанской воды нами заморожена для дальнейших изучения и анализа дома в лабораторных условиях. Старшему научному сотруднику нашего института, кандидату биологических наук Владимиру Яковенко дано не только увидеть, но и ощутить руками изучаемые им так называемый макрозоопланктон—крупные организмы: это криль и сальпа. Как и мальки рыб, они питаются фитопланктоном. И, как говорится, на здоровье, особенно криля. В свою очередь криль хорош к условному столу рыб и даже млекопитающих: тех же китов например. От сальпы обитатели морей и океанов, как говорится, морды воротят. Но несъедобная сальпа—конкурент криля. У них пищевые объекты те же. Единственное утешение—криль и сальпа расходятся по температурному режиму воды в океане: что крилю хорошо, то сальпе невыносимо. Тем не менее в течение последнего двадцатилетия сальпа множится там, где ранее не отмечалось ее присутствие. Последствия изменений климата? Возможно. По горячим следам Владимир Яковенко предварительно докладывал на научном совете о вызвавшей тревогу тенденции формирования некой угрозы экосистеме со стороны сальпы. Аналогична ей и наметившаяся ситуация в родном нам Черном море, где появились так называемые вселенцы—гребневики (родственники медуз). Рядом с ними рыбной молоди достается меньше пищи. Гребневиками же никто не питается.
—«Восток» и «Мирный» под парусами шли к шестому континенту месяцами. В настоящее время, полагаю, путь по времени короче.
—В начавшейся в первых числах января текущего года экспедиции участвовали не только севастопольцы-исследователи, командированные ИнБЮМом и Морским гидрофизическим институтом, но и наши коллеги из Москвы, Владивостока, других российских научных центров. Каждой группе ученых, каждому из них были определены отдельные темы и направления работы. Заблаговременно об этом позаботился начальник экспедиции, доктор физико-математических наук Евгений Георгиевич Морозов. В научно-исследовательском институте океанологии (Москва) он руководит лабораторией гидрологических процессов. Его заместителем утвердили старшего научного сотрудника этого же института Василия Альбертовича Спиридонова—доктора биологических наук. При составлении программы исследований пригодился и его опыт. Столичный Институт океанологии располагает сетью филиалов в ряде приморских городов, в том числе и в Калининграде. К его порту приписано научно-исследовательское судно 1980 года постройки «Академик Келдыш». Судно не первой молодости, но достаточно надежное и удобное для размещения и работы ученых. «Академика Келдыша» можно часто увидеть в морях Севера. На сей раз он взял курс на юг, в Монтевидео. После авиаперелета мы ожидали прибытия «Академика Келдыша» несколько дней. Мы использовали это время для знакомства с крупным портом и столицей гостеприимного Уругвая. На океанском пляже местные юноши без устали демонстрировали, что их страна не случайно дала миру первых чемпионов по футболу. На бойкой улице полицейская с улыбкой разрешила сфотографировать ее в форме. Напомню, что январь в южном полушарии—зенит лета. 8 января наше судно оставило порт Монтевидео.
—Антарктика—огромный континет. В каком месте его акватории вам предстояло трудиться?
—В северо-западной части моря Уэдделла. Далековато от побережья материка. К суше подходили в районе Южных Шетландских и Южных Оркнейских островов. Со льдин, скал, местами оголившихся по случаю антарктического лета, к нам проявляли любопытство колонии пингвинов. Ими издавались звуки, которые не берусь сравнить с иными. Может, как утки в какой-то степени. Пингвиньи, одним словом. Во время перехода вдоль Южной Америки нас сопровождали буревестники, альбатросы—огромные птицы, особенно альбатросы. У нас подобных не встретить. Наблюдали также касаток, дельфинов. С борта судна специалисты соответствующего профиля носились по палубе с фотоаппаратами и блокнотами. Снимали птиц и млекопитающих, записывали их количество. Словом, работали.
—Если взглянуть на географическую карту, то Южные Оркнейские, особенно Южные Шетландские острова с мысом Горн отделяет пролив Дрейка.
—Вы хотите спросить, потрепал ли нас шторм, характерный для пролива у мыса Горн? Немножко. Ничего страшного. Наверное, повезло. Хотя в проливе Дрейка мы не решились работать из-за достаточно крутых волн. В ином месте планировалось продвинуться южнее. Однако путь преградили льды. Надежды на то, что течение отнесет их дальше, не оправдались. Наш «Академик Келдыш», к сожалению, не относится к судам ледового класса. Вот, собственно, и все трудности, выпавшие в течение месяца на нашу долю. Антарктическое лето больше радовало. Случалось, открывалось солнышко, да так, что смельчаки решались воспользоваться возможностью позагорать под его прямыми лучами. При этом в тени термометр показывал ноль градусов. Иногда слегка подмораживало. Лето в тех широтах как лето.
—Понятно: не на прогулку серьезные люди отправились. Тем не менее полагалось и свободное время…
—Разве что во время переходов. На судне оказались артисты-любители. Они поставили замечательный спектакль. Фотоснимки на вольную тему составили приличную выставку.
—Есть желание еще когда-нибудь вернуться к берегам Антарктиды?
—Большинство товарищей мечтают об этом. Мы чередуемся. После нас «Академик Келдыш» снова отправился по тому же маршруту. Вместо нас по трапу на судно взошли сотрудники нашего института Татьяна Полякова, Александр Мельник и Артем Парскив. Они ведут исследования в различных направлениях—это, например, паразитология и радиобиология. Мои коллеги проторили пути-дороги не только в южное полушарие. Дарья Литвинюк и Алексей Губанов, например, по два месяца провели на теперь уже освоенном нами «Академике Келдыше» в ходе экспедиции в морях российского Севера. На счету нашего младшего научного сотрудника Евгения Соханя—кругосветка. В интересах науки молодой исследователь использовал переход научно-исследовательского судна «Академик Петров» из Китая через Индийский океан, Красное и Средиземное моря, вокруг Европы непосредственно в наш Калининград. Я уж молчу о том, что мы постоянно ходим по Черному морю на известном севастопольцам научно-исследовательском судне «Профессор Водяницкий». На нынешний год запланировано осуществить четыре экспедиции. Не одну-две, как недавно, а четыре, что позволяют отпускаемые в последнее время на эти цели средства.
—Владимир Сергеевич, назовите, пожалуйста, главные ваши вехи на пройденных путях в науке. Неужели о планктоне были мысли со школьной скамьи?
—С пятого класса, как только начал посещать занятия в Малой академии наук. В то время их вел крупный знаток планктона, кандидат биологических наук Сергей Хворов. Наши жизненные пути с Сергеем Анатольевичем пересеклись на Дальнем Востоке. Мир тесен. Будучи студентом, выпускником Таврического государственного университета имени Вернадского, я уехал в те края для сбора информации о камчатском крабе. Севастопольский центр подводных исследований «Гидронавт» держал там технику, на которой совершались погружения. Там я встретился с ученым. Если откровенно, то после университета я видел себя в «Гидронавте». Но пока защищал диплом, Центр подводных исследований, образно говоря, утонул безвозвратно в лихие 90-е. В ИнБЮМе мне была предложена инженерная должность. Меня еще занесли в список так называемых соискателей, что предусматривало исследовательские работы на соискание ученой степени. В 2007 году прошла моя защита диссертации по природе тепловых потоков.
* * *
С тронутого временем портрета на стене кабинета Владимира Сергеевича строго смотрит бывший директор ИнБЮМа В.Н. Грезе. Как в настоящее время В.С. Муханов, корифей занимался изучением планктона и возглавлял этот отдел.
А. КАЛЬКО.
